Дарья Дмитриевна подняла голову и уставилась на меня заплаканными глазами.

— И что, вы теперь убьёте его сами? — спросила она хриплым от слёз голосом.

Хороший был вопрос. Убивать людей, которые на тебя не кидаются, я не фанат. Отпускать его? Тоже хреновый выход. Деятельность он свою продолжит. Запугать его сильнее, чем Троекуров, я не смогу. Нет, смогу, конечно, но это потребует столько сил и времени, что предприятие нерентабельно. К тому же он в итоге сдохнет от ужаса.

— Владимир? — окликнула меня Земляна.

— Уходим, — принял я решение.

— А с этими — что?

— Этих оставляем.

— Как так?

— Ну, так. Они свои дела делают — пусть делают. Нам не мешают. Что тут дальше будет происходить — нас не касается. Сворачиваемся, пошли. Больше тут ловить нечего.

Вообще, конечно, в эти удивительные времена сдать человека под обычный суд за колдовство было можно. Но вот беда: я не знал, насколько Троекуров плотно сросся с мирской властью и каковы его возможности по отмазыванию своих. Если, конечно, он считает эту шушеру «своими».

Скорее всего, находясь под следствием, этот голый повешенный чудик просто разделит судьбу Вольфганга. А именно — его зарежет таинственно появившийся в камере Троекуров. Это если его вообще в камеру посадят на период следствия. А если оставят на воле — ну, тогда всё ещё проще.

Так что лучший вариант, пожалуй, действительно убрать его самостоятельно, не тратя деньги налогоплательщиков на бессмысленное судопроизводство. Плюс, эти несчастные душу отведут. Вопреки тому бла-бла-бла пополам с соплями, что развели в американских фильмах, месть имеет некоторый терапевтический эффект. И принцип «кровь за кровь» вполне себе имеет право на существование.

Есть ещё, конечно, тот выродок, что сделал заказ… Но если сейчас начать крошить всех, кто хоть как-то этого заслуживает, я сам в тюрьме окажусь, как серийный убийца-психопат. У этих двух хоть мотив реальный есть. Им и карты в руки.

К тому же «проклиналку» я у этого деятеля отобрал. Так что даже если его не прикончат и всё закончится слезами (что вполне вероятно, поскольку женщина уже начала плакать, а слёзы злость вымывают на раз), он всё равно останется кастрированным. И Троекуров получит очередной сигнал, что охотник Владимир насрал ему в кашу. Это должно его лишний раз выбесить. Пускай. Взбешённый противник — противник, который хреново себя контролирует.

— Ну и что будем делать дальше? — спросила Земляна, вышедшая из дома в сложных чувствах.

— Дальше? — переспросил я и посмотрел в закатное небо. — Хм… Дальше будем собирать десяток. Маячит битва с чёртом.

— Когда? — быстро спросила Земляна.

— Если агентурные сводки не подведут, то послезавтра ночью. Даже место известно, где эта тварь вылезет. — Тут Захар поёжился, вспомнив про невесёлый овраг. — Так что завтра с утра предлагаю начать готовиться. А именно — наставим там по периметру ловушек. Ты и я, согласна?

— А я? — влез Захар.

— А ты народ собирать будешь. Точно Егор нужен, без него вообще никуда. Прохор…

— Устал Прохор, — вздохнула Земляна.

— Да вижу, что устал. Но всё ещё крепок, как скала. В буквальном смысле. Этот его Знак, с которым он в каменную статую превращается — атас. Мне очень понравилось. Надо будет выцыганить обязательно.

— Предложи ему. — Земляна посмотрела на Захара. — Согласится сразу — хорошо, берём. Начнёт мяться — не надо. Соври, что в другой день идём.

— А зачем врать? — не понял Захар.

— Затем, что охотник если всё ещё охотник, он на тварь сразу готов идти. А если сомневается… — Земляна тяжело вздохнула. — Значит, он уже не охотник. Сила в нём… усыхает.

Уточнять, что это значит — «усыхает» — я не стал. Интуитивно понятно было, а точных данных мне всё равно никто не даст. Приборов нет соответствующих.

Дома я положил в сейф новую игрушку — проклинающие «часы». Полюбовался коллекцией.

— Голова, — сказала Земляна, стоя у меня за плечом. — У тебя в шкафу чья-то голова.

