Стёпа оказался пышущим здоровьем розовощёким детиной, на котором, по уму, пахать и пахать. Кой-чёрт занёс его в офис — загадка загадок. Он, улыбаясь от уха до уха, поднялся из-за стола нам навстречу, протянул руку Андрею Михайловичу.

— Андрей, доброе утро! Ты опять сонный какой-то? А я твой отчёт сам уже сдал.

— Мой? Отчёт? Зачем же, я ведь там не закончил…

— Да дописал его, ерунда, — махнул рукой Стёпа. — Зачем друзья нужны, если не помогают друг другу?

— Право, не стоило…

— Ничего-ничего!

Пока они обменивались бессмысленными фразами, я молча стоял и смотрел на Стёпу.

Тут мимо промчался какой-то сверхзагруженный мужчина. Он на ходу поднял голову от бумаг, хлопнул Стёпу по плечу и бросил:

— Хороший отчёт сделал, молодец.

И убежал.

— Вот комедия! — рассмеялся Стёпа. — Он решил, что это я написал. Ну, ничего, объясню потом, что твоя работа, не волнуйся.

Тут он, наконец, обратил внимание на нас с Захаром. Точнее — на меня. Посмотрел в глаза, поёжился.

— А вы, простите, кто?

— Охотники мы, — мрачно сказал Захар. — На тварей охотимся.

— Да где ж тут твари? — снова засмеялся Стёпа, разводя руками.

— Вестимо, есть, раз пришли.

Спросонья Захар не был самым приятным собеседником. И Стёпа вновь воззрился на меня.

— Значит, друг Андрея Михайловича? — спросил я.

— Ну… конечно! Помогаю, чем могу…

— А где фотография?

— Фото… Что, простите?

— Ты чё, меня нахрен послал⁈ — рявкнул я так, что вся работа в конторе остановилась, и все уставились на меня.

Захар молча, не меняя выражения лица, потащил из ножен меч.

— Что же это вы такое, господа, — бормотал Андрей Михайлович. — Право же, это… Совсем никуда не годится. Стёпа…

Я решил не переводить сразу конфликт в острую фазу. Надо бы начать с чего-нибудь лёгкого. Схватил Стёпу за грудки, развернулся и швырнул в направлении выхода. Стёпа грохнулся на чей-то стол, проскользил по нему, перелетел на следующий, с него упал, снёс третий на своём пути стол, и только тогда остановился, не долетев до двери. Я тут же оказался рядом с ним.

— Нажрался, что ли, с утра — падаешь? Пошли в общество трезвости записываться!

Обалдевший Стёпа хотел было что-то сказать, когда я его поднял, но не успел — я врезал ему кулаком в неподготовленный живот. Стёпа ыкнул и начал хватать воздух ртом, согнувшись пополам. Я схватил его за шиворот и повёл на выход.

На улице швырнул Стёпу на каменную урну, которую он тоже умудрился повалить.

— Господа, что ж вы такое делаете! — сетовал выбежавший следом Андрей Михайлович.

Я его проигнорировал. Остановился над лежащим Стёпой, который смотрел на меня полными ужаса глазами. Ну вот, теперь кондиция самая подходящая для разговора по душам.

— Где с колдуном спутался, мразь? — спросил я.

— Каким колдуном? Я ничего не понимаю!

Стёпа пытался бежать в стиле одержимой девки из фильма «Экзорцист» — перевёрнутый паук-фанатик йоги. Получилось хреново, упал на спину, подвернув руку.

Я впечатал Удар рядом с его головой. Грохот и каменная крошка, посекшая щёку, ещё больше ввели Стёпу в кондицию.

— Я случайно! Я не хотел! — заверещал он.

— Не хотел? Серьёзно?

Захар молча приставил кончик меча к горлу Стёпы. Очень в тему, это развязало мне руки. Я смог жестикулировать.

— Ты Андрея Михайловича совершенно случайно подсидеть пытаешься? С должности просто так сковырнуть не получилось — так к колдуну потащился, решил вовсе его со свету сжить?

— Господа, господа, да что же это… — лепетал Андрей Михайлович, но на него никто не обращал внимания.

— Не сжить! Не со свету! — Стёпа, видать, попытался перекреститься, но, поднимая руку, врезал по мечу. Порезал руку, порезал себе неглубоко горло и заорал. Захар на всякий случай отодвинул меч — с придурками лучше осторожнее, да.

— Не со свету — а как?

— Просто чтобы со службы его попёрли! Я так просил!

