— Так, проведать. Мало ли, может, тут уже всё плохо, а я не в курсе. К слову сказать, а ты, часом, Ивана Ивановича Ползунова не знавал?

— Инженера-то? Конечно! Лет десять назад нас знакомили, если не больше… Да больше! Я в Санкт-Петербурге тогда жил. Ох и увлечённый был парень! Кажется, дай ему бумагу, карандаш, да железа всякого побольше — он и про кусок хлеба не вспомнит. Работал, себя не щадя. А что?

— Да ничего, — усмехнулся я. — Просто понятно теперь, откуда на него чёрт напрыгнул. Если он сам его не призывал.

Обломов попросил объяснений. Я объяснения предоставил.

— Какой кошмар! — Обломов рухнул на стул и схватился за голову. — Какой ужас!

— Да ладно, разобрались там уже…

— Там — разобрались! А скольких людей я, не ведая, сгубил за эти годы? Всё бы отдал, чтобы в тот день вернуться и не призывать дрянь эту…

— Так, ну вот насчёт «всё бы отдал» — это ты завязывай! — прикрикнул я. — Хватит уже сомнительных сделок. То, что есть, разгрести бы.

— Прав ты, Владимир. Кругом прав.

Обломова я оставил в растрёпанных чувствах, но не прям в депрессии. Вышел, изыскал уютный уголок и начертил Знак. В этот раз переместился в Оплот.

— Открывай, сова, медведь пришёл! — постучал я в дверь.

Открыл заспанный Прохор. Хотел я спросить, чего это он осел тут на постоянку стены караулить, а потом посмотрел на него ещё раз — и не стал. Ясно, стареет мужик. Не вывозит уже по лесам да полям шнырять, с тварями сражаться. Интересно, охотникам пенсия положена? Графу Давыдову-то платили. Но где аристократ, а где охотники… Надо бы провентилировать этот вопрос.

Да и то сказать — на тихой кабинетной работе тоже люди нужны, иногда даже очень. Такие, кому можно без обиняков сказать:

— Здорово, Прохор. Дело есть.

— Заходи, чайник поставлю.

— Да я домой сейчас. Пообедаю нормально, заодно посмотрю, как там чего. А ты подыскал бы мне пару бойцов, а? Таких, чтоб надёжных, с головами дружащих, ну и рангом не Ополченцев.

— Для каких целей?

— Как Петро с Григорием, телохранителями поработают. Пока вопрос один не решим.

— Слушай, Владимир, ну ты уж совсем этого, того! — Прохор даже зевать перестал и сердито зыркнул на меня одним глазом. — У нас орден не такой уж многочисленный, чтобы…

— Найди из других орденов — вообще пофигу, — пожал я плечами. — Клиент заплатит хорошо, не обидит. А ребята передохнут немного. Кому плохо?

Прохор пофыркал ещё для порядка, но пообещал что-нибудь придумать.

— Я заночую у себя нынче, а утром приду.

— Уж прям к утру тебе и найди двух бойцов!

— Не поверишь, Прохор — даже поздно будет. По уму бы сегодня уже, да вижу, ты один…

Тут из глубины оплота послышался заспанный женский голос:

— Прош, ну ты где?

Прохор неожиданно смутился, забормотал:

— Это у меня, там… Знакомая заглянула…

— Понял, принял. Знакомые — дело такое, не отвлекаю. А насчёт бойцов — ты покумекай всё ж, договорились?

— Да найду, найду! Заладил… Приходи утром, будут тебе бойцы.

Прохор закрыл дверь, а я, улыбнувшись, вернулся в будку. И перенёсся к себе.

Итого за день это было третье перемещение, из которых первое — с пассажиром. Истощила меня вся эта чехарда прилично, так что я искренне надеялся, что на пороге будки не дожидается армия головорезов или полчища тварей, которых нужно будет срочно убивать. Надеялся увидеть простую скучную обыденность.

— Мяу, — поприветствовала меня обыденность.

Я остановился в дверях нуль-Т кабины, глядя на кота. Кот сидел на полу перед кабиной и смотрел на меня.

— Эм… Привет, Бро.

— Мяу.

— Значит, всякая там защита, магическая и обычная, сокол в качестве сигнализации — это тебе по барабану, да? Вижу цель, не вижу преград?

— Мяу.

— Ясно, принято, понято. С чем пожаловал?

Кот демонстративно задрал лапу и принялся вылизывать себе стратегически важные места. Я с минуту наблюдал, пытаясь найти в происходящем некий высший смысл. Не нашёл.

