Неа. У уборщица из второй команды получилось закрепить номер прямо на груди.

"Мне нужны Уборщики в любимой женской секс позе".

Моя очередь управлять кораблем. Я бегу с Оскаром, выхватывая у него номер.

"На колени за мной", — инструктирую я на бегу, а когда мы оказываемся на месте, падаю на колени, становясь рядом с ним и чуть наклоняясь вперед. Его руки инстинктивно хватают меня за бедра.

"Твои руки!" — кричу я, перекрикивая шум.

"Где?"

"Попробуй угадать", — осмеливаюсь я, потому что внезапно быстрота кажется мне менее важной, чем удовольствие, которое я могу получить, забавляясь с ним.

Он закрывает глаза и глубоко дышит, как будто может сорваться. Затем он легонько кладет одну руку мне на шею.

Я, наконец, выдерживаю номер, опираясь на его руку и пользуясь случаем, чтобы вернуть себе свою, подпрыгиваю на нем, чувствуя его очертания через боксеры. Он берет мои волосы за корни и притягивает меня к себе с идеальной силой. Моя спина выпрямляется и плотно прижимается к его груди.

"Ты такая развратная", — рычит он мне в ухо.

"Неа. Я хорошая девочка", — мурлычу я ему в ухо, делая его глаза дикими.

Ага. Вот и все. Я собираюсь трахнуть его сегодня. Мне нужно трахнуть его сегодня. Наша команда кричит.

Джерри выносит на пол десять стульев, расставляя их в ряд. Он ставит на стулья маленькие синие бутылочки.

"На одном из этих стульев должен сидеть мужчина, намазанный кремом для загара. Я хочу, чтобы он выглядел как порнозвезда на групповухе в стиле буккаке".

Можно было бы обойтись и без картинки, но, похоже, я точно знаю, что нам нужно делать.

Мы бросаемся к креслам. Он садится, и я со всей силы начинаю сжимать бутылку. Когда солнцезащитный крем покрывает его грудь, руки и ноги, он высоко держит наш номер.

"Теперь, не вставая, и не используя руки, полностью втирайте солнцезащитный крем".

Играет "Pony" группы Genuine, и зрители сходят с ума от наших выходок. Похоже, мне не остается ничего другого, кроме как вцепиться в него так, будто завтра не наступит.

Я сижу у него на коленях, и мое тело прижимается к его телу, а в воздухе витает запах отпуска и пляжей. Он твердеет подо мной, и это только сильнее подстегивает меня.

"Ты убиваешь меня, Чепмен".

Как только моя спина становится такой ровной, как я могу предположить, я встаю и облокачиваюсь на него. Прижимаюсь грудью к его груди, скользя вверх и вниз. Его рука обхватывает мою задницу и помогает мне двигаться на его коленях. Я смотрю на него, наслаждаясь его вниманием.

"Помните, никаких рук, ребята".

Он убирает руку и выглядит ужасно разочарованным из-за этого, но затем он использует свои предплечья, чтобы втереть крем для загара в мою спину.

"Теперь ты рад, что не отказался?"

В ответ он лишь измучено рычит.

В конце концов, я задерживаю наш номер, снова прижимаясь спиной к груди Оскара. Мы никак не можем избавиться от следов крема для загара на наших телах, но еще немного, и мы будем играть совсем в другую игру.

"Далее мне нужен мужчина без эрекции", — говорит Генри, и комната разражается хохотом, поскольку никто из мужчин не держит свой номер.

Оскар опирается локтем на подлокотник своего кресла и утыкается лбом в руку.

"Помощь уже в пути, дорогая!"

Дэниел перепрыгивает через барьер и несется к нам, цитируя культовую фразу миссис Даутфайр. Он представляется Генри, похлопывая себя по промежности, как бы доказывая это, что приносит нам высшие баллы.

"Что ты со мной делаешь?"

Оскар бормочет достаточно громко, чтобы я услышала.

Я ухмыляюсь ему. "Я еще ничего не сделала".

Он сжимает зубы, пытаясь сохранить самообладание.

