Том

Я не знал, что она поет.

" Она умеет петь?" Я смотрю на остальных в поисках подтверждения.

"Думаю, да. Они собираются вместе с актерами по средам", — рассказывает Валентина, как будто в этом нет ничего особенного.

"Что?" У Мэдисон отпадает челюсть. "Откуда ты знаешь?"

Как я мог не знать?

Зазвучала акустическая гитара, и Валентина заставила Мэдисон замолчать. Кожа покрывается мурашками, как только Элиза начинает петь. Я теряю дар речи. Почему я никогда раньше не слышал, как она поет? И чего еще я о ней не знаю?

Ее улыбка говорит мне, что она расслабляется в песне, и чувство вины, которое я испытал, когда он потащил ее туда, ослабляет хватку на моем животе. Их голоса хорошо звучат вместе. Раздражающе хорошо вместе. И, конечно, это романтическая песня. Не знаю, как она называется, но они постоянно говорят "что-то глупое" и признаются друг другу в любви. Из всех песен, которые он мог выбрать…

Их глаза почти не отрываются друг от друга. Элиза смотрит на него так, словно он — ночное небо, в котором она живет, а его взгляд вызывает в ней зеленого монстра, который обычно бывает только у моего брата. Но он так и не решился на свою влюбленность. Неадекватно. Он бы не поселил меня в ее каюте, если бы собирался это сделать. Или он уже переехал, и это еще одна вещь, которую я не знаю?

"Хорошая работа, Том". Валентина похлопывает меня по плечу.

"О, черт. Генри. Пять часов". Мэдисон выходит из себя.

Я смотрю вниз и замечаю, что Генри наблюдает за ними, но они его пока не видят.

"Мы оставим вас, чтобы вы могли еще раз насладиться невероятным биг-бэндом Нептуна. Спасибо, что позволили нам разделить вашу сцену".

Харви и Элиза провожают группу аплодисментами и уходят со сцены. Улыбчивый старик снова берет на себя командование, и игра продолжается.

Генри встречает их за столом. Их лица спокойны, но я знаю, что в их мыслях творится хаос. Это моя вина. Я обхожу девушек стороной. Мне нужно пойти и взять на себя хотя бы часть вины за это.

"Слава Богу", — вздыхает Мэдисон, и я опускаю взгляд, чтобы увидеть Генри, пожимающего им руки с огромной ухмылкой на лице.

На их лицах заметно облегчение. Кризис предотвращен.

Как только Генри уходит, Элиза и Харви сияют от восторга. Все в ней сверкает, как блеск. Он показывает на нас на балконе, видимо, объясняя, почему все это только что произошло, потому что ее глаза сужаются, и она показывает обвиняющий палец в мою сторону с самой милой маленькой улыбкой. Как будто ее блестки теперь и на мне.

Она не моя, я знаю это, но я не хочу, чтобы она досталась ему.

Кого я обманываю? Она никогда не выберет меня. Я не могу дать ей того, что может он. Я глуп, если верил, что смогу, и эгоистичен, если мешал ему попытаться.

В этом и есть разница между нами. Когда он эгоист, он дарит ей ночь, которую она никогда не забудет. Когда эгоистичен я, я лишаю ее возможности сблизиться с людьми, которых я никогда не хочу, чтобы она помнила.

Глава 18

Элиза

Последние несколько дней я нахожусь на седьмом небе. Пассажиры постоянно подходят ко мне, чтобы сказать, какой у меня прекрасный голос, и каждый раз, когда они это делают, я испытываю такую волну эмоций, как будто собираюсь заплакать. После стольких внешних оскорблений я начала верить, что мой голос на самом деле ужасен и я просто бредила все это время, думая, что я достаточно талантлива, чтобы даже подать заявление в театральную школу, не говоря уже о том, чтобы поступить туда. Однако последние несколько сред, когда я пела с Оскаром и его друзьями — нашими друзьями, — оказались настолько целебными, что я наконец-то снова начала любить свой голос.

