— Это так расстраивает. — Скарлетт высвободилась из моих объятий и провела рукой по волосам, дергая за корни. — Мы предполагаем. Мы все предполагаем.

— Хочешь анонимно выложить это видео? — спросил Дэш. — Может сработать.

Я покачал головой.

— Мы со Скарлетт обсуждали это. Не может быть, чтобы ФБР не отследило это до нее и не заставило ее дать показания.

В основном я подозревал, что ФБР нуждалось в Скарлетт, чтобы дать им повод проникнуть в двери клуба. Если бы они могли использовать ее в качестве свидетеля, то, возможно, смогли бы заставить судью выдать ордер на обыск у Воинов.

Скарлетт отошла от кухонного стола и принялась мерить шагами кухню. Четыре шага. Разворот. Четыре шага. Разворот.

На ее лице было столько сожаления, что в кои-то веки я не знал, что сказать. Как я мог обещать ей будущее, когда на самом деле не был уверен, что она сможет выпутаться из этого?

— Хорошо, давайте вернемся назад, — сказал я. — Давайте предположим, что Воины не знают о видео. Прежде чем мы сможем разобраться с ФБР, нам нужно вывести Воинов из Клифтон Фордж и подальше от Скарлетт. Как мы это сделаем?

— Рычагом воздействия, — сказал Дэш.

Рычаг воздействия. Разве не я употребил это словосочетание вчера?

— Мы скажем им, что видео у нее, — сказал Эмметт. — Оно исчезнет, если они сделают тоже самое.

Желчь подступила ко рту. Вот только, если мы будем работать с Воинами, это будет означать, что мы отпускаем убийц на свободу. Это шло вразрез со всем, во что я верил, как полицейский. Все, во что я верил, как мужчина.

Наградой за мою нравственность будет Скарлетт.

— Итак, значит мы решили, — сказал я.

Дэш кивнул.

— Это, пожалуй, единственный вариант, который я вижу. Мы пойдем к Такеру. Скажем ему, что Скарлетт не крала его наркотики. Скажем ему, что она нужна ФБР и что у нее есть видеодоказательство убийства. Такер всегда был человеком, который заключает сделки. Мы устроим это так, что если что-нибудь случится со Скарлетт…

— Или с кем-либо еще, — перебила она. — Они должны согласиться оставить в покое всех.

— Согласен, — сказал Дэш. — Они оставляют нас всех в покое и покидают Клифтон Фордж навсегда, или видео попадет в ФБР.

Скарлетт перестала расхаживать по комнате.

— Это кажется безумием. Сработает ли это?

— Я не знаю, — признался Дэш. — Но, если бы я был на твоем месте, я бы так и поступил.

На кухне воцарилась тишина.

Скарлетт посмотрела на меня.

— Тебе решать, красавица. — Это было не то решение, которое я мог принять за нее.

Как тогда на реке. У нас по-прежнему было только два варианта.

Договориться с Воинами.

Или обратиться в ФБР.

Если мы будем шантажировать Воинов ради безопасности Скарлетт, она вернет себе жизнь. А Воинам сойдет с рук убийство. Еще одно убийство.

Смогу ли я с этим жить? Зная, что полицейский, парень, который начинал, как и я, просто надеясь сделать мир лучше, был убит, выполняя свою работу? И ничего не предпринимать по этому поводу?

Кен Рэймонд заслужил справедливости. Скарлетт заслужила свою жизнь.

Мои внутренности разрывались надвое, как будто пуля пробила мою грудную клетку, раздробила кость, расколола мое сердце прямо посередине.

В течение многих лет я исполнял обязанности начальника полиции, поддерживая закон, обеспечивая безопасность граждан. Я поклялся выполнять работу лучше, чем Маркус Вагнер до меня.

Но был ли я лучше Маркуса Вагнера? Он убил женщину, оборвал ее жизнь своими собственными руками. Может быть, я и не совершал убийства, но, если Скарлетт решит заключить сделку с Воинами, я все равно буду соучастником.

На данный момент мое преступление казалось таким же тяжким, как и преступление Маркуса.

На некоторые вещи было легче не обращать внимания, например, на хакерство Эмметта. Мамочку в микроавтобусе, превышающую скорость на девять миль. Переходящего проезжую часть на Мэйн-стрит. Но это было убийство. Неужели я мог оставить его без внимания?

