— Надеюсь, он понесет заслуженное наказание, — снова кивнул я и уткнулся в тарелку с копченой грудинкой.

— Совершенно с вами согласен! — горячо ответил граф и осушил рюмку с коньяком. — Говорят, всему виной стало его болезненное увлечение винодельней Эгермана! Да кому нужно их вино, когда есть коньяк!

Сидевший рядом с ним барон поперхнулся и выпучил глаза. Он постарался незаметно пнуть графа по ноге, но тот только сильнее разозлился.

— Что вы делаете, Илья Петрович! Разве я хоть слово неправды сказал?

Да, графу больше не наливать не стоило.

— Ваше высочество, — вмешался Илья Петрович, — простите святых наместников ради! Дмитрий Сергеевич просто не понимает, о чем говорит! Вино Эгерманов прекрасно!

Его двойной подбородок затрясся, а я лишь сильнее нахмурился.

— А что я сказал не так? Вот у меня был такой чудесный заводик! Булатов забрал его! — погрустнел Дмитрий Сергеевич. — Лучшее стекло графа Емельянова! А теперь что? Кто обо мне помнит? Никто? А о чем все говорят? О винодельне! Да пусть сгор…

Очередной удар по ребрам заставил графа умолкнуть. Илья Петрович молча протянул ему рюмку. Он выпил, крякнул и затих, думая о чем-то своем.

— Еще раз простите, ваше высочество! Он… — барон никак не мог подобрать слова.

— Не волнуйтесь, — я качнул головой. — Хоть кто-то не выпытывает у меня подробности этого дела. Оно уже оскомину набило. А у Дмитрия Сергеевича действительно был стекольный завод?

— Да, и немаленький, — кивнул Илья Петрович. — Видели такие разноцветные лампы, похожие на уличные фонари? Это одно из его изделий. Его супруга, Ксения Викторовна, изумительный художник! У меня есть вся коллекция ее творений. А пару штук даже стоит в местном музее.

— Тогда действительно жаль, что Булатов так поступил с ними.

Мне в голову пришла интересная идея, но ее нужно было сначала обсудить с Зуровым.

Пока мы разговаривали, граф все также молча сидел и смотрел в тарелку с салатом.

— Не волнуйтесь, ваше высочество, я позабочусь о нем, — улыбнулся барон. — Он мой лучший друг, да и это я уговорил его прийти. Думал, развеется хоть немного. А вон как некрасиво получилось.

Я не успел ответить, потому что со своего места встал Ушаков и произнес длинный тост.

В середине его речи Дмитрий Петрович очнулся и пробормотал:

— Ксенечка… где моя Ксенечка?

— Дима, она дома, ждет тебя. Скоро я тебя отвезу.

Мне было немного грустно смотреть на потухшие глаза графа.

— Ваше высочество, еще раз прошу прощения за моего друга, — тихо сказал Илья Петрович и протянул мне свою карточку. — Если что вдруг можете ко мне обращаться. Я занимаюсь землей.

Поблагодарив его, я перевел взгляд на Ушакова и вдруг позади него заметил стоящего в дверях незнакомца в зеленом.

— Ваше сиятельство, — наклонился к барону, — а вы не знаете, кто позади Павла Николаевича стоит? С усиками?

Илья Петрович долго изучал мага, но пожал плечами.

— Вы знаете, вроде бы даже его лицо мне знакомо, но никак не могу вспомнить.

Сказал и начал смеяться. Все удивленно на него уставились, но барон все никак не мог успокоиться.

Мне неожиданно пришло в голову, что это может быть логичной реакцией на таинственную способность незнакомца управлять разумом. Ведь все люди, которых я видел рядом с зеленым, вели себя так же.

Я искренне желал помочь барону, но даже не представлял, как это сделать. Ускорить вывод чужой силы из организма? Или восстановить память?

Жаль, что я не знаю, на что способен. И случайно покалечить мозги Илье Петровичу мне совершенно не хотелось. Впрочем, я могу поступить иначе.

Ушаков тем временем закончил свою пламенную речь, из которой я не услышал ни слова, и мы, улыбаясь, подняли бокалы.

Ко мне подошел официант и подлил вина.

— Любезный, а не принесете мне бумагу и карандаш? — обратился я к молодому парнишке.

