— Мне доложили, что его видели одного в лесу. Александр Христофорович, как это понимать? Это вы так следите? Я ведь тоже могу сказать, что присматриваю за всей империей, вот прямо из своего кабинета.

— Мы не должны чинить ему препятствий.

— Это с какой это стати? Он у нас что — особенный?

— Так точно, господин Советник. Нам ни в коем случае не следует становиться его врагами. Это часть моей стратегии. При всём уважении Артём Барятинский обладает невероятными когнитивными способностями, он запоминает всё, что единожды видел и слышал, использует руническую магию во время активного боя…

— Так остановитесь, что за бред вы сейчас несёте? Какая руническая магия? Мы же совсем для другого за ним наблюдаем. У меня тут всё записано, вот, — возразил Апраксин, порывшись в ворохе беспорядочно разбросанных бумаг. — Ага, нашёл, значит… «Барятинский Артём…ны-ны-ны… Обеспечить круглосуточный надзор… пы бы бы, — он поджал губы и вскоре отыскал нужный кусочек текста, — … выяснить, каким образом объект присвоил себе атрибутику огня и тени без мест силы». Про руны тут ни слова, — снова поднял он взгляд.

— Артём Барятинский использует оба способа создания заклинаний и комбинирует их, я подчеркну это ещё раз, в условиях БОЯ. То есть он передвигается, использует холодное оружие и колдует.

— Осталось только научиться летать, — выдохнул Советник и забарабанил пальцами по дубовой столешнице.

— Также мы стали свидетелями и третьего способа прочтения заклинаний.

— Да вы издеваетесь? — поднял брови Апраксин.

— Ни в коем разе. Мы пришли к выводу, что это какая-то каталитическая техника. Объект делает порезы ножом на ладони и за счёт этого многократно усиливает свои заклинания. Мы сравнили данные ауроскопа со всеми таблицами эффективности — ошибки быть не может.

— А сколько у него там процентилей по руническому типу уже?

— Двадцать один.

Апраксин налил себе водички из графина.

— А-а-а… — протянул он как-то печально и по-стариковски. Так вздыхают профессора, отдавшие пятьдесят лет жизни какой-нибудь математике, глядя как их уважаемых коллег кладёт на интеллектуальные лопатки залётный шестилетний вундеркинд. Советник снова отпил и добавил. — Продолжайте, я лучше послушаю.

— Объекту восемнадцать лет, но по оценкам всей группы и допросам свидетелей, юноша рассудителен и расчётлив, как зрелый мужчина. Он редко делает ошибки, присущие его возрасту, обладает лидерскими качествами, быстро сплачивает вокруг себя людей. Знает, как нужно произвести впечатление и грамотно выбирает союзников. Скрытен, честолюбив, амбициозен и не чурается серых методов для достижения целей.

— Это как это? — сузив глаза, спросил Апраксин.

— Через своего подчинённого Ломоносова Ивана Сергеевича он подкупил клирика Аркадия Тулинского с целью хищения священных камней.

— Чего⁈ И вы не остановили его?

— В этом не было необходимости, господин Советник.

— Я иногда поражаюсь, как вы разбрасываетесь такими заявлениями, Александр Христофорович. Патриарх Даниил не одобрит разбазаривание церковной собственности. Зачем Барятинскому эти камни?

— Есть предположение, что он намерен самостоятельно закрывать Бреши, без помощи церкви.

— Зачем? В смысле, какой в этом толк? Во-первых, он не сможет в одиночку закрыть Брешь, а во-вторых, как он освоит церковную… — и тут, кажется, до Апраксина дошло, да так, что мужчина похолодел. — Не может быть…

— Теперь вы понимаете, почему нельзя ему мешать?

— Помяните моё слово — болтаться нам в петле, господин Бенкендорф, — Советник потянул на себя ящик в столе, и вскоре в графине плескалось кое-что покрепче воды.

— Чисто теоретически…

— Замолчите, — послышался глотающий звук, закончив, здоровяк предложил жестом выпить, но собеседник вежливо отказался. — Вы это кому-нибудь ещё рассказывали?

— Сегодня графу Шувалову была отправлена секретная депеша, получается двоим. Я подотчётен лично ему и вам.

— Дождёмся, что ответит Его Сиятельство, а до сего момента постарайтесь вдолбить в безрассудную голову Барятинского, что он кормит тигра с руки. Остановите его хотя бы на время. Пусть выдохнет, бабу себе найдёт.

