— Мы находимся на закрытой территории клиники, в которой проходит реабилитацию пострадавшая от рук организованной группировки Суворова Елизавета. Её спаситель не отходит от неё ни днём, ни ночью. Кажется, это любовь, — девица широко и ненатурально улыбается, продолжая: — Нам стало известно, что сын кандидата в губернаторы области Захар Одинцов приготовил для своей девушки сюрприз. Сегодня после выписки молодые отправятся в один из ЗАГСов нашего города, чтобы официально скрепить свой союз. Совет да любовь им, как говорится…

Она говорит и говорит, обещая кадры с нашего бракосочетания и чуть ли не первой брачной ночи, а я пялюсь на отца, как будто вижу его в первый раз.

— Ты… Это шутка такая?

— Не кипятись, сынок, — похлопав меня по руке, он откидывается в своём кресле и снова тянется за платком. — Это запись. В эфир пустим с твоего согласия. И согласия Лизы, конечно, — быстро добавляет. — Брак с тобой своего рода гарантия, что её не тронут. А это мой свадебный подарок.

Наклонившись к ящикам стола, батя выуживает прозрачный конверт. Раскрыв его, я вижу полностью оформленные документы на сеть салонов, о которых мечтал.

— Подумай, сынок. Назад не заберу, даже если откажешься.

Бл#дь!

POV Лиза Суворова.

В руках Марты Игоревны ежедневник, в который она вносит некоторые моменты нашей беседы. Каждый раз что-то записывает. Я даже спросила, что именно, но она показала мне только несколько слов. Объяснила, что помечает для себя ключевые моменты, о которых хочет подумать вечером.

Ей интересно со мной заниматься. Она не раз говорила, что я для неё не «особый случай», а родственная душа.

Марта тоже пережила насилие, но не физическое, а моральное. Её родители держали в самых строгих рамках и даже отправляли в закрытую школу-интернат. Это ужас, конечно. Я не могу даже представить, как там смогла выжить хрупкая девушка. Но, естественно, не спрашиваю.

Когда мы заканчиваем с «обязательной» частью, психолог предлагает разобрать несколько случаев из её практики.

Я сама об этом просила, потому что после нескольких дней в больнице вдруг ясно поняла, кем бы мне хотелось стать. Психологом! Чтобы легко находить общий язык с людьми, чтобы уметь слушать, чтобы иметь возможность помогать попавшим в беду.

И мне хочется поделиться своими мечтами о будущем с Захаром. С нетерпением жду его прихода. Потому что больше ждать мне некого…

— Что ты думаешь об этом? — Марта Игоревна отвлекает от грустных мыслей и ожидания. — Какой совет ты бы дала?

Я перечитываю вводные данные и примеряю историю на себя. Мне становится неуютно во временной шкурке маленькой девочки, из которой родители лепили чемпионку по гимнастике, а их дочери хотелось петь. Всё закончилось ужасной трагедией — девочка получила травму на соревнованиях, не смогла вернуться в спорт, начала пить…

— Я, — начинаю и вдруг застываю, поражённая до глубины души. — Я не знаю.

Шепчу, продираясь сквозь спазм горла, на мгновение сделавшего меня немой.

Это ведь я… Из меня мама всегда лепила что-то, подходящее ей. Совершенно не интересуясь моими потребностями, моими мечтами.

— Нет, — мотаю головой, — знаю. Я бы посоветовала не слушать и понемногу готовиться к тому, что придётся уйти из такой семьи. Хотя здесь же вся суть в уже случившемся, да?

— Уйти? — словно не слыша моего встречного вопроса, Марта Игоревна прищуривает глаза. — И ты собиралась сбежать от своей мамы?

Помолчав, решаюсь открыться.

— Собиралась. Работала курьером в ресторане и копила деньги, только вот…

Развожу руками, показывая стены палаты. Мол, не накопила. Не успела.

— А Захар? Он не предлагал помочь?

Прикусываю губу, недоверчиво смотря на психолога.

— Он же помог.

— Всё это так странно, Лиза. Девушка сына такого человека и вдруг курьер. Неужели Одинцовы не могли предложить тебе место у себя?

