— Вот оно что, — обронил я.

— Да-да. Таких, как он, в петербургском обществе прозвали затворниками. Они появляются лишь там, где не могут не появиться. К примеру, если это — личное приглашение государыни.

— Таких, как он? — переспросил я. — То есть, Дельвис не один? Есть и ещё… м-м-м… странненькие?

— Есть. Князь Волконский, например — старинный друг Дельвиса. Этот вовсе удалился куда-то в провинцию, появляется лишь по особым случаям. И у себя почти не принимает, исключение делает лишь для самых близких друзей.

— Угу. Слыхал я о ещё одном таком же…

Я вспомнил старого графа Давыдова, удалившегося в провинцию. И слова Ильи Ильича о том, что с князем Волконским мой дядюшка дружил. Велика вероятность, что меня-младенца вывез в смоленскую глушь под крыло к старинному другу именно Волконский. Который, в свою очередь, дружил с любителем старинных диковин Дельвисом.

Ишь, как интересно всё складывается! Причём, разыскать Дельвиса или Волконского я могу без особых проблем. Заявиться в гости и потребовать ответа на давно терзающие вопросы… Теоретически — могу. По факту, если рассудить трезво — на фиг оно мне не встряло.

Я здесь ещё и двух месяцев не провёл, только-только вникать начал в тот бардак, что творится в отдельно взятой губернии. А тут интрига — явно масштабом посерьёзнее. Я представления не имею, почему меня-младенца упрятали в крестьянскую избу, но слова «отрока умертвить» из завещания дядюшки помню очень хорошо. И понятия не имею, какие инструкции получили от дядюшки относительно этого «отрока» Волконский или Дельвис.

Желающих меня умертвить вокруг и так — лопатой не раскидать. Вот, буквально только что чёрт нарисовался. Ни Волконский, ни Дельвис Владимиром Давыдовым пока не интересуются. Возможно, вообще не в курсе, что полудохлый «отрок» чудесным образом поднялся на ноги — ну, и слава тебе господи. Я к ним до поры тоже не полезу. Прокачаюсь повыше — до Пятидесятника, а лучше до Боярина, — сил наберусь, тогда и буду обзаводиться новыми интересными знакомствами.

Решив таким образом этот вопрос, я задал Ползунову следующий.

— А такую фамилию — Троекуров — вы не слышали?

Ползунов снова задумался. И покачал головой.

— Нет, увы. К сожалению, никогда не слышал…

— К счастью, — хмыкнул я. — Что ж, в некоторых случаях отсутствие информации — уже хорошая информация. Не слышали, ну и отлично. Значит, досюда эта тварь если и добралась, то в полный рост пока не развернулась. Или же — что более вероятно — здесь она сидит под другой тварью, более могущественной. И это мы тоже со временем порешаем.

— Не понимаю вас, простите.

— Ничего, тут ваше понимание и не требуется. Давайте-ка лучше перейдём к тому, в чём вы понимаете гораздо лучше. К паровой машине.

Ползунов оживился на глазах. Паровые машины и впрямь интересовали его куда больше, чем великосветские сплетни.

Я объяснил, чего хочу. Ползунов уважительно покивал. Взял лист бумаги, карандаш и принялся накидывать теххарактеристики будущей машины.

Когда мы закончили, пожал мне руку. И пообещал, что в течение недели, на крайняк — десяти дней, всё будет готово. Машину, как и обещал, пришлёт мне в разобранном виде. Я записал адрес, куда везти.

Поднялся.

— Ну, всё, Иван Иванович. Прощаемся, думаю, ненадолго. В самое ближайшее время ждите подмогу, прибудут к вам охранники. А там и чёрта вашего ушатаем, долго не пробегает. Если вы, конечно, не боитесь и не передумали.

Ползунов улыбнулся.

— Помилуйте, Владимир Всеволодович! Вы меня, почитай, с того света вытащили. Мне ли теперь чего-то бояться? Жду вас. В любое время жду!

Мы сердечно распрощались. Ползунов рванул куда-то по своим делам — как я понял, после внезапно выздоровления у него их образовалось немало, — а я отправился к мастерской. Не бросать же Сазонова в Питере, без лакея и саквояжа.

Сазонов меня уже дожидался. Правда, в некотором смущении. О моей задумке партнеру Ползунова он рассказал, и тот вроде бы даже всё понял. Но скидку, паразит, давать не хочет. Говорит, что на следующую машину даст. А на первую — никому не даёт. Вообще. Такая у них, понимаешь, политика компании.