Оскар

Наша таким трудом заработанная — плохое слово — медаль за третье место висит у нее на шее. Она стащила мою рубашку, застегнув лишь одну или две пуговицы посередине, и снова надела свои узкие брюки. По тому, как она выхватила у меня рубашку, когда я попытался ее надеть, я понял, что это не для того, чтобы она могла прикрыться, а скорее, чтобы оставить меня не с чем.

Весь вечер я не отходил от нее ни на шаг. Отчасти потому, что стоило мне отвернуться, как ее окружала толпа мужчин, делая ей всевозможные предложения на вечер, и стало ясно, что ей нужен телохранитель. Но в основном потому, что я не хочу быть нигде больше.

Я не могу не заметить, что Том не последовал за нами, когда мы все перешли в бар, и думаю, не потому ли Элиза сейчас более расслаблена, чем в последние несколько дней. Когда пыль уляжется, я снова заведу с ней разговор, а пока я хочу, чтобы она наслаждалась этим вечером.

Она пьет ледяную воду, которую я ей принес, и смотрит на меня своими ярко-голубыми глазами. Здесь целая комната людей, желающих привлечь ее внимание, но каким-то образом это удалось мне, а не им. Она встает на цыпочки, чтобы заговорить со мной, и я наклоняюсь ближе к ней.

"Я хочу кое-что узнать".

Она говорит так, чтобы ее было слышно поверх музыки, но в ее тоне звучит озорство.

Я кладу руки ей на талию и оттаскиваю ее от динамика прямо над нами, чтобы мы могли поговорить. Затем я ослабляю хватку, но обнаруживаю, что не могу отпустить ее полностью.

"Какая твоя любимая поза в сексе?"

"Ты обвиняешь меня во лжи, Чепмен?"

Она кивает.

"Потому что я тебя задела."

"Да, задела, не так ли?" — Я хочу попробовать её усмешку на вкус, но нужно помнить, почему я не должен этого делать. — "Это… в топе трёх."

Она вскидывает бровь с ликующим любопытством и проводит кончиками пальцев по моему голому животу, ожидая продолжения моего ответа, больше не выглядя как моя новая нервная стажерка. Не знаю, как она еще не догадалась, но рядом с ней я как паук, гораздо больше нервничающий из-за ее власти надо мной, чем она — из-за моей.

Я подыгрываю ей, засовывая руки в свободную рубашку, чтобы можно было погладить ее нежную кожу, и наклоняюсь к ее уху.

"В той же позе… но ты подо мной".

"Я?"

Она притворяется, что поймала меня на слове и это не та игра, в которую она хочет играть.

Я не поправляю себя; вместо этого я твердо выстаиваю ее вызывающий взгляд, пока ее стойкость не дает трещину.

"Почему именно эта?"

Я не могу не вздохнуть от удовольствия. Как будто ощущение невероятности не является достаточно хорошим ответом.

"Потому что, Чепмен, если я собираюсь вступить с тобой в интимную связь, я хочу быть уверен, что смогу увидеть, как ты наслаждаешься этим".

Я сжимаю ее талию и пристально смотрю на нее.

Я не должен этого делать. Я цепляюсь кончиками пальцев за край утеса "просто флирта" и не знаю, как вернуться оттуда, да и хочу ли я вообще возвращаться.

"А другая?"

Хрупкость в ее голосе заставляет меня рискнуть ответить.

"Помнишь, как ты получила любовный укус?"

Скала начинает рушиться надо мной, когда ее глаза расширяются от понимания того, что я хочу прикоснуться губами не к ее бедру. Ее грудь начинает подниматься и опускаться быстрее.

"Но это же не… секс поза", — заикаясь, слабо возражает она, пытаясь выудить из меня еще что-то.

"Думаю, многие лесбиянки с этим не согласятся. Лучший совет, который я когда-либо получал от своих друзей-лесбиянок дома: "Занимайтесь любовью, как лесбиянки, без секс-игрушек".

Господи, что бы я отдал, чтобы увидеть, как Элиза теряет контроль на моём языке.

"Скажи: “Прошу прощение, лесбиянки”".

"Прошу прощение, лесбиянки", — повторяет она.

"Хорошая девочка".

Да, так и есть. Ее глаза полны блаженства, как будто она парит на облаке, а я — ветер, поддерживающий ее.