"Это было офигенно!" — восклицает он, откидывая руки назад, как морская звезда.

"Думаю, мы справимся. Ты молодец". Я похлопываю его по груди, быстро понимая, что сидеть на нем в своей пижаме, вероятно, не самое мудрое решение.

"Нет, это ты молодец".

Его рука слегка обхватывает мою ногу чуть выше колена. Не стоит зацикливаться на том, как это приятно.

"Я ожидал, что мы будем лишь немного вздорными или что-то в этом роде, но ты добавила агрессии, и мне это нравится!"

"Командная работа".

Мы обмениваемся "дай пять" так сильно, что у меня щиплет ладонь, а то, как его глаза сканируют мое тело поверх его, разжигает что-то опасное. Вставай. Просто встань. Перестань смотреть, на то, как долго ты сможешь преодолевать эту физическую границу, которую сама же превзошла, вставай, мать твою!

Но это так приятно.

Стук в дверь сразу же заливает огонь.

"Эй, вчера вечером мне удалось достать для тебя несколько костюмов из магазина "Гардероб". Оскар протягивает две кожаные куртки, желтый кардиган и длинную желтую юбку с подъюбником.

"Я не был уверен что ты захочешь надеть больше всего: что-то яркое или более классическое".

"Отлично! Спасибо, чувак".

Том подходит к двери, и на лице Оскара мелькает намек на удивление. Нетрудно сделать вывод, о чем он мог подумать. Мы оба запыхались, волосы Тома растрепаны, а я могу быть в одном нижнем белье.

Выражение лица Оскара становится стоическим. "Прошу прощения. Увидимся за завтраком. Дай мне знать, если вещи подойдут", — вежливо говорит он и уходит, оставляя за собой новую волну стыда. Мне хочется догнать его и сказать, что ничего такого и быть не могло, но я воздержусь, потому что а) я не так уж и невиновна и б) любое заявление о такой невиновности почти наверняка будет воспринято как ложь.

Глава 5

Остаток среды, мягко говоря, мучителен. Я провела — или лучше сказать "потратила"? — весь день на параноидальные слухи о появлении Тома в моей комнате, которые могут распространиться по кораблю как лесной пожар. Я убеждена, что скоро все будут клеймить меня как какую-то распущенную шлюху, а Тома, напротив, наверняка вознесут на новую ступеньку в обществе. Несмотря на то что мне все равно, что обо мне думают люди, мне, безусловно, неприятно, особенно когда речь идет о моих романтических связях.

Мне хочется думать, что я могу доверять Оскару в том, что он не будет сплетником. Он кажется хорошим парнем, и, несмотря на то, что его хорошо знают на корабле, он находится на краю социальной сцены, так что я сомневаюсь, что об этом зайдет речь в разговоре. Но я и раньше ошибалась в людях.

Чтобы перестраховаться, я решаю, что лучше держаться от Тома на расстоянии, но это делает день особенно скучным.

Оглядываясь назад, возможно, я рискую нашими шансами на отточенную рутину для вечера пятницы, отказываясь репетировать с ним снова.

Я ложусь спать, ругая себя за "менталитет главного героя", который заставляет меня глупо полагать, что я достаточно интересна, чтобы люди тратили свое время на разговоры обо мне. Я — никто.

Но, по крайней мере, смена часовых поясов прошла.

Пытаясь избавиться от плохих предчувствий, я тащусь в спортзал, чтобы быстро пробежаться на беговой дорожке, что почти сразу же помогает мне почувствовать себя лучше. Ведь невозможно не взбодриться, когда в наушниках звучат мелодии из шоу.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь преодолеть дистанцию, в зал входит группа громких и привлекательных людей, некоторых из которых я смутно узнаю по вступительному номеру «Mamma Mia». Они начинают доставать стулья из шкафа, расставляя их в определенной последовательности. Интрига заставляет меня задержаться, чтобы узнать, что они задумали. Как будто меня одарили боги шоу талантов. Когда кто-то из них подключает телефон к колонкам, и по комнате разносится трек Бритни, я не пытаюсь сделать вид, что не смотрю на них.