Одинцовы? Я понимаю, что сейчас впервые слышу фамилию Захара, но она мне совершенно ни о чём не говорит.

— А что потом сучилось с той девочкой? — не найдясь с ответом, неловко перевожу тему.

Марта Игоревна явно недовольна. Это заметно по поджатым губам и пальцам, перебирающем странички. Но она никак не комментирует, только шевелит губами, перечитывая задачу, которую сама же мне подсунула.

— Отравилась, долго лечилась. Дальше не знаю, я не следила.

Мне жаль, что судьба сломанной девочки остаётся нераскрытой. Было бы здорово, если бы она избавилась от зависимости и смогла устроить свою жизнь. Это ведь в её руках.

— Ладно, Лиза, мне уже пора. И тебе тоже нужно время, чтобы собраться.

Мы встаём одновременно. Ежедневник падает из рук Марты, и я первой наклоняюсь, чтобы его поднять.

На раскрытой чистой страничке видна свежая запись: Одинцов. И много вопросительных знаков вокруг фамилии.

Прощаемся немного скомкано. Я нервничаю, чувствуя за собой вину. Это привычка, вбитая мамой с самого детства: если собеседник остался недоволен мной, значит, именно я сделала что-то не так.

— Расслабься, Лиза, тебе не стоит переживать. Мы же просто поговорили, — словно считывая мысли, Марта касается моих пальцев и забирает свою вещь. — Увидимся на днях. Ты не забыла график наших встреч?

Он у меня в выписке, но я на всякий случай переписала на листочек, который лежит на прикроватной тумбе.

— Помню, — выдыхаю, потому что чувство вины мне не нравится. Оно лишает той лёгкости, которая неожиданно появилась.

Все удивляются, почему я не бьюсь в истерике, а я… Я как будто освободилась от тяжёлого ярма и учусь дышать полной грудью.

Конечно, я думаю о маме. Но блокирую чувство жалости, воспроизводя её холодное выражение лица и резкие слова, когда тот мужик вытаскивал меня из машины.

Она знала, куда отправляла дочь. Знала и не попыталась остановить.

Проводив Марту, прохожусь по палате, собирая свои вещи. Их практически нет, поэтому у меня очень много свободного времени. Захар приедет только в два часа, а сейчас одиннадцать.

И я устраиваюсь на диване, который обычно занимает он, и включаю свой телефон. Его, как и мою сумку, забирали сотрудники полиции, но вернули мне.

Несколько секунд сомневаюсь, а потом всё-таки вбиваю в поисковую строку три слова.

Одинцов Захар Вадимович.

Смотрю на множество выпавших ссылок и кликаю по первой.

POV Захар Одинцов.

Уже тридцать минут я сижу в салоне машины на парковке перед клиникой. Папка с бумагами брошена на соседнее сиденье и мозолит глаза.

Щелчком откидываю окурок в приоткрытую форточку и наблюдаю за его полётом. Он теряется в жухлой траве, а мне хочется бросить туда же папку и «потерять» её вместе с напутствием отца.

Он не давит и принимает любое решение, только это выбор без выбора.

Я, конечно, могу встать в позу и отказаться, только какое будущее принесет такая позиция?

Отец подготовился. Он и без нашей с Лизой регистрации поднимет свой рейтинг. Инфоповодов миллион: спасение девушки, благородная помощь, борьба за справедливость. Специалисты очень красиво обставили случившееся, а закрытые комментарии только подогревают интерес электората.

Люди готовы идти за таким лидером, который доказывает делами.

Мне кажется, Юрьич счастлив подобному исходу и потирает ручки, предвкушая неплохой куш. В сумме с его наследством он сможет обеспечить себе прекрасную старость, прикупив домик на курорте и взяв молоденькую девочку на содержание. Сейчас это модно.

Да или нет?

Нет или да?

Нажимаю пальцами на глазные яблоки через веки и моргаю, восстанавливая зрение. Перед глазами сначала расплываются круги, а затем изображение становится чётким.

Мой план прост. Надо обговорить с Лизой. Если она готова, мы поедем и распишемся с ней.

Но я почему-то заранее уверен, что она сходу меня пошлёт с таким предложением.