— Кто? — мигом среагировал я. — Приглядись повнимательнее.
Свет наших, пусть и очень хороших фонариков, вряд ли бы достиг темной громады камня, находившегося вроде бы и не так далеко, но для Марго увидеть происходящее там особой проблемой не являлось. Хорошее зрение в ночи, как и некоторые другие способности, выдавалось ее племени в базовой комплектации, вместе с вечной жизнью и вечной жаждой крови.
— Мужик вроде, — поделилась с нами своими наблюдениями она через минуту. — Нет, точно мужик. Только понять не могу, что он делает. Прыгает, что ли? Или на вершину пытается забраться?
— Там особых проблем с этим быть не должно, — заметила Метельская. — Шайтан в этом плане очень комфортен для любителей покарабкаться наверх. Выбоин море, а внизу так вообще ступени, считай. Говорю же — сама на него залезала пару раз.
— Ступени — это хорошо. Так сказать — все для человека, — одобрил я ее слова и начал расстегивать куртку. — Пойду тоже слазаю. Интересно, вода в озере сильно холодная?
— Градусов двадцать или около того, — отозвалась Светлана, тоже взявшаяся за молнию. — Не подстынем, не бойся.
— Не-не, ты остаешься здесь, — стянул я куртку с плеч и протянул ей. — Туда табором переть не след, толку от того ноль. Ты же понимаешь, нас даже если в десять раз больше будет, все равно силой ничего не решишь. А вот приватно, келейно — кто знает? Опять-таки, если я сгину — так один, вас за собой не утащу. Вот, тоже держи.
— Ты уверен? — Метельская глянула на наплечную кобуру с пистолетом, которую я ей протянул. — Вот так, с пустыми руками?
— А ствол мне против него сильно поможет? — хмыкнул я. — И потом — почему с пустыми? Вот, фонарик с собой прихвачу. Без него никак. Сдается мне, что у берега наших чешуйчатых друзей как бы не больше, чем тут ползает.
Марина тут же направила луч света туда, где шумела тихая озерная волна, и да, я был прав. Берег буквально кишмя кишел гадами, причем головки их были направлены туда, где на фоне неба возвышалась Шайтан-скала.
— Не вернусь к тому моменту, как светлеть начнет, — уходите, — распорядился я напоследок. — Только в гору уходите, а не в сторону Аракуля, а то с вас станется. Хозяйке скажете, что третью службу справить не смогли, потому желаете воспользоваться своим правом и покинуть ее владения честь по чести.
— И все впустую, выходит, — насупилась Метельская.
— Так все одно ничего не исправишь, — пояснил я. — Сама же все понимаешь не хуже моего. Ночь призыва завтра, вы просто не успеете выполнить условия сделки. Больше скажу — даже если я вернусь с пустыми руками, мы все равно так поступим. Проигрыш надо принимать достойно, не пытаясь искать крайних ни среди чужих, ни среди своих. Тем более что нам упрекнуть себя не в чем, согласись? Что могли — сделали.
— А я бы попробовал до Хозяйки достучаться. — Аркаша поморщился, глядя на гадюку, которая свалилась на траву с древесной ветки, находящейся в сантиметрах от него. — Она хоть и любит нервы потрепать, но тетка в чем-то справедливая. Может, и зачтет то, что мы для нее сделали, как оплату, даже без третьего задания.
— Что бы я без тебя делал, друг ты мой сердешный? — хлопнул я юношу по плечу. — Ну до чего башковит — сердце радуется! Ладно, пойду гляну, что там за мужик такой прыгучий. Чего тянуть?
— Все у тебя получится, — торопливо протараторил Стрелецкий. — Вот я в тебя верю!
— А вы чтобы с места не сходили, — велел я, подсвечивая себе путь, ведущий вниз. — Слышишь, Аркадий? Стоишь на ногах. Не сидишь, не лежишь, а стоишь!
— Я же не дурак? Все понимаю!
— Хорошо, если так, — вздохнул я и двинулся вперед, ощущая, как под ботинками осыпается земля.
Не стану кривить душой — страху, пока добирался до берега, натерпелся немало. Спуск крутой, равновесие держать трудно, цепляться руками за кусты, которых тут хватало, нельзя, поскольку змей среди них имелось с излишком. Да что кусты? Как я ни на одну не наступил — не понимаю. То ли чудо чудное, то ли ворожит мне кто-то, оберегает от смерти. Знать бы только, кто да зачем.
