— Кикимора? — предположил я, наконец-то почуяв суть дела. — Эти суки и не такое исполняют. Скажите спасибо, что живы.

— К сожалению, вы ошибаетесь, простите. Не кикимора вовсе. А просто домовой, оставшийся от прежних хозяев, видимо.

— Откуда уверенность, что домовой?

— Слышали, как он с нашим дерётся. Наш одолеть его не может…

— Охренеть. Две твари по цене одной…

— Простите, господин охотник! Наш домовой — вовсе не тварь, он ещё моему дедушке по хозяйству помогал, никто про него слова плохого сказать не мог, и до сих пор не может. Но этот, новый — он же его со свету сживёт!

Тут я вынужден был ненадолго отвлечься. Чтобы выпить. И подумать.

Если подумать, то выходила очччень интересная история. Выходило, что есть на свете мистические существа, которые не являются тварями, в привычном понимании.

А почему так?

«А потому, — вдруг буквально произнёс у меня в голове тот самый голос, — что существа эти были тут с незапамятных времён. Но когда-то давным-давно с неба упали звёзды, и с тех пор многие изменились. Животные: медведи, волкодлаки, крысы, ящеры — видал же таких? Видал. Но есть ведь и обычные медведи, волки, кабаны, опять же. А люди? Есть колдуны, ведьмы, есть упыри, вурдалаки. Но и люди же простые есть! Вот и с остальными точно так же. Есть нормальный праведный домовой, а есть домовой, который изменился из-за упавшей звезды. И друг друга они по определению не любят. Лесовичку помнишь? Такая же хрень ровно».

Я бахнул на стойку кружку и уставился в стену.

Вот это накрыло! И, что самое интересное, я понимаю, откуда этот голос вещает. Из той части разума, которая в фоновом режиме занималась расшифровкой документов.

Стало понятно и многое другое. Например, что такие твари, как русалки и упыри, изначально предрасположены к злу. Потому они все приняли звёздный дар вообще без вопросов и изменились без вариантов. Как всё это происходило? В какой момент задавался вопрос, будешь или не будешь — этого я пока не знал. Знал лишь, что с неба пришло зло, и множество местных магических (и не только) существ охотно под него легли. Изменили свою природу. Как, например, те же черти.

— То есть, ты хочешь, чтобы я убил лишнего домового, а вашего не трогал? — уточнил я фронт работ.

— Осмеливаюсь просить… Денег у нас, право, не очень много, но я готов…

— Охотники не берут с населения денег за свои услуги. Нам казна платит. Ладно, чё, пошли. Сейчас, пиво допью только. Всё день не совсем пропащий будет.

Как охотиться на домового, я не очень представлял. Но, судя по описанию траблов, это примерно та же хрень, что с кикиморой. То есть: дождаться ночи, начать слышать странное, использовать амулет против морока, который у меня всегда с собой, узрить врага и навтыкать ему. Навтыкать — это универсальное, на всех тварей работает.

Однако мужичонка вдруг заартачился.

— Нет-нет, я сейчас не могу домой, мне на службу надо. Я ведь почти перерыв на обед израсходовал.

— Хоспаде… Беда с тобой. Эй! Фёдор! Заверни моему новому другу с собой какой-нибудь бутерброд понажористей.

— Сию секунду будет исполнено.

— Что вы, право, это не стоит…

— Война войной, а обед по расписанию. Слыхал про такое?

— Н-нет, не доводилось…

— Вот, теперь слыхал.

— Прошу вас, господин, держите.

Мужичонок взял внушительный бумажный свёрток, посмотрел на него, на Фёдора, на меня и вдруг разрыдался.

Мы с Фёдором переглянулись, подумав, кажется, об одном и том же: «Вроде ж трезвый был, чё за фигня вдруг⁈»

— Эй, дружище, — похлопал я его по плечу. — Ты — слышь — давай, завязывай с этим делом. Всё нормально будет. Порешаем мы с твоей тварью. Адрес, что ли, скажи, куда подходить.

— Я-я-яблочная восемь, — прохлюпал мужичок. — Пятая квартира.

— Яблочная, восемь, пять, — повторил я. — Запомнил. Значит, так. Приду часам к девяти вечера. Отдельную комнату мне освободите, чтоб не мешал особо. Но будьте готовы к тому, что зайду в любую. Жену предупреди, чтоб не голосила.

