***

— Ладно, признаю, я заинтригован, — Эйтон все же улыбнулся, подошел ближе. — Что там у тебя?

— Ты не смотри, что так коряво, — Орвунд бережно развернул свиток прямо на столе, небрежно смахнув прямо на пол все остальные, — я перерисовывал в жуткой спешке. Я же…понимаешь…ну не смог усидеть и…

— Снова наведался в запретное хранилище? — тут и без уточнения стало понятно. — Но как без древней магии через защитный барьер прошел?

— Мне просто повезло. Как раз после того магического выброса на приеме, во дворце вся магия дала сбой. Видимо, остаточная сила, исходящая от Видии, дала такой побочный эффект. Ну и просто преступлением было бы этим не воспользоваться! И, нет, не надо называть это сумасбродством, Эйтон, я и сам понимаю, что мне помогло только чудо… Ну так вот, вернемся к свитку…

— И в чем смысл этих каракуль? — по крайней мере, запечатленные здесь хаотичные знаки лично Эйтону ни о чем не говорили.

— Да, написано неаккуратно, но я и перерисовывал впопыхах. И не откуда-нибудь, а как раз со свитка в том хранилище! Все же, когда магия дала сбой, очевидно, спали чары невидимости с остальных, так сказать, экспонатов того жуткого места. Но я так спешил, что и глянул только в свиток, хранящийся на постаменте отдельно от остальных, даже на возвышении, как самый важный. И постарался перерисовать все в точности! И, чтоб ты понимал, эти, как ты выразился, каракули, это извейский язык, причем крайне редкое его наречие.

— Но ты не поленился и нашел способ перевести, правильно я понимаю? — Эйтон с улыбкой смотрел на друга.

— О да! — Орвунд аж просиял. Видимо, гордился собой безмерно. — И если опустить то, как это было муторно и сложно и перейти сразу к делу, это, Эйтон, — потряс свитком, — может в корне изменить все!

— А конкретнее? Что здесь сказано?

— Мы, конечно, не знаем, насколько это достоверно, кто это написал и вообще откуда это…

— Орвунд! Так что же?

— Нет, ну какой же ты нетерпеливый! Я все это к тому, что запись может быть совсем не достоверной. Но если она верна… Не надо прожигать меня глазами, Эйтон. Я просто пытаюсь все учесть. Так вот, — он снова развернул свиток и склонился над ним, — здесь сказано, причем весьма и весьма витиевато, что когда древняя магия сконцентрируется в одном-единственном человеке, богиня обязательно вернется.

— Марсита?.. — неверяще выдохнул Эйтон.

— Она самая! Ты же понимаешь, что это значит?! — Орвунд от избытка эмоций так всплеснул руками, что чуть не смел драгоценный свиток на пол. — Что это решит вообще все проблемы!

— Там просто сказано, что она вернется? Есть еще хоть что-то?

— Да я и сам понимаю, что тут любые мелочи важны, но все остальное уж очень туманно, — он развел руками. — Тут говорится, что родившись среди смертных, она останется надежно скрытой ото всех. Причем, интересное там такое выражение «хранимая в тени силы». Можно, конечно, допустить, что я что-то не так перевел, но я старался максимально дословно. Лично я понял это так: Марсита возродится, но будет среди смертных скрыта так, что никто в ней богиню даже не заподозрит.

***

Вот теперь уже нервозность передалась и Эйтону. Но в отличие от друга, он не стал метаться по комнате. По привычке никак внешне не проявлял обуревающие его эмоции. С другом получалось запросто. А вот с Аней не получалось вообще…

— Орвунд, но если допустить, что сказанное в этом свитке правда…

— Это в корне все меняет! — выпалил тот. — И, смотри, по срокам все совпадает! Магия же как раз сосредоточена в одном человеке! В тебе, то есть!

Эйтон уперся руками в столешницу. Осознание сверкнуло в мыслях такой мощной вспышкой, что на миг даже оглушило.

— А что, если, Орвунд… Что, если древняя магия вовсе не вымирала?..

Тот аж ахнул, мигом поняв, куда Эйтон клонит:

— …А просто концентрировалась постепенно, чтобы в итоге собраться воедино в одном человеке?.. С ума сойти, Эйтон! А ведь мне это даже в голову не пришло!

