"Боже, неужели уже пора? Мне действительно пора в постель".

О, это что, игра, в которую мы сейчас играем? Она не смотрит в мою сторону, а если бы и смотрела, то здесь нет часов, и ни у кого из нас нет их с собой. Я лезу в задний карман, чтобы достать ключ от ее комнаты, который я бережно хранил, и протягиваю его ей, чтобы она взяла.

Я не могу вернуться в ее комнату. Она способна справиться с этим напряжением сама. Я знаю, что так и будет, как только мы разойдемся.

Она опускает взгляд на ключ-карту, проводит языком по пухлым губам, а затем снова поднимает на меня глаза, и уголок ее рта озаряет улыбка. Она игнорирует его и уходит от меня, и теперь это я на облаке, подхваченный ее сладким бризом, следую за ней из бара по коридору.

Я только провожу ее обратно. Я не пойду внутрь. Я буду сопротивляться, чего бы мне это ни стоило. Мы уже много раз проделывали этот путь. Сегодняшний вечер ничем не отличается.

Никто из нас не смотрит, куда идет. Мои глаза прикованы к ее, и она, похоже, борется с тем же недугом, пока мы не сворачиваем за угол. Тогда она замирает на месте, дыхание перехватывает в горле, и я тоже смотрю вперед, следуя за ее взглядом.

Черт. Это была ошибка.

Том, который явно уже давно сидит у ее двери, встает и проносится мимо нас.

Она зовет его, ее ранее улыбающиеся глаза теперь полны беспокойства и вины.

"Я все улажу", — успокаиваю я ее и следую за ним. Я не даю ей времени спорить со мной. Он будет в бешенстве, и я не позволю ему выместить это на нее.

"Я не хочу с тобой разговаривать".

Он идет по коридору, пытаясь ускользнуть от меня.

"Я знаю, как это выглядело. Я просто проводил ее обратно".

"Чушь."

"Я не собираюсь вставать между вами".

Он замирает и смотрит мне в лицо. Он и раньше был расстроен, но теперь просто в ярости. Он подходит ко мне ближе, выпрямляется, с каменным лицом.

"Я не буду говорить об этом с тобой".

"Том. Мы здесь надолго. Ты не можешь ссориться со всеми".

"Ещё как могу".

Он резко открывает свою дверь, металлический лязг сопровождает его слова агрессией.

Я хватаюсь за дверь.

"Отвали", — предупреждает он.

Я держу ее открытой и стою в дверном проеме.

Я не позволю тебе самоизолироваться. Я не знаю, что произошло, но…"

"Но ничего. Это не твое дело".

"Нет, не моё. Но вот это", — его гнев, — "это мое дело. Ты не можешь позволить своему нраву вспыхнуть здесь".

"Почему тебя это волнует?"

"Потому что я был на твоём месте. Я знаю, что это такое, и хочу помочь".

"Мне не нужна твоя помощь. Как будто твои волшебные слова помогут что-то решить. Ты такой фальшивый!"

Я шагнул в комнату, закрыв за собой дверь, чтобы никто больше не услышал шума.

"Я тебя раскусил. Вся эта твоя затея — спектакль. Ты строишь из себя хорошего парня, пока не добьешься своего, а потом причинишь ей боль, как и мне. Я импульсивный и глупый, но ты, ты умнее. Ты точно знал, на что подписываешь ее сегодня. Ты просто хотел заполучить ее в свои руки и притвориться, что не имеешь к этому никакого отношения. Я рад, что дождался ее, потому что, хоть я и был там, чтобы все уладить, но ты пришел и доказал, что я прав, так что спасибо тебе за это".

"Я тоже рад, что ты был рядом".

"Что, черт возьми, это значит? Почему ты так спокоен? Почему ты не защищаешься?"

"Если ты так обо мне думаешь, я не могу этого изменить. Но для справки, Оби и Валентина записали ее в команду и дали ей довольно хорошее представление о том, чего ей ожидать. Я сам записался импульсивно. Наверное, я хотел им что-то доказать, не знаю. Я всю неделю умолял ее не играть, но она хотела. Спроси ее или любого. Я не по своей воле пошел на эту игру".

Он замолкает.

"Если бы я мог дать тебе хотя бы один совет, который сам бы хотел получить, когда начинал…"

Он смотрит на меня, глаза горят, но он ждет.

