Ксандер пополз вперед, его бицепсы напряглись, когда он застыл надо мной, нависая, его напряженный взгляд, как обычно, был прикован ко мне. В какой-то момент, пока я была занята выкрикиванием его имени, он сбросил с себя одежду, выставив на обозрение обнаженную грудь и рельефный пресс. Его волосы промокли от пота и прилипли ко лбу, что еще больше подчеркивало его сексуальность.

Боже мой, он был до невозможности горяч. Иметь такое тело должно быть противозаконно.

Одного взгляда на него было достаточно, чтобы по моей спине пробежали мурашки, а сердце забилось быстрее. Я попыталась сглотнуть, но ощущение трепета в животе затрудняло эту задачу.

Он наклонился вперед, пожирая меня губами со смесью отчаяния и страстного желания. Наши рты сомкнулись, и я полностью отдалась ему, жадно проводя руками вверх по его скульптурному телу, ощущая каждый твердый мускул под кончиками пальцев, прежде чем, наконец почувствовать мягкие пряди его волос между пальцами.

Ксандер вздрогнул, его дыхание стало резким, словно он так долго ждал моих прикосновений, и теперь, когда это произошло, ему было физически больно. Как будто этот момент был единственным, что имело значение в мире.

Внезапно он схватил мои ноги и широко раздвинул их, его сильные бедра втиснулись между моими. Без колебаний он расположился у моего входа. Я все еще не отошла от оргазма, который он мне подарил, когда Ксандер погрузился внутрь с первобытной силой, заставив нас обоих задыхаться.

— Блядь. – Он стиснул зубы и отстранился только для того, чтобы сильнее войти в меня. — Блядь, тюремная птичка. Я буду чертовски сильно скучать по этому ночью, – простонал он в агонии при мысли о короткой разлуке.

Мои щеки, должно быть, приобрели оттенок насыщенного красного цвета.

— Это всего лишь одна ночь, – пробормотала я, немного в восторге от того, каким измученным он казался при мысли о расставании со мной. Генри обычно уезжал на несколько дней без единого звонка, в то время как Ксандер вел себя так, будто мысль об одной ночи вне дома физически убивала его.

— Я не хочу проводить ни секунды вдали от тебя, – ответил он, его пальцы вернулись к моему набухшему клитору, заставляя меня извиваться. — Я скорее пойду за тобой в твою гребаную могилу, чем снова буду жить без тебя.

Услышав, как он говорит эти безумные вещи, я должна была бы бежать без оглядки, но вместо этого мне захотелось броситься в его объятия. После того, как мной так долго пренебрегали, быть желанной до такой степени стало для меня наркотиком, от которого я никогда не устану. Это было жалко. Я была жалкой.

Но я не могла отрицать, что между нами что-то изменилось. Чувства, которые уже были там, но я отказывалась заглядывать в свою голову или исследовать их из страха перед тем, что они означали.

— Если ты не можешь жить без меня, тогда почему бросил меня? – вопрос сорвался с моих губ без разрешения. Это было то, о чем я никак не могла забыть. Воспоминание об этом было слишком болезненным, чтобы возвращаться к нему, но образ того, как он уходит с моей свадьбы, снова и снова всплывал в моей голове.

Ксандер застыл на мне, его глаза с яростью впились в мои.

— Потому что я не мог смотреть, как ты становишься его женой, – прорычал он так громко, что я чуть не подпрыгнула. — Потому что ты должна была стать моей женой. Не его.

Он со злостью толкнулся в меня достаточно сильно, чтобы я охнула, и от силы его толчка едва не ударилась головой об изголовье кровати.

— Ксандер...

— Мне пришлось уйти, потому что ты выбрала не меня. – Его рука сомкнулась на моем горле. Я подумала, что он начнет давить, но он просто использовал захват, чтобы удержать меня на месте. — Я никогда больше не хочу чувствовать себя так, как в тот день. Я потратил годы на то, чтобы построить жизнь, в которой мог бы дать тебе все, чтобы ты выбрала меня. И он никогда больше не сможет отнять тебя у меня.

Он входил и выходил из меня с новой силой. Каждое движение открывало вид на рельефные мышцы его живота, изгибающиеся и перекатывающиеся.