— Она не будет голосить, она у меня тихая.

— Ясно. А звать-то тебя как?

— Андреем Михайловичем.

— Ступай себе с богом, Андрей Михайлович, и ничего не бойся.

Мужичок, хлюпая носом и благодаря меня на чём свет стоит, удалился. Я вздохнул и вернулся к своему пиву.

— Завидую вашей работе, Владимир Всеволодович, — заметил Фёдор. — Как бог свят — завидую.

— Чего это? Поди больше моего зарабатываешь, только не подставляешься.

— Дело не в деньгах, а в том, как на вас люди смотрят. Как на спасителя, коим вы и являетесь. Будь во мне с детства дар — тоже бы в охотники ушёл, разумеется.

— Разумеется. Если у тебя дар — выбора-то и нет никакого. Мужики рассказывали. Кто и пытается соскочить — всё равно возвращаются. Вон, Аврос, вроде давненько на покой ушёл. Но я тебе так скажу: Петрушка у него ведь не от сырости завёлся. Значит, похаживает на охоту тихопёрдом, старый плут.

Фёдор сделал вид, что всё понял, и свинтил обслуживать другого клиента. Я усмехнулся.

Люблю говорить сам с собой, притворяясь, будто обращаюсь к другим людям. Люди в основном занимаются тем же самым, но неосознанно. Каждый, по большому счёту, только себя и слушает. А я всего лишь отдаю себе в этом полнейший отчёт. Честность — вежливость охотников. О! Кажись, я новый афоризм сочинил.

Теперь, когда в моей жизни появилась ощутимая цель, я воспрял духом. Тяжёлые мысли вымело из головы поганой метлой. Покинув кабак, я прогулялся до костеприёмника и вынес принимале мозги, показав два осколка от «золотого» яйца.

— Нет, — жалобно сказал тот.

— Обоснуй? — предложил я.

— Н-не кость сие.

— Как же не кость? Давай сравним с любой другой костью. Есть у вас какая-то процедура установления подлинности материала?

Процедура была. Принимала достал пузырёк с чем-то чёрным. Выткнул пробку, капнул на скорлупу. Из чёрной жидкость сделалась ярко-красной.

— Видал? Подлинник! — сказал я с уверенностью.

Уверенности на самом деле не было и в помине. Я ж не в курсе местной химии. Может, красный цвет как раз означает, что это фальшивка. Но — угадал. Принимала совсем загрустил.

— Никогда такого не приносили… Не примут у меня ведь. Не кость же, а скорлупа.

— А не один хрен, скажи на милость? Главное — что? Главное — материал. Из него ведь амулеты и оружие делают. Вот, материал.

— Ну… Могу принять, как одну.

— Схрена ли одну, когда две! — Я крутанул пальцем сначала одну половинку яйца, потом другую.

Принимала смотрел так, будто я у него на глазах режу его любимого щеночка. Аж жалко стало, чесслово.

— Ладно, не грузись так. Сдавать не буду. В Питере потом реализую — там дороже. Ну или в Смоленске.

Принимала, не таясь, выдохнул — облегчение накрыло его мохнатыми крыльями. Я, посмеиваясь, ушёл.

Так-то система приёма костей поштучно имела смысл, кривляться не будем. Земляна всё правильно сказала: кости-то, в основном, мелкие попадаются. А берут их по цене средних. Лично я уже вышел на уровень, когда у меня, в основном, средние и крупные, так что я, по уму, если на вес пересчитать, в проигрыше оказываюсь.

Но в среднем система работает. Только есть в ней вот такие вот тонкие моменты, как с яичной скорлупой. А если огненный змей вылупится, развалив скорлупу на десять кусочков? Или на сто десять? А? Вот то-то же.

В целом, пока что я решил не делать революцию в Питере. Подумать надо, осмотреться. А скорлупу эту я мастеру Сергию загоню. Пусть на амулеты пустит. Он-то не привередливый, ему по барабану форм-фактор, лишь бы материал верный был. Ни перед кем же не отчитывается.

Думая такие мысли, я пришёл к спецкамню и телепортнулся оттуда домой. Дом встретил меня умиротворяющими звуками стучащих молотков и сопутствующих выкриков с поминанием чьей-то там матери. Ясно, Ефим чего-то колхозит со своей бригадой.

Захара я обнаружил внизу, в отведённой ему комнате. Он сидел с книжкой, и это был не справочник.