Через минуту я набросал несколько предложений, сложил записку и написал имя адресата.

— Доставьте как можно быстрее.

Официант кивнул и в то же мгновение исчез из поля моего зрения.

И ужин продолжился.

В следующие пару часов я посвятил себя изучению кулинарного мастерства повара и праздным разговорам с Ильей Сергеевичем. Можно сказать, что даже смог отвлечься от своих проблем.

После изысканного десерта — крошечных шариков чего-то безумно сладкого с мятной начинкой — мы покинули столовую и разошлись по разным гостиным.

Дамы направо, мужчины налево. Нас ждал коньяк, трубки и продолжение разговоров.

Но я не стал задерживаться, а постарался улизнуть с приема в первую же возможность. Время перевалило за полночь, а мне нужна свежая голова на завтра.

Павел Николаевич принял мои извинения с улыбкой и заверил меня, что это не последнее мероприятие, где мы сможем увидеться.

— После сегодняшнего приема обществу вы стали еще интереснее. Молодой офицер смело противостоит натиску женского пола! — он рассмеялся. — После такого за вас примутся всерьез, помяните мое слово. А что касается Булатова, — Ушаков не перестал улыбаться, но его глаза стали серьезнее: — вы все сделали правильно. За свое нужно бороться. Нам такие люди нужны. Но все равно, читайте все пункты в договорах. Вы еще слишком неопытны, и некоторые захотят этим воспользоваться.

— Спасибо за предупреждение, Павел Николаевич, я запомню, — я на мгновение помедлил и все же спросил. — А вы не подскажите, кто сегодня был на приеме в зеленом пиджаке и изумрудной бабочке?

— Изумрудной бабочке? — он наморщил лоб, — увы, могу только сказать, только что такие украшения вышли из моды еще пару лет назад.

Я еще раз поблагодарил его и покинул прием.

И только выйдя на улицу, понял, как устал. Слишком много людей, слишком много информации, слишком много тайн!

Но обо всем я подумаю завтра.

— Великий магистр! Беда! — послышался голос ученика из коридора.

Великий магистр воздуха скривился и поднял глаза от книги, в которую записывал очередную веху из жизни магического сообщества.

— Чего тебя? — недружелюбно спросил он, завидев в дверях юного мага.

— Беда!

— Скажи толком, знаешь же, что я не люблю, когда меня беспокоят по пустякам, — великий магистр отложил перо и начал сверлить взглядом вошедшего.

Тот неуверенно шагнул в кабинет, заваленный книгами, и остановился.

— Говори.

— Меня просили передать вам…

— Кто просил? — раздраженно дернул костлявым плечом магистр.

— Его светлое чародейство Андреянус.

— А чего он сам не пришел?

— Так, вы его обещали в лягушку превратить. Побоялся, — почесал затылок ученик.

— Напомни, как тебя звать-то?

— Дима я, — удивленно моргнул парнишка.

— А по бумагам? — поморщился Великий магистр.

— Деметриус, маг воды восьмого ранга.

— Вот с этого и нужно начинать. И чему вас только в академии учат. Скажи мне, Деметриус, кто может изменять живые организмы своей способностью?

— Маг материи, — без запинки ответил ученик.

— Правильно. А я у нас кто?

— Великий магистр воздуха Алексиондр! — затараторил Деметриус и вдруг запнулся. — То есть врут, да?

— Для этого мозги магу даны, чтобы думать, а не придумывать, — проворчал Великий магистр. — Так чего за беда случилась?

— Так, этот, Стефеофан пропал.

— А кто у нас Стефеофан?

— Прошу прощения Великий магистр! Он маг разума шестого ранга.

— Нехорошо. Давно пропал?

— Неделю как.

— А что ж только сейчас-то говорите⁈ — рыкнул Алексиондр. — Что за манера ждать до последнего⁈ А ну, прочь с моих глаз, пока в лягушку не превратил!

— Дык вы ж сами сказали, что не можете… — робко пробормотал Деметриус.

— Ради тебя расстараюсь! Брысь!

Едва ученик выскочил в коридор, в дверь ударил мощный поток ветра. Дерево обиженно скрипнуло, но выдержало.

Не переставая ворчать, Великий магистр поднялся из-за стола и медленно пошел в сторону директора академии.