Страх отпустил её, и его место заняла щемящая тоска. Маррей тронула лицо Рейвана, провела по бороде. Он вжался в её ладонь и закрыл глаза. Она почувствовала, как сильно он нуждался в ней, как сильно без неё страдал. Горло её стиснуло от жалости к нему.

— Ты никогда не сможешь любить меня, как мужчина, — произнесла она. — И я тебя не смогу.

Рейван издал отчаянное протяжное рычание, и у Маррей выступили слёзы.

— Отец Сетт ждёт нас в процедурном зале, — сказала она, тряхнув головой, чтобы прогнать мокроту. — Иди вперёд, пожалуйста, а то я никогда отсюда не уйду.

Рейван покорился. Маррей быстро затянула платье, поправила волосы и двинулась за ним.

В процедурном зале стояла привычная тишина. Запах зелий возбуждал в Рейване страх. Вокруг операционного стола высились подставки с лампами, и круг света походил на алтарь, где вот-вот пустят кровь жертвенному животному. Рейван вздрогнул от этой мысли.

Маррей прошла вперёд, к отцу Сетту, который выкладывал инструменты, необходимые для операции. Они тихо заговорили меж собой. Отзвуки голоса Владычицы ласкали слух Рейвана, унимая его волнение. Он разглядывал силуэт Маррей, уверенные движения её рук, которые смешивали жидкости в пузырьках… рук, которым он доверял. Эти мысли окончательно успокоили его.

— Разденься и ложись на стол, — сказал отец Сетт.

— Выпей это, — Маррей протянула Рейвану кружку, в которой было немного жидкости. — Это средство, чтобы ты легче перенёс вмешательство. Ты будешь очень вял, возможно, захочешь спать, но больно будет лишь чуть.

Приняв кружку, Рейван ощутил тепло руки Владычицы, оставленное на глиняной посуде. Одним глотком он влил в себя снадобье и лёг на стол. Холодная поверхность, с которой соприкоснулось немеющее тело, вновь напомнила о неуютности его положения.

Отец Сетт и Владычица обступили Рейвана. Старый хранитель просунул ремни в выкованные на столе петли и застегнул их, лишив его возможности двигаться. Взяв лезвие, Сетт рассёк недавние швы на плече, и чёрная кровь со сгустками гноя вытекла на пол. Рейван вздрогнул, но боль была вполне терпимой, как и обещала Маррей.

— Всё будет хорошо, — произнесла она.

Рейван радовался от того, что всё её внимание и забота обращены к нему. И это чувство унимало боль лучше, чем любые снадобья. Кзорг слышал, как чмокали его связки и скрежетали кости, как скрипели от натяжения ремни, которыми он был связан, но разум его тонул в бархате голоса Владычицы и спасался в нём.

— Ниже, Сетт. Теперь возьмись за этот конец. Выше. Аккуратно, — ровным тоном произносила она.

— Не получается, Маррей, нужны ещё руки.

— Получится. Оттяни связку вот тут, — указала она палочкой. — Медленно. Ещё медленнее. Теперь задвинь её под плечевую головку.

Отец Сетт натянул ткани, но ослабленная воспалением плоть не выдержала напряжения, и кровь Рейвана струёй полилась ему на одежды. Маррей застыла в нерешительности. Долг звал её помочь, остановить кровотечение, но страх погибели заставил отступить от стола. Она посмотрела в лицо Рейвана и увидела, что ясность его взора тает с каждым ударом сердца.

— Маррей, — прошептал он, потянувшись к ней слабеющей рукой.

Владычица шагнула назад от подступавшей к её ногам чёрной кзоргской крови. Рейван успел взяться за подол её платья и уже не выпускал его.

— Останови кровь, Сетт! — приказала Владычица.

— Не получается, — проговорил старый хранитель. — Не могу.

Грохнула тяжёлая дверь, и послышались шаги за спиной. Ещё не оборачиваясь, по горелому запаху Маррей поняла, что в зал вошёл Циндер; и ещё несколько кзоргов были вместе с ним.