"Не трахай своих друзей".

"Что, чтобы ты мог?"

Мой взгляд на него ожесточается.

"Но ведь именно это ты и собирался сделать, верно?"

"Я лишь просто проводил ее".

"Не считай меня дураком, Харви".

"Признаю, сегодняшняя ночь вскружила мне голову, но я бы не стал впутывать ее в это".

Если бы я дошел до ее двери, я бы не вошел внутрь. Я бы остановил себя.

"Легко сказать сейчас".

Я качаю головой, устав от его попыток вывести меня на чистую воду.

"Нет, это правило, к которому я отношусь очень серьезно".

"Почему?" — огрызается он, но я вижу, что он действительно хочет услышать ответ.

"Потому что… это место, это… минное поле. Мы все приезжаем сюда, ожидая, что сразу же поймем этот нетрадиционный новый образ жизни, работаем все часы под солнцем, слишком заняты, чтобы мыслить здраво, но настолько перевозбуждены, что все становится скучным, невыносимо одиноким, и в то же время мы не в состоянии двигаться ради людей. Все одинокие, притворяются одинокими или собираются стать таковыми, и секс теряет всякий смысл. Здесь это просто развлечение. Границы между коллегами, партнерами и друзьями с выгодой практически не существует, но дружбу — настоящую дружбу найти сложно.

Здесь никогда не знаешь, кому можно по-настоящему открыться, поэтому, когда ты находишь кого-то, кто, как тебе кажется, может тебе понравиться, не идет на компромисс".

Его гнев утихает, а дыхание становится медленнее. Он прислушивается.

"Если ты хочешь наладить отношения с Элизой, я помогу тебе. Просто… прими ее реакцию. Позволь ей злиться. Ей больно, но она придет в себя. Она здесь еще и работает, не забывай".

Некоторое время он ничего не говорит, и в конце концов я решаю уйти и дать ему возможность разобраться во всем, что ему нужно, теперь, когда он успокоился.

"Так вы всего лишь друзья?" — спрашивает он через плечо, держа открытую дверь. Я чувствую тяжесть вопроса и не отвечаю, пока не буду уверен.

"Да".

Глава 14

Элиза

Тот, кто решил, что завтрак в 9 утра в субботу — это классная идея, заслуживает смертной казни. У меня голова идет кругом, и каждый сотрудник, мимо которого мы с Оскаром проходили по дороге сюда, смотрел на нас каким-то подозрительным взглядом. Мне хочется свернуться в клубок и умереть.

Но, к сожалению, похмелье — наименьшая из моих проблем этим утром.

Я пью самую большую чашку чая, которая попадает мне в руки, и слежу за Оскаром, который оценивает "Музыкальное переворачивание блинов" (кто придумал это дерьмо?). Гостям раздают настоящие блины и сковородки Fisher Price и заставляют танцевать и переворачивать блины одновременно в темноте. Если они двигаются, когда музыка останавливается, или если блин падает, они выбывают. Это абсолютная бойня.

Несмотря на мои многочисленные взятки за мертвую тишину и раунд спящих львов, диджей — которого я ласково называю "DJ Sausage" после того, как он обманом заставил меня пронести ему нечестивое количество чиполаты, пока он делал вид, что рассматривает мою просьбу, — все еще взрывает самые агрессивные танцевальные хиты, которые известны каждому человеку.

Мне следовало бы отказаться от выпивки вчера вечером, но после того, как девушки признались, на что я действительно подписалась, я поняла, что это будет единственным лекарством от внезапного приступа нервозности. И вот я, озабоченная пьяница, хотя технически все еще достаточно трезвая, чтобы меня не уволили, — играю в чертову игру «Уборщик» с самым прекрасным мужчиной, которого я когда-либо видела. Неудивительно, что все чувства улетучились.

Принцессу блинов коронуют, и Оскар уводит рейверов в другую часть площадки танцевать, пока санитары спешат разобраться с разбрызганными по полу кляксами готового теста. Слишком неудобно стоять в стороне и смотреть, как они наводят порядок в том месте, за которое мы отвечаем, и, не имея сил присоединиться к Оскару и веселящимся гостям, я приношу пользу. Взяв совок и щетку из тележки для уборки, я встаю на колени и начинаю подметать, считая, что мне повезло, что это только тесто, а не кашица из ягод в сиропе и сахарной пудре.