Поразмыслив немного, я решил не торчать дома, как штырь в пороге, а отправиться навстречу сестре. Благо, ездить по округе пока безопасно, по законам блокхейна, сегодня и завтра мы еще имеем право хоть под окнами замка Баг крутиться.

Но сразу уехать не удалось, помешала бабушка Эдит.

Опершись на толстую трость, стояла она посреди двора и, казалось, все внимание без остатка уделяла развевающемуся в небе штандарту, но, стоило мне попытаться проскочить мимо, старушка мгновенно среагировала:

– Куда?

– К Хельге.

– Что замышляете? – бабушка взглянула сердито. – Все, все с ума посходили, свихнулись с этим блокхейном! Не думала, что доживу до такого непотребства! Воевать не с кочевниками, не с нечистью, а с соседями! Я ведь Эйнунда помню. Помладше тебя был, вот как Раннвейг сейчас, часто приезжал. С Вальтьофом нашим дружил, уж такие проказники были! Выдумают какую-нибудь страсть или в книжке прочитают и девчонкам рассказывают. А те, бедные, потом из комнаты в нужное место ночью выйти боятся. Братьями они, Эйнунд с Вальтьофом, себя называли, даже одежду, игрушки, книги, все им одинаковое покупать просили. Убили Вальтьофа, кочевники убили. Детей не пускали на стену, но он выбежал. Родъеры тогда ездить перестали, а скоро вовсе как сычи в замке засели. Эйнунд совсем, видно, спятил взаперти, сына потерял, теперь всю семью угробить хочет. Что потом, в пустом замке нежить разводить?

Нежить разводить?!

Бабушка Эдит должна была сильно удивиться, когда я развернулся на каблуках и во всю прыть помчался обратно в замок. Но раз уж все мы здесь спятили…

Когда готовятся к войне, книгам уделяют мало внимания. Хвала Драконам, в библиотеке я был один.

Шкаф у окна, вторая снизу полка. Надеюсь, за семь лет ничего не изменилось.

Да! Вот она. Серо-зеленый переплет, желтый обрез страниц. Чистый корешок, темное тиснение букв на обложке. «Сказки западного края».

Я наткнулся на этот том случайно, раскладывая и разглядывая другие книги, мне просто нравится держать их в руках. Прельстился названием «Сказки», вытесненным на переплете витиеватыми буквами. К тому же в этой книжке были картинки. Не такие, как в других, яркие, красочные и веселые, нет, здесь отпечатанные на желтоватой бумаге черно-белые гравюры изображали испуганных изможденных людей, преследуемых чудовищами, безрадостные пейзажи, мрачные жилища.

Под стать им были и сказки. Не все они заканчивались хорошо, победой героя, и многие были жуткими, а главное, жестокими. Если в обычных сказках всех людоедов, чудовищ, злых колдунов побеждали в честном бою и смерть их упоминалась между прочим, без подробностей и описаний, то здесь в ход шли железные колья, бочки, изнутри утыканные гвоздями, ловчие ямы с горящими на дне кострами, даже проволоки-удавки. Герои, не задумываясь, обманывали врагов, проявляли коварство, иногда даже подлость.

Да, жуткие то были сказки. Но я читал их, как зачарованный, не отрываясь. Днем.

Потом я начал кричать и плакать во сне, и матушка, выяснив причину такого бедствия, клятвенно пообещала отдать зловредную книгу первому же проезжему торговцу, который появится в Къольхейме. Я такого допустить не мог и старательно спрятал том в библиотеке.

На две нижние полки составляют книги, которые в жизни никто читать не будет, но выбросить жалко. И если на корешки тех, что стоят в самом низу, еще можно взглянуть, протирая пол, то те, что повыше, обречены на полное забвение.

На счастье или беду, ни один караван в течение недели близ замка не появился. Я успокоился, и о ночных истериках постепенно забыли. А потом мне исполнилось десять лет, и в Къольхейм в один день прибыли жрец Багряного Дода, Хельга и хронист Торгрим Тильд, и стало уже не до сказок.

Спрятав книгу, я не вспоминал о ней почти восемь лет. А сейчас руки сами открыли ее на сказке «Кровные братья».