"Мы в полной заднице", — заявляю я, вбегая в комнату Тома и мгновенно начинаю вышагивать взад-вперед; крошечные бисеринки пота все еще прилипают к волосам на лбу. Я надеялась, что Дэниел будет готов поручиться за нас, если кто-то увидит, как я врываюсь, но, к моему несчастью, он уже встал и ушел. Но увиденное мною слишком важно, чтобы им не поделиться.

"Доброе утро, Элизабет. Как поживаешь?"

В его тоне звучит саркастическая бодрость.

"Нам нужно пересмотреть весь наш номер. Они собираются вытереть об нас пол!"

"Стоп, притормози".

В своем соревновательном угаре я совершенно не заметила, что на нем только боксеры. Очень узкие черные боксеры. Господи Иисусе. Я быстро переключаю внимание с него, но вероятность того, что он успел поймать мой взгляд, высока.

"Думаю, проблема в том, что мы недостаточно горячи", — продолжаю я, хотя Том и его телосложение не помогают мне подтвердить свою точку зрения.

"Мы играем в школьном спектакле, а они играют в чертовом "Супер Майке"!

"Кто?"

"Актеры".

Его глаза расширились, когда он понял всю важность положения.

"Покажи мне".

Я заставляю его сесть на стул в центре комнаты, решив, что легче всего повторить ту часть, где парни сидят, а девушки танцуют вокруг них.

Используя телефон Тома, я нахожу песню Бритни "I'm a Slave 4 U" (бедняжка взывает о помощи уже с нулевых годов) и перехожу к припеву. Я повторяю то, что видела, — повороты тела, всклокоченные волосы и провокационные позы, — полностью потерянные в моей кратковременной памяти, и лишь с опозданием понимаю, что, по сути, устроила ему танец на коленях. Только вот это он в трусах, а я — истеричка, спровоцировавшая это взаимодействие.

Его лицо в нескольких дюймах от моего, а мои глаза хищно прикованы к его. Как будто мы сделаны из магнитов, потому что я снова нахожусь на нем в неподобающем положении. Только на этот раз без перерыва. Его взгляд перемещается с меня, и я следую за ним к зеркалу, расположенному позади нас на внутренней стороне открытой двери его гардероба, и ловлю его взгляд в отражении. С этого ракурса кажется, что на нем ничего нет.

Боже правый.

"Я думаю, мы достаточно горячи".

Его голос звучит мягко и соблазнительно в моем ухе. Я оглядываюсь на него, но не решаюсь ничего сказать в ответ. Я начинаю пульсировать во всех местах, где мы соприкасаемся. Чем дольше мы смотрим друг на друга, тем нетерпеливее становится мое растущее вожделение. Достаточно лишь наклонить бедра, и он будет моим.

Элиза, не делай этого. Никаких шуток — таков был уговор.

"Ну что, есть какие-нибудь идеи?"

Я нарушаю тяжелую тишину, не обращая внимания на его руку, расположившуюся на верхней части моего бедра.

Я хочу его. К черту мои правила. К черту все. Я хочу его.

"Только одна", — шепчет он. Его левая рука тянется к моей шее, большой палец упирается в щеку, а другая скользит от бедра к талии, чтобы притянуть меня к себе.

Элизабет!

"Том".

"Ммм?"

Наши губы так маняще близки, что эта пытка невыносима. Я бы хотела прильнуть к ним, но если бы стало известно, что я была с кем-то близка — не просто с кем-то, а с коллегой по работе, тем более после трех дней знакомства, я бы никогда не смогла простить себе этого.

"Я имела в виду наше выступление", — быстро говорю я. Я ненавижу себя.

«Оо…» Он замирает. Затем слова вырываются из него. "Да. Да… Да". Он отпускает свою нежную хватку и поднимает руки вверх в вежливой капитуляции, позволяя мне слезть с него.

"Прости", — мягко говорю я.

"Ты шутишь? Не извиняйся. Мне нужно извиняться. Я думал… Нет… Ух… Выступление".