— Живой, боец? — задала она вопрос, держа в руке планшет и ручку. — Подними руку, высунь язык. Имя, звание и ранг.

Парень поднял подрагивающую руку, высунул язык и произнёс:

— Сергей Сергеевич Дубов. Гвардеец. Адепт.

— Такой молодой, а уже Гвардеец, — протянула девушка и сделала запись.

— Что там стряслось с медведем? Его удалось ликвидировать?

— Данные пока собираются, — отозвалась она. — Но ходят слухи, что дух Огненного Ворона воскрес.

Глаза Сергея резко стали шире, челюсть потяжелела.

— Огненный… тот самый?

Девушка молча кинула.

— Не хочу разводить сырые сплетни, но раз вы так просите. Один из старших Гвардейцев прибыл на точку позже вашего отряда. Он быстро определил Демона со сферой разлома и нырнул в астральное измерение. И первое, что он увидел, так это уничтоженную сферу. Сначала подумал на тебя, но ты в стене спал.

— Я не спал! — яро возразил Сергей. — Я пытался выбраться.

— Не суть, — отмахнулась медсестра. — Позади уничтоженной сферы наш Гвардеец заметил дух Огненного ворона. Сначала он не понял, кто перед ним. Задал пару вопросов, но ему в ответ лишь пришёл приказ вернуться в реальность и затянуть разлом. И он видел силуэт горящего духа.

— Безумие какое, — покачал головой парень. — Выходит, его кто-то из наших выловил.

— Дух с таким прошлым сам выбирает себе хозяина. Выловить такого практически невозможно.

— И кто хозяин?

— Точно не вы, Сергей Сергеевич, — улыбнулась девушка. — Ладно, у меня помимо вас ещё много пострадавших. Зайду к вам завтра.

— Х-хорошо, — парень откинулся на подушку и посмотрел в окно.

Огненный ворон… а кто-то говорил, что это миф, а духа такого на самом деле не существует. да, даже в нынешнем мире есть множество духов, которые сильнее, но Ворон… это легенда. Правая рука Феникса и одна из ключевых фигур в событии Великого Испепеления.

Полёт в тёмный омут по ощущениям длился целую вечность. Я погружался всё глубже. Казалось, моё тело сейчас достигнет дна, но этого не происходило.

Тьма вокруг сменилась мерцающей от света огненных факелов ямой. Я ощутил сырость, стало внезапно зябко. Понял, что сижу в темнице, над которой слышны взрывы. По обе стороны от меня сидят такие же знакомые лица. Три дюжины детей с чумазыми мордашками. Все грязные — настолько, что видно лишь глазки.

Это воспоминание?

Перед нами лежит бездыханное тело мальчика нашего возраста. Глазки его закрыты, а руки и ноги согнуты в неестественном положении. Над ним возвышается седой мужчина с книгой в одной руке и медным крестом в другой, он шепчет что-то неразборчиво, но мы знаем, это молитва.

Епископ захлопнул книгу, двое других мужчин утащили тело мальчика. Мы снова остались одни.

В голове сотни мыслей. Я несмотря на детский возраст, понимаю, что священник врёт нам, говоря, что отправляет души погибших детей на свет Божий. В отличие от других, я вижу нити души, вижу их ауру. Точно не знаю, что именно с детьми происходит там, на поверхности. Но они редко оттуда возвращаются прежними. Есть догадки, что солдат из знатных родов лечат, высасывая энергию из нас.

Мы были скотом, которых отправляли на убой.

Медленно встаю на ноги и смотрю на остальных детей. Головой понимаю, что я следующий в очереди, поэтому произношу:

— Завтра с рассветом я убегу из этого места. Я знаю, мама ждёт меня там. Она скучает. Я хочу её обрадовать. Кто со мной?

Дети сидят молча. Начинают переглядываться в поиске поднятых рук. Затем Ева подаётся вперёд и произносит.

— Я с тобой, Аристарх, — поднимает она руку.

— Хорошо, бусинка, — улыбаюсь в ответ.

У нас с ней в темнице завязалась крепкая дружба, и я помню, насколько трепетно относился к ней. Называл её ласково бусинкой, а она веселилась. Когда грохот усиливался, мы брались за ручки. Даже спали в обнимку.

— Я с вами побегу, — отозвался третий ребёнок. Калист.

Он был самый старший среди нас. Епископ берёг его для солдат высших чинов. Ждал, пока Калист повзрослеет и нарастит больше ауры в резерве.

— Вас же убьют! — шепчет девочка, которая сидит рядом с Калистом. — Давайте останемся. Епископ обещал, что скоро всё закончится.