Вчера я успешно предложила Генри и Джерри организовать дом с привидениями на тему пиратского корабля. Все начнется с того, что легкомысленный Длинный Джон Сильвер отправит зрителей на поиски украденных сокровищ с "Летучего голландца", поскольку, по их мнению, это снимет проклятие с их собственного судна. Он передаст им ключ и предупредит об опасности, рассказав о бесчисленных моряках, которых они потеряли, выполняя задание, и о кошмарах, которые с тех пор мучают немногих, кто вернулся. Гости будут переходить из комнаты в комнату в поисках сокровищ, встречая по пути мутировавших рыбных пиратов. В последней комнате будет огромный сундук с сокровищами, и когда в него будет вставлен ключ, гости погрузятся в кромешную тьму и столкнутся с гневом капитана "Летучего голландца", вынужденные спасаться бегством или забирать свои души.

Все это будет происходить в рамках пятнадцати- и ундер-таймов ранним вечером, но затем с шестнадцати- и ундер-таймах с 21:00 будет больше актеров, больше ужаса и больше страха.

В ближайшие недели я буду сотрудничать с работниками всех отделов театра, которые будут проектировать и строить декорации, создавать звуковые ландшафты и освещение, а также находить, изготавливать или заказывать реквизит, костюмы и грим со спецэффектами, чтобы воплотить все это в жизнь. Генри и Джерри даже согласились, чтобы я провела мастер-класс по пуганию для других сотрудников, потому что после просмотра видео на YouTube и того, как все постоянно кричали "бу" или "рах" на людей, они поняли, что им явно нужна помощь.

Я почти не могу поверить, что им нужно мое мнение, не говоря уже о моей идее, но, судя по всему, Генри тщательно изучил карточки с отзывами гостей за предыдущие недели Хэллоуина, и ни один из них не похвалил ту задумку. В этом году он хочет воспользоваться преимуществами эксперта — не то чтобы я назвала себя таковым, но как единственный человек, посвятивший почти два года своей жизни тому, чтобы пугать людей, в их глазах я таковым являюсь.

Сегодня нам с Томом разрешено покинуть корабль, и мы намерены на этот раз все сделать правильно. По рекомендации команды мы отправляемся на обед в милое пляжное кафе. Мы заказываем бургеры и коктейли, и Том зарывает мои ноги в теплый песок под столом, пока мы ждем заказ, несмотря на мои попытки зарыть его первым.

"Я должен признаться". Он смотрит на меня с наглой ухмылкой, и я замираю от любопытства. "Я специально тогда уронил свой чемодан".

"Нет, нарочно", — говорю я игривым тоном, вспоминая то утро, когда мы ждали его у отеля.

"Я клянусь!"

"С какой целью ты это сделал?"

"Мне нужен был повод поговорить с тобой".

"То есть ты хочешь сказать, что увидел случайную девушку сзади и вместо того, чтобы поговорить с ней, как нормальный человек, спустил все свои вещи по ступенькам. Что это говорит о тебе, Томас?"

"Ого, так ты не помнишь меня как парня с завтрака. Элизабет, я оскорблен". Он прижимает руку к груди.

"Что?"

"Я видел, как ты сидела в ресторане в одиночестве со своей яичницей. Я так и сделал: "Эй, это место занято?" — просто чтобы завязать разговор".

Я не могу сдержать рвущийся наружу смех. "Прекрати. Я бы запомнила".

"Конечно, запомнила бы. Посмотри на меня — я сенсация, но ты даже не подняла глаз. У тебя были наушники, ты разговаривала с кем-то, говоря, как сильно ты будешь скучать по ним, а я просто тихо сидел за столом рядом с тобой".

Этот звонок я точно помню. Я задыхаюсь и прикусываю губу. "Мне так плохо".

"Не надо. Достаточно было услышать твой милый акцент". Всякий раз, когда он говорит с британским акцентом, он становится похож на Мойру Роуз из сериала "Крик Шитта". "Но когда я снова увидел тебя на улице, я понял, что должен сделать так, чтобы мой торжественный вход был более запоминающимся".