— Мне тоже до этого момента не приходило, — пока сам не знал, как относиться к подобной вероятности. — Но если все и вправду так, то, значит, все идет по некоему замыслу самой богини.

— В таком случае нужно найти ее! И, желательно, раньше, чем кто-либо еще… — все ликование Орвунда мигом сдулось. — Эйтон, а это ведь палка о двух концах… Если сила Марситы окажется не в тех руках… То мы же обречены… Тем более если богиня рождена среди смертных, то велика вероятность, что она сама не знает о своей истинной сути! Как же мы тогда ее найдем?

— Теоретически ее могла бы выдать исключительность магии. Но в таком случае они бы точно Марситу бы уже обнаружили и использовали бы для переделки мира.

— Значит, у нас есть еще шанс найти ее первыми! — настроение Орвунда снова, подобно шальному маятнику, метнулось в противоположную сторону. Но он все же сам себя осадил: — Только это все еще при том условии, что сказанное в свитке правда.

— Вот это я у короля и узнаю. Не волнуйся, я смогу все выяснить так, чтобы не выдать ни тебя, ни нашу осведомленность. Но, поверь, если кто-то и в курсе, то только он. Вот и посмотрим, что он мне ответит.

И если сказанное в свитке, на самом деле соответствует действительности… Нет никакой необходимости жениться на принцессе. Да вообще на ком-либо жениться исключительно в надежде на передачу магии!

Он… Он будет волен поступать так, как хочет сам. А не так, как диктует ему долг.

— Только, Эйтон, мы пока можем лишь предполагать, какой именно был замысел у богини, — Орвунд сбил его с мыслей. — Раньше у нее была армия древних магов, а теперь ты один. Раньше она была неуязвимой высшей сущностью, а теперь она смертная. То есть сейчас для них заполучить ее силу, способную менять мир, проще, чем когда-либо! Должен же быть чем-то оправдан этот риск с ее стороны… Как ты думаешь?

— Думаю, что со всем разберемся. Обязаны разобраться.

Иначе никак. Слишком многое стоит на кону, чтобы допустить хоть единую ошибку.

Когда-нибудь он объяснит все это Ане… Но пока остается надеяться, что она сможет принять его и вместе со всеми этими тайнами.

***

Конечно же о прибытии во дворец Эйтона королю сообщили почти тут же, едва тот вообще пересек портал. Но, как Орвунд и предсказывал, на прием Гевес вызвал не сразу, хотя все равно со спешкой. Видимо, ему самому не терпелось что-то обсудить, раз он призвал к себе прямо во время завтрака.

Трапезничал Гевес в гордом одиночестве. Если, конечно, не считать слуг, стоящих истуканами вдоль длинного стола, и стражи у дверей. Сам же стол буквально ломился от разнообразия блюд — такого количества хватило бы, как минимум, на торжественный прием.

Король восседал во главе стола, опухший настолько, словно на него нападали пчелы. Видимо, снова накануне устраивал знатную попойку.

— О, Эйтон, как я рад тебя видеть! Присоединяйся, присаживайся. Мы же, считай, уже фактически одна семья, пора привыкать трапезничать в кругу родственников.

— Спасибо, но я не голоден, — Эйтон все же не показал нахлынувшего раздражения. Сейчас мысль о женитьбе на принцессе казалась еще противнее, чем раньше. И как сам Гевес вызывал лишь отторжение и неприязнь, так и перспектива лицезреть его каждый день. Родственничка…

— Что ж, понимаю, — пробурчал тот в ответ с набитым ртом. Видимо, манеры в кругу «родных» не полагались. — Но ты же не просто так появился с утра пораньше? Я ведь тебя знаю, ты у нас вечно деловой, без веских причин не навестишь, — даже если в этом и подразумевался укор, то все равно вышло не очень.

— Мне нужно обсудить с вами кое-что крайне важное. И, естественно, наедине.

Вздохнув, король отложил уже надкусанное пирожное и скомандовал:

— Все вон!

Сразу слуг как ветром сдуло. Последними вышли стражники и надежно закрыли за собой двери.

— Ну-с? — Гевес смиренно сложил руки на животе. — Я тебя внимательно слушаю. Да, и если ты наконец-то решил назначить дату помолвки с Видией, то это лучше с ней согласовывать. Ты же знаешь, она…как бы сказать…с характером. Но сейчас не самое лучшее время. Принцесса слегка больна.