Партнёр по фамилии Ланген подпрыгивал тут же. Благодушно улыбался — дескать, и рад бы скидку дать, но вот блин. Политика компании, хоть ты усрись.

— Угу, — кивнул я. — Известная политика, чё. «Монополизм» называется. Знает, что податься покупателям больше некуда, вот и лупит цены. Чего ж тут непонятного… Скажи-ка ему вот что. Когда я соберусь покупать следующую машину, никаких партнёров здесь, скорее всего, уже не будет. Даже на вывеске. Останется один Иван Иванович Ползунов — царь, бог, а с недавнего времени мой друг… Чего глазами хлопаешь? Переводи.

Сазонов обалдело перевёл.

Немец выслушал и мерзко рассмеялся. На ломаном русском прокрякал, что здоровье уважаемого герр Ползунофф оставляет желать лучшего. Как бы не помер многоуважаемый герр вот прям щас, пока мы тут разговариваем. Хотя, может, уже и помер, кто его знает.

— Я знаю, — порадовал я. — Слухи о смерти господина Ползунова несколько преувеличены — это раз. Всё, что касается машины, мы с ним уже обсудили, её соберут и доставят ко мне в усадьбу бесплатно — это два. А три — шёл бы ты работать. С минуты на минуту настоящий хозяин появится.

Я повернулся к Сазонову.

— Если у вас тут — всё, предлагаю вернуться в «Золотой мешок». Лакей ваш, поди, уже заждался.

Сазонов возражать не стал. Я изобразил Знак прямо там, где стоял, и, обхватив своего компаньона за плечи, переместился… Ну, не в «Золотой мешок» — было бы наивно с моей стороны надеяться, что за столько времени там не затоптали мой Знак — а в спецфонтан смоленских братьев.

— Никогда не привыкну! — перекрестился Сазонов.

— Дорогу-то найдёте отсюда?

— Найду-найду, не извольте переживать, я всё-таки местный, коренной житель.

Распрощавшись с коренным жителем, я двинулся к Илье Ильичу. Шёл насвистывая. В Смоленске, в отличие от столицы, стояла прекрасная погода, пели птички, сияло солнышко. Да и в целом, было как-то уютнее. Хотя Питер, конечно, красивее, это базару нет.

«Поездка» выдалась исключительно удачная. Все вопросы главные порешал, машину пробил. В принципе, уже даже есть параметры для нагревательного элемента. Мы с Ползуновым обсудили момент, что топка либо не нужна, либо должна быть убираемой. Плюс, вернулся с прибылью. Ящеры, кикимора — всё зерно на мельницу.

Родий у меня было уже семьдесят пять. Так близко к белой го… в смысле, к рангу Витязь я не подходил ещё никогда. В принципе, ещё одна-две хороших охоты, и можно спокойно апнуться. Или можно ещё задержаться в десятниках, Знаки кой-какие подтянуть. Полёт, например, разлочить. Согласен, в качестве основного оружия использовать его рисковано, однако как вспомогательный момент — очень даже может пригодиться.

Домой к Обломову я не пошёл, направился сразу на работу. Не прогадал — Илья Ильич был у себя в кабинете, весь в трудах праведных. Телохранители скучали в приёмной. Мне обрадовались все. Такой уж я человек — радуются мне хорошие люди.

— Ну как чёрт? — спросил я, пожимая руку Илье Ильичу. — Не появлялся больше?

— Не было. Малодушно надеюсь, что и не будет уже.

— Ну, это ты напрасно. Твари своего куска не упускают. Да не расстраивайся, решим вопрос. Я с этим свинорылым в Петербурге пересёкся, так что мы с ним без мордобоя уже не разойдёмся. Есть мнение, он теперь прямо ко мне сунется. Если да — тогда, может, и не увидитесь больше. Хотя на всякий случай я бы не советовал расслабляться.

— Если бы я мог вспомнить, когда расслаблялся, — проворчал Илья Ильич и мотнул головой в ту сторону, где на улице стояли достопамятные тренажёры, которые так понравились Захару и Егору. — Вон… Знаю, наивно надеяться одной только физической силой одолеть нечисть, но чувствовать себя слабым уж больно не хочется.

— Это понимаю.

— Ты по делу или так?