Он оставался одетым.

Я — нет.

Он дернул молнию на моем платье, звук был скорее свистящим, чем плавным, как тогда, когда я надевала его ранее. Взявшись за оторванные края юбки, он стянул всю одежду через голову, оставив меня в одном лифчике и кружевных стрингах.

Трусики были разорваны в клочья одним быстрым движением. Бюстгальтер расстегнулся и сорвался с моих рук, оставив меня полностью обнаженной.

Но в этом был смысл всего этого, не так ли?

Эмметт оторвал свои губы от моих и уставился на меня, наши грудные клетки поднимались и опускались в одинаковых отчаянных толчках, чтобы вдохнуть немного кислорода.

Его пристальный взгляд впился в мой, и в нем была мольба.

Скажи мне.

Все, что я могла сделать, это снова извиниться.

Мне жаль.

Я подняла руку, чтобы обхватить его лицо, почувствовав прикосновение его бороды. Он наклонился к моей руке, и на короткую секунду я увидела Эмметта, которого любила.

Затем, быстрее, чем я успела щелкнуть пальцами, это исчезло. Стена была на месте, и он был здесь с определенной целью.

Не говоря ни слова, он расстегнул ремень и ширинку, и сжал в кулаке свой твердый член.

Он медленно подался вперед, приставляя головку к моему входу. Он не потрудился спустить джинсы или боксеры с бедер.

Он знал, что я лгунья, и делал это, чтобы уравновесить чашу весов.

Мне жаль.

Я раздвинула ноги, держась за его плечи, когда он вошел внутрь, жестко и глубоко. Я застонала, звук эхом разнесся по кухне, когда он двигался, входя и выходя. Он не целовал и не ласкал меня, держа руки на столешнице рядом с моими бедрами. Кроме того места, где мы были соединены, он даже не прикасался ко мне.

И каждый его толчок разбивал мне сердце.

Я сделала это с нами. Я разрушила нас.

Мы были обречены с самого начала.

Я выдержала его пристальный взгляд, ярость поднималась в этих прекрасных глазах. Все, на что я могла надеяться, это на то, что он услышит мою мольбу и увидит любовь и извинение в моих глазах.

Мне жаль.

Мое тело реагировало на него так, как реагировало всегда, со слепым и ненасытным желанием большего, большего, большего. Хотел он моих прикосновений или нет, я схватила его за плечи и держала так долго, как только могла, пока удовольствие не стало слишком сильным. Я закрыла глаза и притворилась, что ему не противно трахать меня на моей кухне.

Я сдалась ему, заходясь в крике, дергаясь и сжимаясь вокруг него так сильно, что боялась соскользнуть со стойки. Он, вероятно, позволил бы мне упасть. Но мне удалось удержаться на своем месте, пока Эмметт не издал собственный стон, зажмурив глаза, когда излился в меня.

Звезды едва рассеялись в моих глазах, когда он вышел. Я заставила себя открыть глаза и спрыгнула со стойки на нетвердые ноги.

Эмметт отступил на два шага назад. Он снова натянул джинсы, застегнул молнию и ремень. Затем он уставился на меня, уперев руки в бока, ожидая моего признания.

Мои глаза наполнились слезами. Что бы я ни сказала сегодня вечером, этого было бы недостаточно.

— Мне жаль.

Он ненавидел меня.

Я видела это по его лицу. Он ненавидел меня, и я его не винила.

Не говоря ни слова, он направился к двери, распахнул ее и захлопнул за собой.

Он оставил меня стоять на кухне, его сперма стекала по моим бедрам, а слезы текли по моему лицу.

Я прислушивалась, не раздастся ли звук его мотоцикла, но этого так и не произошло. Я ждала, надеясь вопреки всякой надежде, что он вернется и я смогу найти нужные слова. Что он успокоится настолько, чтобы услышать их. Но ничего не было. Только звук моего прерывистого дыхания и колотящегося сердца.

Я стояла там, пока не начала дрожать, затем повернулась, чтобы подобрать изодранные остатки своего платья. Когда я отнесла его к мусорному баку и бросила внутрь, мой взгляд упал на стопку нераспечатанной почты с острова.

Каждое письмо было адресовано Джун Джонсон.