Дальше легче не стало, до воды добирался на цыпочках, даже через ботинки ощущая, как по ним скребут чешуей десятки гадов, нежащихся на мелких прибрежных камешках. Впрочем, берегом эту полоску между землей и водой назвать было трудно, несколько шагов — и вот оно, Иткуль-озеро. В котором, впрочем, поклонниц Полоза тоже хватало: и слева, и справа из воды торчали булавочные гадючьи головки.
Кстати, в тот момент, когда я уже по пояс зашел в воду, меня пробил холодный пот: а ну как я сейчас с себя защиту, что даровал Индрик-зверь, смываю? Может, она, как порошок, осела на нас, а вода ее того? Как набросится на меня сейчас гадючье племя, как зажалит, и пойду я камнем на дно. Оно, конечно, где-то даже почетно принять смерть в стиле Рагнара Лодброка, но ведь не хочется же.
Но страхи оказались напрасными, вскоре дно ушло из-под ног, и я поплыл к Шайтану, по шею находясь в воде и держа фонарик зубами. Змеи черными молниями чертили по воде слева, справа и даже передо мной, но ни одна даже не подумала пустить клыки в ход. Впрочем, когда я отплыл метров на двадцать от берега, они и вовсе исчезли.
А водичка, кстати, оказалось очень даже приятной и по-летнему теплой. Я бы в такой не отказался с полчасика поплавать просто для удовольствия. Так, чтобы без змей и их повелителя, что на камне зачем-то прыгает.
Ступенями бы я камни, по которым вскоре вскарабкался на скалу, никак не назвал, но лично мне большего было и не надо. Влез — и слава небесам!
Скала состояла, если можно так выразиться, из трех частей. Нижняя — та, где сейчас находился я, о которую билась озерная волна. Средняя — небольшая площадка чуть выше. Ну а третья — маковка, высшая часть Шайтана, чуть закругленный каменный взлобок.
Возникало ощущение, что когда-то очень давно это был монолит, цельная скала, торчащая из воды, но в какой-то момент безымянный великан из древних и могучих саданул по ней топором и отломил часть, создав тем самым упомянутую среднюю зону, где можно сделать красивые фото и оставить автограф на высоченной и достаточно ровной стене.
Кстати, некоторые из них и стирал сейчас шваброй, на которой болталась парчовая, как мне показалось, тряпка, невысокий огненно-рыжий человечек в черном, шитом золотом, камзоле, то и дело подпрыгивающий вверх и при этом отчаянно сквернословящий.
— Паразиты! — бубнил он. — Никакого уважения к прошлому! Все забыли! Ничего не помнят! Мой камень изуродовали своей мазней! Хотя… Это ладно, это пусть остается.
Речь шла о надписи «Хачу много денег!», которую я даже в темноте смог прочитать, поскольку она была нанесена на скалу белой краской и немаленькими такими буквами.
— Что стоишь? — не поворачиваясь, спросил вдруг человечек. — Взял бы да помог, раз уж сюда приперся!
— Дайте тряпку — помогу, — отозвался я. — Не вопрос.
— Держи. — Рыжий резко развернулся и бросил мне свое клининговое оружие, уже порядком замызганное. — Три давай, а я отдохну.
И правда — парча. Дорогой материал, причем, похоже, не сегодня и не вчера сделанный. Не антиквариат, разумеется, но на рулончик-другой такой красоты я бы в Москве мигом покупателей отыскал и заработал на том неплохие деньги. Не едиными медальонами, амулетами и картинами публика интересуется, и другие товары, овеянные временем, у нее в чести.
Я смочил тряпку в луже, которая находилась на краю площадки, и начал ей тереть надпись, из которой следовало, что Женька, Русик и Паша некогда побывали тут.
— Как звать-то тебя, парень? — спросил у меня человечек, усевшись перед тем на камень.
— Максим.
— Говор у тебя не местный,. Из каких мест будешь, Максим?
— Из Москвы.
— Эк далеко тебя занесло! — крякнул рыжий. — И не лень ведь.
— Сидя на заднице, злата не заработаешь, — пояснил я, честя про себя Женьку, который явно краски на свое имя не пожалел. — Вот и пришлось в такую даль забраться. Дело есть дело.
— Ну да, ну да. — Я не столько услышал, как почуял, что Полоз встал с камня и приблизился ко мне. — И дела ты, я так понимаю, с одной твердолобой стервой обстряпываешь, верно? Только не ври мне!
