Это чувство было взаимным, потому что мы были ненасытны. Неважно, сколько раз мы были вместе, этого было недостаточно. Секс вышел за рамки физического соития. Между нами возникла связь, мы выучили язык.

Он был так же созвучен моим потребностям, как я — его.

Я положила ладони на его костяшки, переплетая свои пальцы с его более толстыми. У Эмметта были великолепные руки. Они были достаточно большими, чтобы обхватить ладонями мои груди и помять изгибы моей задницы.

Я потянула его руки вверх, позволяя им скользить по коже моего живота и подниматься к грудям. Затем он сильно сжал их. Шершавые подушечки его больших пальцев нашли мои соски и безжалостно щекотали их, в то время как его рот продолжал свое путешествие по моим лопаткам.

Что я делаю?

Возбуждение Эмметта прижалось ко мне, и сомнения исчезли. На их месте пульсация в моей сердцевине превратилась в острую потребность. Боль, которую только он мог облегчить.

— Туз, — простонала я. — Внутрь.

— У меня закончились презервативы.

Сегодня вечером мы использовали три. Позже я отчитаю его за плохое планирование.

Его рука выскользнула из моей, оставив мою грудь, чтобы спуститься вниз по животу. Затем он прижался к моему лону, один палец скользнул по моим гладким складочкам. Эти большие руки означали, что его ладонь могла массировать мой клитор, пока его палец проникал внутрь.

Но этого было недостаточно.

— Мне нужно больше. — Я потянулась за спину, нашла член и крепко сжала его.

Он зашипел.

— Я чист.

Это заставило меня открыть глаза. Вода прилипла к моим ресницам, пока он продолжал свою восхитительную пытку.

Презервативы были еще одним барьером. Еще одной защитой. Еще одной стеной, разрушенной Эмметтом.

— Я принимаю таблетки. Я чиста. — Я высвободилась из его объятий, любуясь видом его тела. Все эти мускулы, блестящие от воды. Похоть в его глазах, вероятно, соответствовала моей собственной. — Если мы сделаем это, ты мой. Только мой.

Возможно, он был с другими женщинами с тех пор, как у нас все началось. От приступа ревности у меня сжался желудок, и, если бы я спросила его, это выдало бы слишком многое. И, возможно, я не хотела знать ответ. Возможно, это было бы слишком больно.

Он потянулся ко мне, его губы коснулись моих.

— То же самое. Только моя.

Я кивнула ему, и тогда он рванулся, поднимая меня, поворачивая нас обоих так, что моя спина ударилась о гладкую плитку. Мои ноги обвились вокруг его бедер, и он без колебаний вошел в меня.

— Туз, — вскрикнула я, откидывая голову назад, когда он растягивал меня. У меня болело после вчерашнего. У меня болело неделю. Он был большим, и неважно, сколько раз мы были вместе, я все еще не приспособилась. Но это было невероятное растяжение, которым я наслаждалась каждый раз.

Это была боль, которую я получала вместе с удовольствием от мужчины, который вскоре возненавидит меня.

— Черт, Нова. — Он вышел и снова вошел в меня. — Господи, как же хорошо чувствовать тебя без всего, детка.

Мы должны были делать это с самого начала. Он был совершенством, бархатным и твердым. Его бедра чувствовались волшебно, когда он трахал меня у стены, пар клубился вокруг нас, как облако.

Я вцепилась в его широкие плечи, затем наклонилась, чтобы завладеть его ртом. Его вкус был опьяняющим, и я разрешила себе помнить об этом. Когда все будет сделано и моя игра будет раскрыта, я буду вспоминать Эмметта внутри себя.

Он схватил меня за задницу, крепко прижимая к себе, пока вбивался в меня, удар за ударом, пока на меня не накатил оргазм и мои стоны эхом не отразились от стен.

— Черт, — простонал он, когда я запульсировала вокруг него. Затем он прижался ртом к моему плечу, его зубы крепко впились в мою кожу. В то время как моя одержимость оставляла следы ногтей на его плечах и груди, его оставляли вмятины от зубов.

Мы отмечали друг друга.

Буду ли я смотреть в зеркало в ближайшие годы и видеть эти отметины? Часть меня не хотела, чтобы они исчезли.