Сверху лежал счет за коммунальные услуги. Я все собиралась перейти на безбумажное выставление счетов от энергетической компании, но каждый месяц получала счет и хлопала себя ладонью по лбу за то, что снова забыла это сделать. Просматривая стопку, я положила этот счет сверху, поклявшись наконец-то сделать это.

Счета не было.

Эмметт забрал его.

Потому что он знал, что я была не кем иным, как лгуньей.

Я провела голой рукой по стойке, пачка почты разлетелась прежде, чем я сама. Затем я упала на колени, больше не имея сил стоять.

Все кончено.

Я потеряла его.

Ему будет лучше без меня.

Эмметт

Я поднял кулак, чтобы постучать в дверь Дэша, но она распахнулась прежде, чем я успел коснуться дерева.

Он махнул мне, чтобы я заходил.

— Привет.

— Привет. — Я вошел внутрь и снял ботинки, чтобы они не стучали по полу. Было пять утра, и, хотя Брайс и Дэш не спали, мальчики, скорее всего, были в постели.

— Кофе?

Я кивнул и последовал за ним на кухню, где Брайс стояла у кухонной стойки с дымящейся кружкой в руках.

— С тобой все в порядке? — спросила она.

Я любила ее за то, что она не обращала внимания на любезности и беспокоилась обо мне больше всего на свете.

— Да.

Она открыла шкафчик и достала кружку, наполнила ее из кофейника и поднесла мне.

— Лжец.

Я обнял ее за плечи, когда она скользнула одной рукой мне за спину, чтобы обнять сбоку.

Нет, со мной было не все в порядке.

Дэш наполнил свою кружку, и затем мы втроем пошли в гостиную.

Я был слишком взволнован, чтобы сидеть, поэтому подошел к камину, рассматривая фотографии на каминной полке. Они изменились за эти годы. Фотографии мальчиков постоянно менялись местами по мере того, как они росли. Но было несколько постоянных снимков.

Брайс и Дэш на своей свадьбе, бросают торт друг другу в лицо. Дэш и Ник стоят рядом с двумя мотоциклами, братья обнимают друг друга за спины. Еще на одном снимке Дрейвен, работающий в гараже. И более старая фотография Крисси, мамы Дэша, улыбающейся так широко, что это освещало ее лицо.

Она была мне как тетя. Вокруг клуба всегда была группа матерей, которые организовывали семейные мероприятия. Дрейвен, возможно, и был лидером клуба, но Крисси была его сердцем.

Она, вместе с моей мамой, делала все возможное, чтобы уберечь Дэша, меня и других детей от неприятностей. Она пекла лучшее печенье с шоколадной крошкой и была одной из лучших маминых подруг. Папа любил ее как сестру — то же, что я чувствовал к Брайс — и сделал бы все, чтобы защитить ее.

Еще один родитель ушел слишком рано, убитый конкурирующим клубом.

Это нужно было прекратить. Господи, я устал оглядываться через плечо. Моя семья не сможет пережить еще одну потерю. Эти женщины и мужчины заслуживали жить в мире. Смотреть, как растут их дети.

Нова была угрозой этому.

Блять. Я провел рукой по волосам и отвернулся от фотографий, отставив кружку с кофе в сторону, чтобы убрать волосы с лица и закрепить их резинкой.

Я был в чертовом беспорядке. Я не спал всю ночь, ехал домой из Миссулы и с тех пор каждый час проводил в своем офисе.

Нова, возможно, и взломала мои ноутбуки в офисе, но самый важный я спрятал подальше. Я был не настолько глуп, чтобы оставлять компьютер, который мог посадить меня в тюрьму, на видном месте.

У меня дома было два запертых сейфа, один, очевидно, в офисе. И еще один, который я встроил в дно своего бильярдного стола. Единственный способ найти его — залезть под стол и отодвинуть фальшпанель.

К счастью, она не наткнулась на него. Хотя я был уверен, что со временем она раскрыла бы все мои секреты. Черт, будь у меня год или два, я бы сам рассказал ей все.

Как я мог быть таким чертовски доверчивым? Как я мог позволить этому случиться? Она прокралась в мою жизнь, как гадюка, и я позволил ей вонзить свои ядовитые клыки в мою плоть.

Некого было винить в этом, кроме меня. Я был тем, кто привел ее в свою постель. В свой дом. В свое сердце.