Историю эту, как оказалось, я тоже помнил очень хорошо. Аж пальцы свело от ужаса и омерзения. Понимаю я тех девчонок из прошлых лет: наслушавшись про такую жуть, не то что из комнаты ночью выйти, из-под одеяла выглянуть побоишься. Но учинить то, о чем говорилось в сказке, в реальной жизни…

Теперь к началу книги. По титульному листу вилась надпись, сделанная кривым и малочитаемым почерком: «Се есть книга могущества великих магов и рыцарей Вальтьофа и Эйнунда. Да поразят все беды мира дерзкого, посмевшего посягнуть на тайны ее!»

Посягнули. И даже если на первой странице такой же книги, хранящейся в замке Баг, нет подобной надписи, беды мира дерзкого поразили. Если б только его одного…

Захлопнув книгу, я вернул ее на прежнее место.

Так. Разговаривать с кем-либо в Къольхейме бесполезно, все равно не поверят, нормальному человеку такое и представить сложно. Значит, как и собирался, буду искать Хельгу. А если уж и сестрица, которая по долгу службы постоянно имеет дело со всякими двуногими чудовищами, творящими неописуемые гнусности, в словах моих усомнится, останется только в гроб лечь, а туда сильно не хочется. Так что вперед, доблестные хессе, спасая мир, себе поможем!

Хоть в чем-то когда-то должно повезти: Хельгу я нашел быстро. Встретились на тропе, на полпути от Къольхейма к трактиру. Сестрица уже кой-чего узнала, о многом догадалась и двигалась в верном направлении. Как говорится, вся кхарнова шерсть для веника была у нас в руках, оставалось найти веревочку, чтобы связать.

Ехали рядом, стремя к стремени, и рассказывали друг другу то, о чем удалось разведать. Кошмарная, омерзительная история все больше становилась правдой.

– Торстейн Родъер основательно влез в долги. А может, просто вытянул из семьи все, что можно, подчистую, а развлечений и удовольствий хотелось по-прежнему. Наниматься на службу лень, а к королевскому двору его б, скорей всего, не приняли, там своих, более титулованных бездельников хватает. В то время как за уничтожение нежити храм Дода платит сразу и хорошие деньги.

– Но только не одиночкам, – уточнила Хельга. – Истреблять чудищ разрешено отрядам, состоящим не менее чем из семи человек, под предводительством опытного воина, хорошо вооруженным, взявшим патент храма или принадлежащим к какому-либо клану и действующим на своей земле. Одиночка вместо денег получит по шапке. Иначе таких умников, решивших обогатиться за одну охоту, хоронили бы пачками.

– Во-от, а я об этом не знал. Торстейн Родъер, скорее всего, тоже. Он же в столице жил, делами приграничья прежде не интересовался. А тут решил вывести своего «цепного» упыря, спустить его на хутора, может быть, прятать, чтобы не поймали, а потом убить и получить награду. Потом бы еще по округе проехал как спаситель от нежити, с благодарного народа дань собирая.

– Ларс, так говоришь, будто сам нежить выводил.

– Я читал. Есть такая сказка, «Кровные братья» называется. Там один брат… А, сейчас неважно. В общем, все один к одному.

– Сказка – это выдумка. Люди сочиняют то, чего не бывает на свете.

– Вот потому Родъер и не боялся, что кто-то заподозрит его в создании упыря. Хельга! Что в одном месте немыслимо, в другом обычная жизнь. Мы же и они… наши и вообще местные просто мыслим по-разному, другие правила. Вот, скажем, в городе блокхейн вообще возможен?

– Нет.

– Ну да, поединки, кончающиеся смертью, вне закона, Оле первый выйдет кровников по улицам ловить, и вся стража с ним. И плевать они хотели, кто за что кого угробил, нарушение закона, и все! Но ведь Гильдия убийц в Гехте есть?

– К сожалению.

– А для здешних это дикость – за отнятую жизнь деньги платить. Как-нибудь уж собственными силами. А упырь, в данном случае, он тоже наемник. Старший Родъер все знал или догадался. Потому и похороны устроил так быстро. Чтобы никто не проведал, как Торстейн умер, и чтобы… Ой…

– Да, – спокойно сказала Хельга. – Из тех, кого убил упырь, сами становятся нежитью или кровные родичи, или первая жертва. Эйнунд Родъер торопился похоронить сына, чтобы избавить его от такой участи. Может быть, это получится.