Эмметт кончил с ревом, его тело содрогалось, когда он изливался в меня, долго и сильно. Затем он прижался своим лбом к моему, удерживая меня, пока мы оба спускались с высоты.

Когда звезды рассеялись у меня в голове, он поставил меня на нетвердые ноги и, взяв за руку, снова завел под воду. Мы вымыли друг друга, и когда я вышла из душа и завернулась в полотенце, которое он протянул мне, от меня пахло его мылом.

Я вытерла свое тело, затем встала обнаженной перед зеркалом, вытирая полотенцем волосы, в то время как он стоял позади меня, великолепный в своей наготе.

— Что это? — Я провела кончиком пальца по татуировке на его запястье. Это была черная птица с широко распростертыми крыльями.

Он потянулся мимо меня к верхнему центральному ящику и открыл его, вытаскивая расческу с широкими зубьями. Я подумала, что он расчешет свои волосы, но вместо этого он взялся за кончики моих.

Мурашки бегали по моей коже, пока он расчесывал, время от времени его костяшки пальцев касались моего плеча. Я закрыла глаза, низкий гул удовольствия вырвался наружу, когда он начал расчёсывать от кончиков до кожи головы.

— Моя мама хотела сделать одинаковые татуировки, поэтому на мой восемнадцатый день рождения мы пошли в местный салон, и она выбрала именно это. Что меня чертовски удивило. Я подумал, что выйду оттуда с сердечком, бабочкой или чем-нибудь изысканным. Но ей понравилась эта птица. Она сказала, что она подходит нам обоим.

Она действительно шла ему. Это было смело и напористо. Но в этом было и что-то женственное. Изящные кончики крыльев. Взмах птичьего хвоста.

Эмметт закончил с моими волосами, затем быстро расчесал свои собственные. Отбросив расческу в сторону, он подошел к встроенному шкафу рядом с ванной и появился оттуда с двумя парами спортивных штанов, одной футболкой и одной толстовкой.

Я взяла большую часть одежды, в то время как он надел только пару брюк. Одевшись и вдыхая чистый запах толстовки, я последовала за ним на кухню, где он достал из холодильника два пива.

— Гостиная или веранда?

— Веранда. — Без вопросов. Я любила сидеть на улице, даже если было холодно и темно.

Он открыл дверь и вышел наружу, устраиваясь в своем шезлонге. Я решила сесть рядом с ним, между его раздвинутых ног, чтобы прислониться к его груди.

На полу рядом с нами лежала книга, которой вчера там не было.

— Что ты читаешь?

— Просто книга, которую мне отдала мама. Это была книга моего отца. Она подумала, что мне понравится.

Его отец был мертв. Что-то, чего я не должна была знать, потому что он мне этого не говорил.

— Твой отец…

— Умер, когда мне было двадцать шесть.

Я молчала. Нормальной реакцией было бы сказать, что мне жаль, но я знала, что подавлюсь словами.

Отец Эмметта, Нил Стоун — или Стоун, единственное имя, которым папа когда-либо называл его, — убил Ти Джея.

Папа отомстил. Воины устроили засаду на Стоуна в «Бетси» и убили его.

Мое сердце учащенно забилось, потому что я не хотела говорить о Стоуне. Это была личная территория, а мы не были близки.

— Мама рылась в его вещах, — сказал он. — Она отдала мне ее в пятницу на прошлой неделе.

В пятницу вечером он написал мне смс и сказал, что вернется домой поздно, что напишет мне, когда будет в пути. Мы встретились после девяти, и не расставались до утра понедельника.

Я заперлась, отгородилась от реальности и притворилась, что часы не идут.

— Ты уже прочитал ее? — спросила я, поворачиваясь, чтобы видеть его лицо.

— Нет, но она прочитала. Ей понравилось.

Его мать, вероятно, будет опустошена, если Эмметт попадет в тюрьму. Но в этом и был смысл, не так ли? Причинить этим людям такую же боль, какую они причинили нам?

Эмметт опустил глаза и мгновение пристально смотрел на меня. Его взгляд был почти нечитаем в темноте. Мог ли он видеть чувство вины, ползущее у меня под кожей? Оно было черным и переплеталось с моими венами, темнее, чем любая из его татуировок.