— Ароян, куда ты собрался? — зазвучал другой голос, резкий и немного визгливый. Должно быть, Мердок. — Если попытаешься приземлиться в столице, это будет расценено, как начало враждебных действий против Империи. Со всеми вытекающими последствиями!

«А они до сих пор не начались? Я жил у вас, оказывается, в качестве гостя? И допрос под пентоталом добровольно проходил? Это вы начали враждебные действия, а я лишь спасаю своих близких!» Давиду очень хотелось крикнуть эти слова в микрофон, но он сдержался. Бессмысленно, всё равно не поймут.

Флаер нёсся над бескрайними лесами, над руслами рек, горбатыми спинами холмов словно огромное металлическое насекомое. Дождь мешал обзору, скрывал горизонт, но на карте автопилота курс отмечался тонкой розовой линией, не позволяя заблудиться. Направление Давид задал точно. Если и было отклонение в несколько градусов, его можно будет подкорректировать, когда машина достигнет долины.

— Давид, вы меня слышите? — динамик заговорил голосом Эвелин. — Немедленно возвращайтесь! Иначе я не смогу гарантировать вашу безопасность. И безопасность ваших близких.

«Не нужно ничего гарантировать. Я сам позабочусь о безопасности моих детей и жены». Кэри он тоже не стал отвечать. Биолог продолжала уговаривать долго, минут десять-двенадцать. Чуть ли не умоляла вернуться — под конец в её голосе появилось что-то похожее на слёзы. Ароян грустно улыбнулся. Что ж, он предлагал ей лететь вместе. Может быть, она сумела бы установить контакт с Хранительницами. А теперь он им не помощник. Люди принесли в этот мир слово «враг», и ничего с этим не поделаешь. Он не желает быть врагом для Тассит. Значит, придётся стать им для бывших сородичей.

Кэри замолчала, и в кабине флаера стихло. Кажется, больше желающих уговаривать на базе не было. Тем лучше, карта показывала, что до цели осталось немногим более сотни километров. Давид прикинул, отправилась ли за ним погоня и если да, то как далеко они находятся? В любом случае, до ц’Аэра его никто не догонит…

…Удар был так силен, что его выбросило из пилотского кресла на приборную панель. Прежде чем понять, что случилось, Ароян ощутил, как машина резко теряет скорость, проваливается, опрокидывается набок. Руки действовали автоматически, раньше, чем мозг успевал оценить ситуацию, но выровнять флаер не удавалось. Потом Давид понял — почему. Правое крыло обломилось у самого основания, почерневший обрубок дымился, жалобно шипел под струями дождя. Его сбили, но как?! На экране радара преследователей не видно!

Чтобы найти объяснение, хватило полуминуты. Маячок навигационной системы отслеживал положение его флаера на любой электронной карте. А на орбите висит не обычный рейдер — боевой корабль имперского флота, оснащённый плазменными орудиями. Двигающаяся по прямой линии машина стала для него лёгкой мишенью.

Всё же канонир немного промахнулся. Возьми он на метр-полтора левее, и с незадачливым беглецом было бы покончено. Или так и задумано? Флаер держался в воздухе, но маневрировать или набрать скорость не мог.

Давид грустно улыбнулся. Скоро всё выяснится. Если промах случаен, канонир поправит прицел и повторит выстрел. Если нет — преследователи вынудят приземлиться, увезут обратно.

Приземлиться он мог и не дожидаясь приказа. Единственный манёвр, который ему оставался — опустить машину и попытаться укрыться в лесах, добраться до ц’Аэра пешком… но к началу Кхи-охроэс он тогда не успеет.

— Ароян, продолжай полёт до опушки леса. Там сядешь и будешь ждать десант. Не нарывайся на второй выстрел.

Голос Байярда из динамиков звучал надменно и холодно как обычно. Давид взглянул на карту. С теперешней скоростью до долины оставалось плестись минут пятнадцать. Как раз достаточно, чтобы его догнали. Ну уж нет!

Это была не посадка, скорее, едва регулируемое падение. И ни одной солидной поляны внизу, сплошь колышущееся море крон. Он попытался протиснуться между деревьями. На исправной машине получилось бы, а так… Хруст ветвей, удар, ещё один, снова хруст — на этот раз не только дерева, но и пластика, скрежет гнущегося металла. Корма пошла вниз, заставляя флаер стать вертикально. Давид попытался не допустить опрокидывания. Как будто это возможно!