— Жрать хочешь?

— Мяу!

— А. Ну, это вообще не вопрос. Пошли спросим, как там у нас дела обстоят.

Дела обстояли, как всегда, великолепно. Тётка Наталья хоть и удивилась, увидев огромного кота, но в грязь лицом не ударила. Накормила всех, как полагается — то есть, как на убой.

Тихоныч ещё не вернулся из командировки к озеру с ценными крапами. Захар, как выяснилось, отчалил в Поречье встречаться с Марфой. Дома было непривычно пусто и тихо. Детей, что ли, завести?.. Шучу! Отставить. Рано ещё.

Остаток дня я потратил в попытках разгадать загадку кота. Ну пришёл же он за каким-то хреном?

Однако кот спокойно сожрал на обед рыбный суп, потом выспался на коленях у Маруси, которая использовала это обстоятельство, чтобы не работать — нельзя, мол, кота будить, примета плохая.

За ужином кот также отпировал, как подобает. А когда я, плюнув, пошёл ночью к себе в башню — отправился за мной. Я лёг — и он улёгся на постель рядом. Свернулся клубочком и заурчал, как трактор — наверное, даже внизу в спальнях слышно было.

Ну и как это понимать? Кот решил завязать с бродячей жизнью и стать домашним? Прикольно, конечно, только как-то странно.

Утром после завтрака (кот опять от души налопался вместе со мной) я объявил, что отбываю на неопределённый срок. Предполагал обернуться сегодня же, но мало ли, как сложится.

Поднялся к себе, зашёл в кабину. И тут-то кот лёгким движением кота запрыгнул мне на плечо.

— Со мной, что ли, поедешь?

— Мяу.

— Окей, двинули.

Раз — и я переместился в другую кабину.

Рядом с оплотом развлекались на тренажёрах два охотника. Прохор нас представил, но я даже имён не запомнил. Если чем отметятся — там уж не забуду, а так — чего голову забивать. Народу кругом всегда полно.

— Ну что, готовы?

— Готовы, — отозвались мужики, озадаченно глядя на вцепившегося в моё плечо кота.

— Чего напряглись? Фамильяр это мой. Ясно?

— Ясно. Чего ж тут неясного…

Впрочем, по лицам было понятно, что ничего им не ясно, и слово такое слышат впервые в жизни.

Но ладно. Мы зашли в кабину — втроём было тесновато, но терпимо, — я обнял охотников за плечи. Сконцентрировался, и — бах! — оказался в знакомой комнате.

Как и обещал Ползунов, дверь была заперта, а ключ лежал на полу у двери. Я поднял его, отпер замок и вышел.

— Иван Иванович?

Мне никто не ответил, однако неподалёку раздавались какие-то голоса. Я зашёл в спальню Ползунова и остановился.

Ползунов лежал в кровати, бледный, как смерть. А рядом с ним стоял доктор и измерял пульс. Увидев меня, доктор горестно сказал:

— Эх, была ваша ремиссия, да вся вышла…

Тут меня заметил и Ползунов.

— А… Владимир Всеволодович… Вернулось. Всё вернулось, даже хуже. Думал, до утра не доживу.

— Опять кикимора? — не поверил я.

— Не знаю… Но так же на грудь давила. И душила, душила… Всю ночь.

Казалось, Ползунов готов хоть прям сейчас отдать богу душу.

И тут с плеча у меня спрыгнул кот.

— Мяу! — заявил он.

Долбанув меня хвостом по голени, рванул куда-то по коридору. Я кастанул Восстановление Сил на Ползунова и, убедившись, что взгляд у него прояснился, поспешил за котом.

— Вы за мной не ходите, — остановил телохранителей. — Ваш клиент — вот, в постели лежит. Головами за него отвечаете.

— Так он же сам сейчас…

— Отставить упаднические настроения! К выполнению служебных обязанностей — приступить!

Телохранители только плечами пожали.

А кот подвёл меня к лестнице, ведущей на чердак. Чердачный люк был заперт на замок. Легко запрыгнув по ступенькам на самый верх, кот лапой брякнул по замку и мяукнул, посмотрел на меня.

— Ключ от чердака у кого? — гаркнул я.

Никто отчего-то не поспешил нести мне ключ. Хотя я аж десять секунд подождал.

— Ну, значит, у меня.

Удар. Замок исчез — его вдавило внутрь, пробив дыру в крышке.

Я поднялся, откинул крышку, и кот первым запрыгнул в тёмное и пыльное помещение.