— Да она мёртвая, — отмахнулся я и закрыл дверцу. — Ну а куда её девать, скажи? Это раз. А потом — может, кому понадобится. Придёт забирать — тут-то я его мечом и отоварю.

— Ну, не знаю… Любой другой спать бы не смог, если бы у него дома такая штука находилась.

— Я бы этому любому другому посоветовал меньше прокрастинировать и больше охотиться на свежем воздухе. Здоровый сон обеспечен, даже если у тебя дома десять голов и все говорящие.

— Прокру… Чего⁈

— Отвлекаться на всякую фигню.

— А. Ну, так бы и сказал.

— Ну, извиняй. Имею слабость к звучным и малопонятным для окружающих словам. Это помогает мне сохранить лёгкое ощущение нереальности окружающего мира, что, в свою очередь, способствует более эффективному с этим миром взаимодействию.

— Что?

— Что?

Мы с Земляной несколько секунд посмотрели друг на друга, как двое новых ворот, поставленные лицом к лицу.

— Останешься? — спросил я, имея в виду свою комнату.

— Мог бы не спрашивать.

— В смысле, и так понятно, что останешься?

— В смысле, что не обязательно вообще обо всём вслух говорить.

И толкнула меня в сторону постели.

С утра погодка не радовала. Небо затянуло тучами. Дождя пока не нарисовалось, но ждать его можно было в любой момент.

Овраг, о котором говорил Захар, был Земляне прекрасно известен. Можно сказать, достопримечательность местная.

— Оттуда упырей, вурдалаков — без счёта когда-то вылезало, — говорила она по пути. — Оно ж как? Мы скумекали, что в упыри не каждый человек годится. Нет, если колдун сильный — он, конечно, любого поднимет. Да только если человек, к примеру, всю жизнь благочестиво прожил, в церкви поклоны бил, от старости умер — тогда из него лишь вурдалак получится, и то — вялый. А вот чем человек гнилее при жизни был — тем после смерти у него возможностей больше. Из самоубийц, опивцев такие упыри получаются — страх!

— Опивцы — это кто?

— Которые водкой до смерти упиваются.

— Понято.

— Тоже сколько раз ловушки ставили. Колдунов ловили… — Тут Земляна вздохнула. — Тут и Егор свой десяток положил. Колдун ловушку распознал и приготовился.

— Блин… — Я отмахнулся от мухи, назойливо плясавшей перед лицом, и поднырнул под ветку. — Может, Егора тогда не надо было звать? Нафига ему эти неприятные воспоминания.

— Егор — охотник, — возразила Земляна. — Справится.

Забавно, конечно, было общаться с местными. Понимания психологии почти ни у кого нет. Вот насчёт Прохора можно побеспокоиться, но почему? Потому что Прохор, дескать, устал, и у него может не получиться. Зря погибнет. А Егор не устал. Соответственно — какая разница, какие вьетнамские флэшбеки его крыть начнут в процессе операции. Яйца в кулак сожмёт — и выдаст всё, что нужно.

Я, конечно, своим умом живу. Но сейчас уже реально поздно — Захар отправился собирать народ. Если сегодня Егора не увидит — скажу ему, чтобы и дальше особо не усердствовал. Сходим без Егора, ничего страшного. А если таки будет Егор… Надо будет поговорить с ним с глазу на глаз. Охотник-то он охотник. Хорошо, если преодолеет всю эту хрень и вывезет. А если не преодолеет — будет плохо. Можем и Егора потерять, и много кого ещё. Даже меня можно потерять.

— Как ты убивать его собрался? — спросила Земляна. — Чёрта?

— Овраг далеко?

— Пришли почти.

— Вблизи оврага о таких вещах говорить не будем.

— Боишься, подслушает?

— Опасаюсь. Чего мы о тех чертях знаем? То-то и оно, что очень мало. Давай-ка лучше вообще помолчим, там обсуждать особо нечего. Молча ставим ловушки, молча идём обратно. Как подальше отойдём — всё и обсудим.

Земляна молча кивнула, моментально приняв правила игры.

Буквально через пару минут мы увидели овраг. Остановились.

Н-да… А местечко-то и впрямь — гнилее не придумаешь. Уж на что я не впечатлительный, а и у меня мурашки по коже. Мрачная энергетика так и прёт. Кто послабее духом тут окажется, да ещё если в сумерках — может и вовсе заикой остаться.