Мои мысли путались, и я кусала губы так сильно, что почувствовала вкус крови. Все это время я думала, что сделала что-то не так, чем вызвала его недовольство или оттолкнула, а он все это время ждал, когда я сделаю первый шаг. Это осознание причиняло боль, и при следующем толчке я почувствовала ее повсюду, включая сердце. Проклятье, Ксандер.

Ксандер прижался губами к моей щеке и прошептал слова, от которых у меня по спине побежали мурашки.

— Как ты до сих пор не поняла, что ты для меня всё, Джордан? Я чертовски люблю тебя.

Мое сердце заметалось в груди, не зная, куда бежать. Он уже второй раз произносил эти слова, и на этот раз они по какой-то причине разрывали меня пополам. Однако Ксандер не понимал, как много он значил для меня. В тот день, когда он ушел со свадьбы, мое сердце разбилось на миллион кусочков.

— Скажи, что ты тоже любишь меня. – Его голос был умоляющим, почти отчаянным.

Я удивленно моргнула, глядя на него, мои губы разошлись, а затем сомкнулись.

— Скажи это, – настаивал он.

Он смотрел на меня с такой пугающей решимостью, что я закрыла глаза. Между нами было что-то неоспоримое, но я еще не знала, любовь ли это.

— Я не он, Джордан, – прохрипел он, его слова были пронизаны болью. — Я обещаю дать тебе все, что ты захочешь. Все, что тебе нужно сделать, это выбрать любить меня.

Выбрать?

Слезы навернулись мне на глаза от его слов. Они заставили меня почувствовать себя такой чертовски одинокой из-за него. Он хотел, чтобы я выбрала любить его, не понимая, что кто-то может глубоко влюбиться в такого мужчину, как он, даже против своей воли. Это напомнило мне, как я впервые обняла его, и только потом поняла, что раньше никто не утешал Ксандера.

Но он заслуживал большего – кого-то, кто любил бы его по собственной воле, а не ту, кто выбрала любить его из-за негативного побочного эффекта стокгольмского синдрома.

Ирония заключалась в том, что то, что я испытывала к нему, так близко походило на это чувство, что я знала, что это может быть любовью. Я просто не могла быть уверена в этом с поводком, который он надел мне на шею.

— Я дам тебе все, Джордан, – проговорил он, уткнувшись носом в мои волосы.

— И мою свободу? – спросила я. Только сейчас я поняла, как сильно нуждалась в том, чтобы он сказал мне, что не будет добиваться моей опеки. Только тогда я узнала бы, что чувствовала к нему на самом деле.

Его глаза напоминали два зеленых океана отчаяния.

— Это все, чего ты хочешь, – уйти от меня?

— Я хочу иметь выбор, – прошептала я.

— У тебя есть выбор...

— Только до тех пор, пока я выбираю тебя.

— Разве это так плохо? – пробормотал он, снова толкаясь в меня и заставляя меня стонать.

— Это не может быть любовью, если нет возможности выбрать другое, – мягко сказала я.

Он покачал головой.

— Ты не представляешь, как долго я тебя ждал. Если я груб с тобой, то только потому, что боюсь снова жить без тебя.

Мне хотелось поверить ему, поддаться непреодолимому желанию, которое я испытывала к нему. Но я также думала, что люблю Генри, потому что никогда не была свободна в своих эмоциях. Если бы Генри дал мне выбор, я бы поняла, что не люблю его. Ксандер заслуживал лучшего. Он заслуживал услышать эти слова после того, как я была бы уверена в них.

Мое молчание возымело обратный эффект, он погрузился глубже, заявляя свои права на меня, пока я не почувствовала каждый его сантиметр внутри себя. Я попыталась оттолкнуть его, но он крепко удерживал меня на месте, горячее дыхание обжигало мою кожу.

— Скажи это уже, Джордан, – взмолился он. — Скажи, что любишь меня.

Какая-то часть меня хотела произнести эти слова, но его отказ не подавать прошение о моей опеке спровоцировал воспоминание о самой болезненной главе моей жизни. Если он не мог пообещать отказаться от своей затеи, я не могла признаться ему в любви.