Ну, поздравляю тебя, Владимир Всеволодович. Не подвела твоя хвалёная интуиция и в этот раз. Чуял же с самого начала, как крысой пахнет — и вот она, крыса.

— Ну, зашибись ты офисную дораму устроил, чё. Ох уж этот Степан Аркадьевич… Говори, где заказ делал.

— Не могу! Клялся не разглашать! Там все клянутся.

— Нерушимой магической клятвой?

— Что?

— Чего ты мне ваньку валяешь, дебил⁈ Меня колышет, кому ты там клялся, что ли? Адрес назвал, быстро!

Тут мимо прошли двое городских стражников. Заметив их, Стёпа заверещал:

— Спасите! Убивают! Стража-а-а!

Один из стражников махнул рукой. Другой сказал:

— Владимир Всеволодович, вы уж осторожней.

— Нормально, мужики, — махнул я в ответ. — Пачкать не буду.

Тут Стёпа сломался окончательно и выдал адрес.

— Ну вот, нормально поговорили. А ты боялся. Захар, убери меч, не пачкай доброе оружие всяким дерьмом. Вопрос, что с ним делать теперь.

— Я бы всем, кто с тварями якшается, клеймо ставил, — буркнул Захар. — На лоб. Чтоб знал каждый встречный.

— Жестоко, — возразил я. — Так у гражданина не остаётся никакого выбора, кроме как окончательно к тварям уйти.

— А многие разве с этого пути сворачивают?

— Жесток и глубокомыслен ты в это время суток, Захар. Сами по себе — действительно немногие. Но навязывать Ефиму ещё одного жопорукого оглоеда — было бы жестоко. Так что идея с клеймом мне, в целом, нравится. Идеи по рисунку есть?

— Жопа. На лбу. Чтоб видно было, чем думал.

— С крыльями?

— Чего?

— Ну, жопа — с крыльями?

— Зачем с крыльями?

— Не знаю. Для красоты.

— А. Ну, это можно.

— Андрей Михайлович, вы рисовать умеете? Изобразили бы чернилами, а я потом кинжалом обведу.

Тут Стёпа, видимо, сообразил, что обстановка чрезмерно накалилась. Он с коротким криком перевернулся в позицию нормального паука и вчистил на карачках по мостовой. Через пару метров вскочил на ноги и побежал. Настиг выворачивающего с другой улицы извозчика, запрыгнул на коляску, чуть не перевернув её и вызвавав поток брани возницы.

— Давай-давай! — крикнул я. — Свидимся ещё! Я кузнецу тавро закажу. Можешь место на лбу выбирать.

— Убежал, — мрачно сказал Захар и спрятал меч в ножны.

— Да и хрен с ним. Не марать же руки правда. По закону человеком числится. Другой раз обосрётся — так и быть, утихомирим.

— Господа… — выдохнул Андрей Михайлович.

Я повернулся к нему.

— Вы, Андрей Михайлович, человек мягкий и доверчивый, для конторской службы не самый подходящий. Вот на вас всякие Степаны Аркадьевичи и ездят почём зря. Попробуйте, что ли, книжку написать. Или стихи. Вдруг попрёт. Оформите самозанятость, с работы уволитесь. За сим откланиваюсь, желаю удачи в личной жизни и карьерных достижений. Идём, Захар. Адрес есть, надо работать.

— Надо работать, — согласился Захар.

И мы ушли, оставив посреди улицы совершенно потерявшегося Андрея Михайловича. У которого только что весь мир перевернулся.

Сразу до нужного места мы не дошли. Завернули по пути в какую-то кафеху дёрнуть чаю. Кофе у них не оказалось. Но Захару надо было срочно поправить башню, парень никак не мог проснуться и отсутствие мозговой деятельности компенсировал повышенной агрессивностью, чтобы никто не догадался.

Захар ограничился стаканом чёрного чая, я же купил у зевающей девушки ещё и вчерашний пирожок с клубникой. Пирожок оказался жёстким, клубника — несладкой и холодной. Микроволновок в заведении не водилось, но с чаем нормально зашло. Хотя увидела бы тётка Наталья, чем я питаюсь — разорвала бы на себе одежды и посыпала голову пеплом.

— Это… Так чё делать-то будем?

Захар оторвал меня от мыслей о разрывающей на себе одежды тётке Наталье. Конечно, она постарше меня, и вроде как чуть за пределами моего прямого интереса. Но… Брррр! Так, стоп! Ранние утра на меня тоже не очень благоприятно действуют. Надо скорее вопрос решать и — домой, баиньки. В конце-то концов, аристократ я или нет? Где это видано, чтобы аристократы в такую рань поднимались.