Ободряюще улыбаюсь и веду Лизу за собой, поймав интуитивно её готовность.

Всё дальнейшее действо смазывается в одну сплошную череду речей, букетов, фотографий и коротких интервью, перемежающихся танцами и фуршетом.

Лиза ничего не ест и не пьёт, рождая во мне протест своим упрямством.

— Тебе нужны силы, — убеждаю её, но она равнодушно смотрит на заставленный закусками стол и мотает головой.

Мы ведём борьбу, скрестив взгляды. На дне её зрачков плещется усталость, в моих глазах наверняка разгорается пламя.

— Захар, на секунду, — наш визуальный контакт разрывают. Снова. — Иди перекури.

— Нет желания, — не повернувшись, отказываюсь от предложения брата.

— Сходи, — давит интонацией, вынуждая меня развернуться.

Он косится в сторону беседки у самого забора, где не наблюдается ни единого человека. Она стоит в отдалении и используется очень редко.

Эту беседку отец построил своими руками с нуля. Мы с братом помогали. Собственно, именно по этой причине ненужное сооружение всё ещё стоит на земле и не сносится.

— А я пока познакомлюсь с твоей очаровательной невестой. Простите, женой. Лев, — церемонно подхватив Лизину руку, брат прикладывается губами к внутренней стороне её ладони. — Угостите меня чаем? Признаться, я не очень понимаю всю эту тонкую кухню.

Хмыкаю, потому что Лёва свистит, как дышит. Но перекурить реально надо, чтобы сбросить хоть какой-то грамм напряжения.

Открыв перед Лизой дверь, коротко целую её в висок и провожу по линии позвоночника, получая удовольствия даже от этого невинного жеста.

Лев демонстративно смотрит в другую сторону. Меня устраивает такой расклад.

Предварительно вытащив сигарету из пачки, прикуриваю, зажав зубами фильтр.

Откидываюсь затылком на выкрашенную в белый цвет балку и бездумно пялюсь в небо.

Мою нирвану разбивает стук каблуков по деревянному настилу.

— Привет, — широко улыбаясь, Алиева без спроса присаживается рядом, закинув ногу на ногу.

Провокационный разрез оголяет бедро с ажурной резинкой чулок.

Белья на ней нет. Это мне тоже прекрасно видно.

Она в белом. Ярко накрашена, безукоризненно уложена.

Девушка-картинка, в которой всё искусственное и ненатуральное. Мне теперь есть, с чем сравнить.

И нет, я не потерял зрение и вкус. Саба по-прежнему красива и привлекательна. Но в доме меня ждёт законная жена, которой не придёт в голову разгуливать по улице без трусов.

— Зачем пришла? — хмуро делаю глубокую затяжку, выпуская дым в лицо Алиевой.

На несколько секунд её кукольный образ размывается, превращаясь в уродливую маску. Но дым рассеивается и вместе с ним исчезает видение.

— А ты не рад? Я пришла тебя поздравить. Ты не захотел отвечать на мои сообщения и звонки…

— Я добавил тебя в чёрный список, — обрываю бывшую любовницу. — И сюда тебя никто не приглашал.

— Меня не нужно приглашать, Захар. Если я захочу, сама приду. Видишь, милый? — она ставит на моё плечо два пальца и «шагает» ими, дотрагиваясь до шеи. — Захотела и пришла. К тому же у меня подарок, который я просто обязана вручить лично. Где твоя жена?

— Не вижу ничего смешного, — докуриваю и тушу окурок о перила. — Советую выйти так же, как зашла, пока тебя не вывели. Ты же умная девочка, Сабина.

— Умная. Ты не представляешь, какая умная. Умнее, чем ты думаешь, Захар.

Поднимаю брови, удивлённый пафосом речи. Для Сабы такое выражение эмоций в принципе нехарактерно.

— Закончила? Выход знаешь где, — киваю и поднимаюсь, намереваясь вернуться к Лизе.

— Подожду, пока лично меня до него проводишь.

— Уверена?

— На все сто. Посмотришь, что я тебе приготовила?

Только сейчас обращаю внимание на небольшую коробочку, стоящую на скамейке.

На крышке красуется белый бант и пошлая надпись «Совет да любовь».

— Иди на х#й, — ступаю на осенний газон, с тщательно постриженной травой.