Вчера я пообещал себе, что найду другой способ обвинить Воинов в убийстве Кена Рэймонда. Но глубокая, душераздирающая безнадежность поселилась в моих костях.

Если ФБР не нашло улик, черт возьми, и я не уверен, что найду.

Я повернулся к раковине, выливая пиво в канализацию. Затем оперся руками о столешницу, уставившись на тонкую занавеску на окне, как будто мог видеть двор.

Я не мог смотреть на Скарлетт. Она хотела, чтобы я принял решение, но, черт возьми, я не мог этого сделать.

Наконец, она прошептала:

— Позвони Такеру.

— Хорошо, — сказал Дэш. — Я дам тебе знать, что мы найдем. А теперь нам пора убираться отсюда.

Затем, не сказав больше ни слова, они с Эмметтом поставили свое пиво, стеклянные бутылки звякнули о столешницу, и вышли за дверь. Глухой стук их ботинок эхом разносился по гаражу, пока они не скрылись из виду, сменившись ревом их оживших байков.

Затем наступила тишина.

Молчание затянулось. Проходили минуты. Пока босые ноги Скарлетт не зашлепали по деревянному полу, а ее руки не обвились вокруг меня сзади.

— Я не хочу тебя терять.

Черт. Я опустил голову и повернулся, крепко прижимая ее к себе.

— Я тоже не хочу тебя терять.

— Я знаю, это эгоистично. Я знаю, что это неправильно. Но я не хочу потерять тебя.

Взяв за подбородок, я приподнял ее лицо. Ее глаза наполнились слезами. Я убрал волосы с ее висков, затем отпустил подбородок, чтобы обнять ее лицо, прежде чем прижаться губами к ее губам.

Поцелуй начался медленно. Гладко. Затем по моим венам разлилось безумие, настоятельное желание насладиться ее вкусом и запомнить скольжение ее языка по моему.

Руки Скарлетт крепко обхватили меня, прижимая ближе, пока я пожирал ее рот. Как бы сильно я ни впитывал ее, она делала то же самое.

Стон вырвался из ее горла, когда я поднял ее с пола. Она убрала руки с моих ребер, одну за другой, закидывая их мне на плечи. Ее ноги обвились вокруг моих бедер. Затем безумие переросло в лесной пожар.

Я пересек дом, практически бегом добрался до лестницы. По пути в спальню я срывал с нее одежду, пока она срывала мою. Руки блуждали. Пальцы шарили. Настоятельное желание раздеть ее, почувствовать ее кожу на своей, было похоже на вой сирены в моем сознании, перекрывающий любой другой шум.

Скарлетт тянула и дергала за пуговицы на моей форменной рубашке, пока не сняла ее. Я велел ей раздеться до одного лифчика, а джинсы и трусики стянуть до лодыжек.

Я поднял ее, бросил на кровать и сорвал с нее брюки, прежде чем отбросить свои. Затем я разорвал ее лифчик, сломав центральную застежку, прежде чем устроиться в ее объятиях.

Ее губы нашли кожу моего плеча, покусывая, облизывая и посасывая. Мой член нашел ее центр, и одним торопливым толчком я ворвался домой.

— Люк, — закричала Скарлетт, в экстазе напрягая голос.

— Черт, в тебе так хорошо.

Она застонала в знак согласия, когда я выскользнул и снова вошел в нее. Снова и снова мы двигались вместе, как опытные любовники, получая и даря наслаждение плоти друг друга.

Это не было медленным и элегантным. Это не было ленивым и нежным. Мы трахались, распутно и грубо, отдаваясь потребности просто быть вместе. Соединиться в одно целое.

Страхи исчезли, как и беспокойство о завтрашнем дне. Погружение в крепкое тело Скарлетт было бальзамом, успокоившим мою встревоженную душу.

Ногти Скарлетт впились в мою кожу. Ее стоны наполняли комнату, когда она добивалась своего освобождения. Аромат ее шампуня и нашего секса витал в воздухе.

Это было то, за что мы боролись. Это, прямо здесь. Мы.

Мои бедра толкались все сильнее и сильнее, наша кожа соприкасалась, пока ее ноги не задрожали, а давление в нижней части моего позвоночника не усилилось.

— Малыш, — выдохнула она.

— Кончай.

Она взорвалась вокруг меня, сжимая и оттягивая мое собственное освобождение. Я врывался в нее длинными толчками, обрушиваясь на нее, изнемогая. Затем я обнял ее, крепко обхватив руками.