"Паралич, остановка дыхания, некроз тканей и смерть — все это возможные осложнения после укуса морского ежа", — зачитывает он.

"Да, вообще-то я не уверена, что мне нравится вся эта ролевая игра в доктора".

Глава 20

Оскар

Это несправедливо. Все это несправедливо. Ей не должно быть больно. Это я должен смешить ее, а не наоборот. И она должна быть моей.

Свежее лицо. Румяные щеки. Мокрые волосы разметались по полотенцу, обернутому вокруг ее плеч. Соски виднелись сквозь облегающую майку. А эти крошечные шелковые шортики… Это что-то совсем другое.

С момента ее последней экскурсии я не мог выбросить из головы образ ее мокрого, намыленного тела. И если видеть ее в таком виде было чем-то вроде сексуального сна, то это просто захватывает дух.

Том получает возможность видеть это каждую ночь. Счастливый ублюдок.

Ее слова звучат у меня в голове. Корабельная дева. Она действительно это имела в виду? Я думала, что у них с Томом… Это не меняет моих чувств к ней, но осознание того, что, возможно, она не была с ним, что-то во мне будоражит.

Она осторожно ступает, бросая расческу на койку.

"Помочь?"

"Нет, я в порядке". Она добирается до лестницы, а я сижу и смотрю, как она обдумывает, с какой ноги ей лучше ступить.

"Уверена?"

"Да".

Упрямая маленькая мадам.

Она нервно ступает на первую ступеньку лестницы своей здоровой ногой, издавая болезненный писк в тот короткий миг, когда её больная нога принимает на себя вес. Она бросает на меня застенчивый взгляд через плечо.

"Давай, сверчок".

Я крепко держу ее за бедра.

Она упирается в перила, и я легко поднимаю ее на следующую ступеньку, а затем на следующую. Я впервые вижу нижнюю часть ее ступни как следует. Вокруг каждой точки от удара ежа — черно-фиолетовые синяки.

"Бедная нога".

"Ты сегодня ужасно одержим моими ногами".

"Даже не начинай, Чепмен".

Она снова смотрит на меня.

"Теперь ты понимаешь, почему мне трудно поверить, что у тебя нет…"

"У меня нет фут-фетиша".

"Ммм, нет дыма без огня".

"Не считается, когда огонь разжигаешь ты".

"Если это не ноги, тогда скажи мне, какой у тебя фетиш".

"Неа. А теперь ложись в постель".

Она издаёт милое хрюканье и запрыгивает на последнюю ступеньку, открывая мне самый классный вид на свою задницу. Если бы она не была ранена, я бы не смог удержаться, чтобы не перегнуть ее через верхнюю койку и не зарыться лицом между ее ног. Но она ранена. Еще одну вещь я приберегу для душа.

Она ползет к изголовью кровати, где я прислонил ее подушки к стене, и я забираюсь к ней.

"Что ты выбрал?" — спрашивает она.

"Мою самую любимую. То, в чем меня никогда не взяли бы на главную роль".

"Энни"? 'Legally Blonde'? "Дрянные девчонки"?"

"Магазинчик ужасов".

"Оо, так близко. Хотя ты мог бы быть Сеймуром".

"Хм, я не уверен".

"Почему нет?"

"Потому что я…"

"Большой кусок плоти?"

Я пытаюсь изобразить невозмутимость от ее описания, но это трудно. Все, что я хотел сказать, это то, что я не выгляжу соответствующим образом. Я откидываюсь назад и позволяю ей извиваться, пока она не устроится поудобнее рядом со мной.

"Именно. Как с языка сняла".

"Хотя, возможно, в этом и есть половина шутки. Все слова и песни изображают его тощим, милым слабаком, а потом появляешься ты". Ее глаза расширяются, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, а на моих щеках появляется жар. «Людям бы это понравилось, без сомнения".

"Спасибо, Чепмен".

"Я бы взяла тебя на кастинг. Хотя из тебя получился бы отличный дантист".

"А вот это, думаю, я смогу".