По всему саду расставлены уличные обогреватели, поэтому ни первого снега, ни луж на территории нет. Они же помогают не замёрзнуть.

— Зря, — смеётся Алиева. — Твоя жена, в отличие от тебя, оценит мою щедрость.

Возвращаюсь и вырываю коробку, сбрасывая крышку в сторону.

— Ну? Что за фокусы?

Я не понимаю, в чём подвох, и злюсь, что приходится тратить время. К тому же лёгкое беспокойство не даёт уйти окончательно.

— А ты не понимаешь? Присмотрись.

Я высыпаю все мелочи на широкие перила беседки и цепенею.

Скрученные в тонкие трубочки купюры разного номинала. Кусочек жёлтой мягкой ткани. Я знаю, откуда этот лоскуток, потому что сам поднимал оторванную голову игрушки в Лизиной квартире.

Несколько обрывков фотографий, брошенных там же.

И открытая губная помада красного цвета. Раздавленная о стекло, на котором ей писали.

— Нравится? Я очень старалась.

— Бл#дь, сука, — резко выбрасываю руку и фиксирую горло Сабины. — Откуда?

— Ты же сам догадался. По глазам вижу. Я очень хотела тебе помочь, — она морщится, дышит с трудом, но не перестаёт улыбаться. — И помогла.

— Бл#дь, — сжимаю пальцы сильнее, желая удавить хитрую дрянь.

— И помогу ещё, — уже переходя на хрип, Алиева не замолкает. — Всего одно маленькое условие, на которое ты согласишься, и Лиза ничего не узнает.

— Какое? — выдыхаю, хотя соглашаться не собираюсь.

— Не сегодня, милый. Отпусти, ты делаешь мне больно. Больно, Захар!

Саба толкает меня в грудь, но я не двигаюсь с места и хватку не разжимаю.

— Отпусти, дебил! Или твоя ненаглядная узнает всё прямо сейчас.

Сабина тычет пальцем за мою спину, откуда всё ближе звучит голос Елизаветы.

POV Лев Ларин.

Когда-то, лет в восемь, мне попалась в отцовском кабинете интересная книга. Я не помню сюжета, но помню один момент, поразивший детское воображение.

Героя книги ударила молния.

Я потом достал всех просьбами рассказать об этом явлении. Сам тоже искал инфу, рисовал и даже пробовал написать песню про это. Песни не получилось, рисунки давно похерены, да и детская способность удивляться давно похерена.

Почему я вспомнил про молнию именно сейчас?

Потому что она ударила меня. Насквозь прошила кости и мышцы, попав в самое сердце. Именно в тот миг, когда невеста моего брата показалась на этой грёбаной лестнице.

Я забыл, что умею дышать.

Я забыл, что вокруг херова туча человек и взоры всех обращены в нашу сторону.

Уточнение: в сторону жениха и невесты. Но по идиотской случайности именно я оказался на спиной Захара.

Я слышу, как шумно дышит брат. Вижу, как напрягаются его челюсти, и как горят глаза.

Мои тоже горят.

— Бл#дь, — вырывается неосознанно.

Это просто полный п#здец! Полный!

Девушка, на которую запал Захар, не идёт, а плывёт над ступенями.

Её невесомую и хрупкую фигурку обнимает белая ткань, спадающая волной вниз. Бледное лицо с огромными глазами кажется произведением искусства. Она выглядит как ожившая мечта любого художника.

Такая же прекрасная и такая же недосягаемая.

— Бл#дь, — сжимаю кулаки, потому что руки чешутся оттолкнуть Заха и встать на его место.

Мне было смешно слушать откровения брата, а сейчас я сам имею возможность побывать в его шкуре.

Её невозможно не хотеть. Это данность.

Ею невозможно не любоваться. Это откровение, и я не хочу с ним спорить.

Она, как ангел. И это вставляет до кипения мозгов.

Она…

Я делаю болезненный вдох и закрываю глаза. На неё нельзя смотреть.

И будет правильно, если я уберусь отсюда.

С трудом уговариваю себя покинуть дом и выйти на улицу освежиться.

Осенний воздух прекрасно холодит кожу, но никак не влияет на пожар внутри.

Я ловлю глюки. Мне кажется, что среди всех, кто вышел вслед за мной, мелькает Алиева. Я не уверен в этом.

Но если она здесь, можно ждать треша. Сабина слишком эгоистка, чтобы отдать пальму первенства кому-то.