— Как скажешь, тюремная птичка.

Почему он продолжает так меня называть?

— Это все, чего ты хотела? – спросил он.

Я не знала, о чем он, но у меня сложилось впечатление, что он имел в виду не вечеринку. Намек был глубже. Он спрашивал меня, была ли свадьба с Генри – и эта жизнь, которую я выбрала, – всем, чего я хотела.

Взяв мою руку, он промокнул царапины салфеткой. Моя рука зудела от нервного напряжения. Ванная вдруг показалась слишком душной и маленькой. Смущенная, я ответила:

— Наверное, нет.

Я не была готова к тому, что он резко поднимет голову, и к озорным огонькам в его глазам.

— Тогда, думаю, пришло время отвлечься.

И на этот раз я поняла, что он имеет в виду.

Ксандер

— Нам не следовало уходить с вечеринки, – запротестовала Джордан, теребя свою огромную серьгу-кольцо и потягивая шампанское.

Мы задержались, чтобы выпить после того, как я обработал ее царапины. Уйти было правильным решением. Я понятия не имел, что нашло на меня сегодня вечером. Я никогда раньше не терял самообладания, и мне нужно было проветрить голову.

— Почему нет? – спросил у неё.

— Потому что ты наконец-то вернулся домой на выходные, – сказала она. — Ты должен проводить время со своим отцом, а не ускользать с его вечеринки и прятаться в саду.

Я мысленно усмехнулся. Моему отцу было все равно, и он бы заметил мое отсутствие только в том случае, если я бы сделал что-то порочащее имя Максвеллов, например, избил бы вице-президента его компании.

— Он переживет это.

К тому же, я пришел на вечеринку только из-за Джордан.

Эта маловероятная дружба изначально возникла из-за наших схожих характеров. Мы оба были миротворцами. Она умело справлялась со вспыльчивыми клиентами, а я не раз тушил пожар между отцом и Джаспером. Наша способность сохранять спокойствие привела к неожиданному союзу... за исключением сегодняшнего вечера.

Когда мы вышли на улицу, в саду было так же спокойно. Лишь несколько гостей слонялись неподалеку, чтобы ответить на звонок или перекурить. К счастью, среди них не было помощников моего отца.

Эти омерзительные мужчины приставали к Джордан на подобных вечеринках, и мой отец позволял им. Она ненавидела развлекать этих дураков и терпеть не могла, когда они пялились на нее – большинство из них были старше ее более чем на тридцать лет, – но сохраняла хладнокровие, чтобы никого не обидеть.

Я чувствовал непреодолимое желание сломать каждому из них челюсти, и не знал, как долго еще смогу противостоять этому порыву. Я все еще хотел выбить дерьмо из Ричарда Маленького Члена, но рука Джордан, лежащая на моей, успокоила меня.

Казалось, она ценила мое общество гораздо больше, чем этих скучных придурков. Весь последний месяц она таскала меня на каждую встречу по планированию свадьбы, придумывая бесконечные оправдания, почему мой отец слишком занят, чтобы присутствовать.

Полагаю, я тоже придумывал себе оправдания.

Я мог бы отказаться посещать с ней эти глупые встречи, но наблюдать за тем, как меняются ее эмоции и как она выдумывает истории о незнакомцах, стало одним из немногих удовольствий в моей жизни. То, как она слушала, заставляло меня чувствовать себя единственным человеком на земле. Она отмечала то, что мне нравилось, и учитывала это при каждой нашей встрече. Такое внимание было для меня впервые.

Проводить время с ней стало бесконечно лучше, чем быть вдалеке, и теперь я не мог прожить и дня без разговора с ней. Когда я был с Джордан, часы растягивались на целые дни. Но, как и всегда, я напомнил себе, что скоро она станет не более чем женой моего отца.

При этой мысли меня охватило чувство потери. Было странно грустить о том, чего у меня никогда не было. Однако в браке была такая окончательность.

Я вздрогнул, когда она внезапно шагнула вперед, заключая меня в объятия.