Убедившись, что ноге Элизы удобно, я нажимаю "play", и мы устраиваемся на следующие несколько часов. Мне хочется прижать ее к себе, но я понимаю, что Том может ворваться в дверь в любую минуту.

Мы подпеваем, цитируем любимые фразы и по очереди изображаем смешное растение. Она не возражает, когда я выпытываю у нее закулисные факты — у нее самой их немало. Оказывается, она играла Одри в школьной постановке, но Сеймур не захотел ее целовать, и они просто обнялись. Я говорю ей, что поцеловал бы ее, и тогда она плотно закрывает глаза и надувает губы, приоткрывая один глаз, чтобы подсмотреть за мной, когда я этого не делаю.

"Ты не выдержала бы ни один мой сценический поцелуй", — говорю я.

"Есть только один способ узнать это".

Я наклоняюсь ближе, мои губы касаются ее уха.

"Но гораздо веселее наблюдать, как ты жаждешь этого".

Это и одна секунда ее рта на моем — все, что мне нужно, чтобы потерять самообладание.

Она больше ничего не говорит, но два пика, упирающиеся в ее макушку, говорят мне, что это не потому, что ей не понравилось.

Это может быть навсегда, думаю я, погружаясь в следующий фильм, если мы прекратим круиз. Или мы можем воссоединиться через полгода, и у нас будет еще несколько месяцев этой чистой радости, которую я испытываю с тех пор, как встретил ее. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы это произошло, если она этого хочет.

С тех пор мы не затрагивали эту тему. Я знаю, что это было слишком, но я не жалею, что сказал ей это. Она не отстранилась, и это все, что мне нужно, чтобы знать, что она хочет сказать "да". Хотя отсутствие ответа также является подтверждением того, что она раздумывает над тем, чтобы сказать "нет".

Может быть, однажды мы снова встретимся на суше. Мы живем достаточно близко, чтобы это случилось. Я сделаю все заново, приглашу ее на настоящее свидание и обязательно поцелую ее при каждом удобном случае. Тогда это будет началом вечности. А может, она всегда будет моей "той, которая ушла".

Правильный человек, неправильное время.

Мое сердце переполнено, когда я несу сонную Элизу с кровати в туалет и возвращаю ее обратно, укладывая под одеяло. Мне нравится заботиться о ней. Она так долго была одна в этом мире — мы оба, — и даже если это всего лишь одна ночь, я хочу снять груз с ее плеч.

К тому времени, как мы включили третий мюзикл, Тома все еще не было видно, хотя уже было поздно. Она говорит, что он, вероятно, не вернется до двух или трех часов. Она уверена, но этого недостаточно, чтобы я полностью расслабился.

Заметив, как я напрягаюсь каждый раз, когда в коридоре захлопывается дверь, Элиза задергивает занавеску на своей койке, чтобы скрыть нас обоих от посторонних глаз, готовясь к его непредсказуемому, но неизбежному возвращению.

Глупо бояться, что он застанет нас в таком виде, но это так. Не секрет, что он отошел от своего увлечения Элизой, но в его глазах я предал его и противоречил советам, которые давал. Я бы предположил то же самое, если бы не знал, что Элиза теперь гораздо больше, чем просто друг.

Я не забуду того, что он говорил обо мне. Я простил его, когда он извинился, но какая-то часть меня всегда будет знать, что он думает обо мне самое плохое. Что я сделал, чтобы заслужить такую оценку с его стороны? Ты причинишь ей такую же боль, как и я. Конечно, на последнем корабле у меня было несколько бессмысленных связей, но я всегда открыто говорил о своих намерениях. Я никого не подводил, ни к кому не относился без уважения, никому не причинял боли.

"Я должен пойти за ним".

Она смотрит на меня, на ее лице написано разочарование. "Паралич, остановка дыхания, защемление тканей шеи и смерть, это ты сказал? Хороший врач не бросит пациента в таком критическом состоянии».

"Значит, все решено. Я остаюсь на ночь. А с последствиями столкнусь утром".