Нет, не закончится. Я киваю Калисту и Еве. Сажусь к остальным. Сердце бьётся в груди, страх туманит разум. Но я унимаю дрожь. Знаю, что умру в любом случае, если не попробую. Это успокаивает. Представляю перед глазами образ мамы и невольно жмурю глаза.

…

Пространство размывается, будто клубы дыма, истаивая на глазах. И вот я снова падаю в тёмный омут, не видя перед собой ничего.

Воспоминания ранят до глубины души. Чувствую, как на глазах наворачиваются слёзы. Будучи ребёнком, не понимал, в каком ужасе нахожусь. Я хотел жить. Хватался за каждую возможность, чтобы обнять маму и сказать ей, что скучаю.

Тьма снова рассеялась, открывая взор на тёмный лес.

…

Мы бежим изо всех сил, спотыкаясь и падая, но вновь поднимаемся. На глазах слёзы, детские сердца готовы выпрыгнуть из груди. С того момента, как мы сбежали, прошло пять лет. Но нас искали по всей Империи. И нас нашли.

Пять лет в бесконечных бегах поменяли нас. Ни я, ни Ева, ни Калист… несмотря на детские лица мы не были детьми. Живя в бегах, были вынуждены воровать и убивать. Я помню, как потратил два года на поиски мамы. Но от дома, в котором мы жили, остались лишь щепки. От этого воспоминания сердце в груди сжимается.

— Быстрее! — кричит Калист, перепрыгивая с ветки на ветку. Огненные стрелы пролетали мимо него, со свистом проносясь над нашими головами.

Ева отстаёт от нас всё сильнее. Мне приходится замедляться, чтобы не отпускать её из виду.

Стрел слишком много. Уворачиваться от них всё сложнее. За нами устроили самую жестокую охоту. Один из летящих снарядов взрывается перед Евой. Она падает без сил.

Останавливаюсь, падаю рядом с ней и пытаюсь взять на руки. Но всё безуспешно.

— Оставь меня, Аристарх, — просит она, глядя на меня. — Я устала. Я не могу больше.

Калист и не думает останавливаться. Его силуэт скрывается за стволами деревьев. Я же не слушаю, лишь поднимаю тело Евы на спину, но падаю без сил вместе с ней.

— Ева, вставай. Ещё немного, — губы мои дрожат, слёзы заливают глаза. — Ева, пошли!

Но Ева не плачет. Она лежит на спине, глядя в небо, и улыбается. Грудь её прерывисто вздымается от усталости, но ей это не мешает наслаждаться звёздным небом.

— Смотри, Аристарх, — Ева поднимает ручку и пальчиком показывает на звёзды. — Мама мне рассказывала, что это созвездие Плеады. Боги улыбаются нам.

Я падаю на колени. Плевать на звёзды. Беру её за ручку и пытаюсь поднять. Но я выдохся. Становится тяжело дышать.

— Ева… — шепчу я. — Пожалуйста. Встава-ай.

Пальчик девочки касается моего носа.

— Дурашка, — шепчет она. — А мне не страшно совсем. Знаешь почему?

Я мотаю головой, не оставляя попыток поднять её. Но всё без толку. От горящих стрел местность заполоняет густым дымом.

— Я тоже не знаю, — вздыхает она. — Наверное, мне просто нравится здесь. Я чувствую себя свободной бусинкой. Хи-хи. Так весело.

— Не время для веселья, Ева! — злюсь я. Вдали слышны крики солдат, виден свет факелов. — Вставай уже!

— Беги, Аристарх, — Ева берёт меня за голову и тянет к себе. Целует в щёку и смущённо улыбается.

Над моей головой пролетает стрела. Затем летит вторая. Я падаю на Еву, закрывая её тело собой. Мы смотрим друг другу в глаза. Я со слезами, а она с улыбкой. Четвёртая, пятая, шестая. Стрелы градом сыпятся на нас, пробивая наши тела насквозь. Я чувствую запах крови во рту. Смотрю, как из носа Евы течёт алая жидкость.

А она улыбается.

— Я люблю тебя, — шепчет девочка и прикрывает глазки. — И хочу быть рядом всегда, даже там, на небесах.

— Ева!

— Возьми меня за руку.

Помню, как загорелась моя душа в тот момент. Помню, как пламя само вырвалось из меня. Четыре дюжины людей с факелами окружили нас, продолжая расстреливать, но были уничтожены. Сгорели дотла. Именно в тот день я понял, что меня так просто не убить. Понял, что способен постоять за себя.