У Джордан была невидимая нить, ведущая к моим мыслям. Она всегда знала, когда мое настроение падало, и, в отличие от всех остальных в моей жизни, ее ответом на все была забота. Она была единственным человеком, который обнимал меня после несчастного случая с мамой. Первый раз застал меня врасплох, и я до сих пор не привык до конца.

Я сглотнул, заставляя себя не вдыхать аромат, способный поставить мужчину на колени. Жар, усиливающийся от ее близости, временами душил меня, но иногда мне хотелось раствориться в нем.

— Как ты оказалась с таким человеком, как мой отец?

Вопрос вырвался сам собой, несмотря на мою решимость не вмешиваться в их отношения.

Джордан высвободилась из моих объятий, на лице застыл холод.

Крик протеста почти вырвался из моей груди, и я едва сумел проглотить его. Я не хотел отпускать ее.

Она пронзила меня своими бездонными небесно-голубыми глазами, но затем ее черты разгладились. Я осознал, что это прозвучало так, будто я намекал, что он не в ее лиге.

Я имел в виду обратное.

Она была слишком хороша для него.

На мгновение я подумал, что она даст мне какой-нибудь ерундовый ответ, вроде «Я люблю его» или «Нам суждено быть вместе». Однако Джордан выбрала другой путь.

— Мы с твоим отцом познакомились в очень трудный период моей жизни, – осторожно призналась она. — Мои родители скончались вскоре после нашего знакомства.

Мои глаза округлились, а спина выпрямилась от неожиданного ответа.

Глубоко вздохнув, она добавила:

— В доме моего детства случился пожар, очень сильный. Пожарные не смогли ни потушить его, ни проникнуть в дом. Мои родители оказались в ловушке и сгорели заживо.

Я поморщился.

Джордан отвела взгляд, осматривая скудный сад. Я предположил, что она сделала это, чтобы скрыть сильные эмоции, вызванные воспоминаниями. Из ее глаза выкатилась слеза, и она быстро смахнула ее.

— Возле дома была камера наблюдения и записала голоса моих родителей… Как они кричали от боли, кашляли, звали на помощь. Я... не могла смотреть это. Но я слышала. – Ее глаза снова метнулись к моим. — Словом, к тому времени, как потушили пожар, от моих родителей ничего не осталось. Я даже не смогла похоронить их как следует.

— Мне очень жаль.

— Я... я не очень хорошо с этим справилась. Одно дело, если бы они умерли мирно. Но то, как они ушли из жизни… было ужасно. Я не могла перестать думать о том, какую боль они, должно быть, испытывали в свои последние минуты. – Ее руки слегка дрожали, когда она сцепила их вместе. — И знаешь, что хуже всего? Я не могла вспомнить, что было последним, что я сказала им. Господи, хотела бы я, чтобы это было «Я люблю тебя», но, скорее всего, я сказала что-то вроде «Можешь передать мне салат»?

Я не мог представить себе весь этот ужас.

Она натянуто улыбнулась мне.

— Твой отец очень поддерживал меня на протяжении всего испытания. Я была потрясена, и я... я совершила несколько глупостей, – сказала Джордан немного слишком быстро. С неохотой она добавила: — Генри всегда был рядом, даже после того, как я... оказалась в психиатрической клинике.

Джордан украдкой взглянула на меня, пристально изучая выражение моего лица в поисках осуждения.

У меня его не было. Это была приемлемая реакция на травматическую потерю родителей, хотя то, что она увидела в Генри, наконец-то обрело смысл.

— Он ежедневно навещал меня и помог мне выйти из учреждения, – добавила она.

Джордан не любила Генри, я чувствовал это нутром.

Она превозносила его за то, что он «спас ее» из трудного положения. Он был рядом с ней в тяжелые времена, и она поклялась в верности своему спасителю. Она была уязвима и перенесла бы подобные чувства на кого угодно.

Я не знал почему, но эта мысль принесла мне облегчение.

Она нервно переминалась с ноги на ногу после того, как поделилась тяжелыми подробностями.

— О, Боже, я перегнула палку, – сказала она, когда я промолчал. — Ты думаешь, я сумасшедшая, да?