Следующий удар — об землю — заставил вспыхнуть алую аварийную лампочку. Энергобатарея повреждена, нужно быстрее выбираться, пока не рвануло. На миг Давид замер, прислушиваясь не столько к звукам, сколько к движению: флаер стоял вертикально, опираясь покорёженным брюхом и уцелевшим крылом на накренившиеся стволы деревьев. Затем осторожно надавил на ручку, откинул дверь. Медленно, стараясь не делать резких движений, выкарабкался из кресла. Расстояние до земли невелико, меньше пяти метров. Но там густой кустарник, ворох обломанных ветвей, ощерившийся острыми клыками сучьев. Вдобавок покорёженное хвостовое оперение. Спускаться вниз придётся так же медленно и осторожно, как он выбирался из кабины.

Уцепившись пальцами за кромку дверного проёма, Давид начал соскальзывать вдоль борта. Мысленно попросил, чтобы положение флаера оказалось устойчивым, чтобы смещение центра тяжести не завалило сталепластовую громаду.

Ноги теперь вытянулись во всю длину. Он попытался нащупать ими хоть какую-нибудь опору. Попался выступ на двери багажного отсека, слишком ничтожный, чтобы перенести на него всю тяжесть тела. Но одну руку можно отпустить, найти для неё опору немного ниже. Давид уцепился за ручку на двери пассажирского салона — хорошо, открывается вперёд, не распахнётся под его тяжестью. Вновь заскользил вниз… и тут флаер со скрипом начал проворачиваться вокруг оси.

Одно из деревьев, в которые врезалась падающая машина, не выдержало удара. Прочности древесины ствола хватило, но корни лопнули. Достаточно оказалось небольшого толчка, чтобы обрубки выдернулись из почвы. Дерево, треща и стеная, начало падать, и следом опрокидывался лишённый опоры флаер. Всё происходило медленно, но неотвратимо. Ноги соскользнули с закругляющегося к корме корпуса, Давид повис в трех метрах над землёй, вернее, над устилающим её буреломом. Тянуть дальше было нельзя, пришлось прыгать.

Он постарался сгруппироваться, поджал ноги, выбрал место, кажущееся самым безопасным. Но как следует оттолкнуться не успел — дверца пассажирского салона щёлкнула, распахнулась, придав телу вращение. Приземлиться, как хотел, не получилось. Левая нога зацепилась за что-то, тут же плотно заклиниваясь, а инерция бросила тело навзничь. Давид вскрикнул от боли, когда острый сук прошёлся по рёбрам, разрывая одежду. И тут же огнём полыхнуло в ноге — одна или обе берцовые кости переломились чуть выше лодыжки.

Времени на боль не было ни секунды, громада флаера висела прямо над ним. Ароян, стиснув зубы, попытался отползти, но покалеченная нога сидела плотно, ветви, удерживающие её, превратились в ловушку.

Дерево с шумом и треском повалилось на землю. С ещё большим грохотом опрокинулся кверху брюхом флаер. Давид зажмурился, готовясь к неизбежному — быть раздавленным стальной тушей, размазанным по земле и древесному крошеву. Почувствовал, как подкинуло, толкнуло в сторону. Как вывернуло, разрывая сухожилия, сломанную ногу… но это была не боль смерти. Когда шум и треск утих, он отважился разлепить веки.

Каким-то чудом флаер рухнул, не раздавив его. Но до попавшей в капкан ноги было уже никак не добраться, металлический бок машины вздымался перед самым лицом. А в каком-то полуметре зияло открывшееся при ударе о землю нутро двигательного отсека. Там что-то трещало, искрило, и ветви, забившееся в эту дыру, начинали дымиться от жара повреждённой батареи. Минут пять-десять — и полыхнёт.

Давид скривился. Какая глупая смерть… Наверное, этого и следовало ожидать, ведь и жизнь у него получилась ненамного умнее.

Эвелин предпочитала долго не размышлять, принимая решение, действовала, повинуясь первому порыву. Когда Ароян рассказал о существовании других островных государств, предложил лететь на поиски хранительниц, первым порывом было — согласиться! Но она сдержалась. Слишком уж несовместима эта фантазия со здравым смыслом. Она даже вспылила тогда — очень хотелось, чтобы Ароян предоставил хоть какие-нибудь доказательства. Понимала — нет у него никаких доказательств. Одна вера в существование этих самых хранительниц.