— Объект уже…

— Да когда он всё успевает⁈ Надо мне в отставку, Александр Христофорович. Чую, сердце не выдержит этих кордебалетов. Вот только дождёмся ответа и уволюсь. Буду рыбку ловить, у меня такой домик в деревне м-м-м, а рядом речка, кругом тишина… — мечтательно закатил он глаза, а рука сама собой налила ещё одну стопку.

Я обосрался. Чёрт, надо же было так профукать пять мешков сумеречных гемов?

В общем, Ломоносов раскрыл мне ту самую молитву, что заделывала Бреши, и я с лёгкостью выучил её. Даже потратил один процентиль на освоение барьерной магии! Также после медитации мы откололи очередной обломок маны и я был забит ей до отвала.

Вот только врагов оказалась тьма-тьмущая и меня прервали посреди читки!

В ратуше на стенде для ликвидаторов я нашёл на карте самый мелкий недавно открывшийся портал. Туда ещё никого не послали, вот и решил закрыть его самостоятельно. К тому же взыграла жадность — если убью всех монстров сам, то и процентилей больше получу, но всё пошло по одному месту.

Своими массовыми заклинаниями я расчистил поляну от медленных и неповоротливых хищных крабов. Поджарил тварей, как говорится, до хрустящей корочки. Не знаю, съедобны ли вообще монстры из Брешей, но у этих под клешнями остался один пепел.

И вот, потирая руки, я побежал к своей гружёной гемами лошади и увидел, как её труп нагло жрут твари из леса! Я расправился и с ними, получил один процентиль в сумме за весь поход, посидел, успокоился и решил, что всё равно надо продолжать ритуал.

Со своей единичкой на барьеры я, конечно, губу раскатал… Ломоносов ведь предупреждал, что не стоит даже пытаться. Была прямая зависимость от уровня владения барьерной магией и количеством маны. Если ты слабый в этой области маг, то будешь отдавать больше энергии, и время прочтения заклинания тоже кратно увеличится!

В общем, пять часов я бы точно не выстоял, но упрямство наше всё. Удивительно, целых три часа меня никто не трогал. Я читал и читал одну и ту же молитву, переставляя только строки и их порядок, как учил Иван. Но связь с напиткой священных камней была слабая. Струйки маны, что в них вливались, были такими крошечными, что я проклинал всех и вся.

В общем, первый блин комом, но так я понял, что Сумеречные гемы на самом деле впитывают в себя магическую энергию людей и таким образом активируют закрытие врат.

Концентрацию мне сбили, кинув сухую корягу в спину. Я чуть не улетел внутрь Бреши! Не счесть того количества матерщины, что я излил на стаю мускулистых двухметровых обезьян, влезших так не вовремя. Они были методично перебиты и втоптаны в осенний грунт.

Оставшись без транспорта, посреди опасного леса, я бродил до самого вечера, пока не наткнулся на группу магов, возвращавшихся с миссии. Они-то и подобрали меня.

Мешки с гемами испарились. Оказывается, их нельзя напитывать день за днём. Они сразу активировались и если прервать заклинание, то в течение часа камни растворялись в пространстве.

Домой вернулся голодный и злой. Обезьяны, конечно, дали мне ещё один процентиль, и теперь я мог загнать тень ровно до пятнадцати, как и хотел, но амбиции будто принижали мои успехи. Пришлось сесть и всё хорошенько обдумать. Причина нашлась весьма скоро — это последствия манавсплеска.

Моя прошлая и нынешняя жизнь смешались, и создавалось ощущение топтания на месте, тогда как я стремительно рос вверх. Отпустив эту ситуацию и похвалив себя за проделанную работу, я очистился от тревог и стал мыслить рациональней. Недалёк тот день, когда Бреши будут щёлкаться как орешки, надо только грамотно к этому подойти и серьёзно попотеть.

Рунический нож не слабо так помог мне в драках, и я намеревался разузнать секрет его изготовления.

Подарок от Бенкендорфа был щедрым — огромный набор фокусировочных камней, реагентов и ювелирки. Всё это пришло как раз в тот вечер, когда я ушёл на свидание. Шпик знал, чем угодить. Подношения принял Семён, а когда я вернулся домой под утро, то сразу понял, куда их пристроить.