— Не мешай! — воскликнула она.

Гости замерли за пределами круга света за спиной Владычицы, усиливая её волнение. Маррей не понимала, почему отец Сетт так долго возится с раной, позволяя крови Рейвана безвозвратно утекать.

«Он погубит его», — подумала она.

Мгновения уходили. В Рейване почти не осталось жизни. Он отсчитывал тугие удары сердца, бившегося у самого горла, сильнее сжимая платье Маррей, которая не решалась помочь ему. Осознав, что обречён, он ощутил себя слабым и беспомощным. Много раз он глядел в глаза смерти на поле боя, но никогда не был беззащитным перед ней: всегда дрался без страха перед погибелью и умел выходить победителем. Но теперь смерть возьмёт его, даже не позволив дать ей бой.

Натянутый подол платья Владычицы вдруг вновь прильнул к её ногам: Рейван отпустил её, потеряв сознание. «Он уходит незначительно и бесславно из-за ошибки старика и во время вмешательства, которым руковожу я», — подумала Маррей, и эти мысли заставили её вопреки страху и приказу своего мужа-царя оттолкнуть старого хранителя. Ловкими пальцами она остановила кровь и уложила связки в нужном порядке.

— Теперь зашивай, — сказала она отцу Сетту, прощупывая сердцебиение на шее Рейвана, а когда почувствовала удары, выдохнула и трепещущими пальцами провела по его волосам.

Отец Сетт достал иглу. Владычица встала за его спиной и следила за каждым движением рук. Циндер подошёл, и впервые она почувствовала в нём не угрозу, а участие. Однако кто-то ещё, оставшийся во мраке зала, продолжал наблюдать за ней.

Маррей подняла глаза и увидела своего супруга.

— Вигг, что ты делаешь здесь? — удивилась она и тут же вспыхнула, осознав, что муж был свидетелем её тревоги за кзорга и её нежности к нему.

— Я только что прибыл, жена моя, — многозначительно сказал царь. — И что я вижу?!

Золотое одеяние царя сияло в пламени ламп. Он приблизился, и Маррей поглядела в его тёмные, почти чёрные, злые глаза.

— Я вижу, как ты снисходишь до забавы с кзоргами, вместо того, чтобы рожать мне детей! — прошипел он ей в лицо.

— Циндер, — обратился царь Вигг к гегемону, — ты говорил, твой преемник лучший! Ты уверял меня в его преданности! Но он только что лапал мою жрицу!

Циндер покорно опустил голову. Маррей слышала, как заскрипел доспех гегемона от яростного дыхания.

Царь перевёл разъярённый взгляд на жену.

— Я лишь лечила его! — воскликнула Маррей. — Он кзорг, не соперник тебе, Вигг.

Царь усмехнулся.

— Казни его, — приказал он одному из кзоргов своей гвардии. — Сейчас же, немедленно, чтобы она видела!

Кзорг извлёк нож и сделал шаг вперёд. Циндер полным отчаяния взглядом поглядел на Маррей.

— Я просил тебя вылечить его, а не погубить! Такова оказалась твоя добродетель, Владычица? — простонал он.

У Маррей задрожали губы. Она ощутила себя оставленной Великой Матерью.

«Неужели, — подумала она, — Ты прогневалась на меня за то, что я отказалась дать дитя своему супругу? И за то, что я впустую утешалась с кзоргом?»

— Подожди, Вигг! — воскликнула Маррей. — Я согласна дать тебе наследное дитя, если ты пощадишь Рейвана.

Царь остановил палача, подав ему жест рукой.

— Давно бы так, — сказал он.

Маррей приблизилась к Виггу, и вместе они, окружённые царской стражей, направились к дверям зала.

— Пришли нам вина, Сетт, — приказал царь, уходя.

Старый хранитель поклонился, проводив взглядом Владыку и Владычицу, но ему стало до того жалко Маррей, что в груди сделалось туго и тошно.

Маррей с Виггом вошли в покои, отведённые царю в крепости. Келья была просторная, с широким ложем, устланным пушистыми меховыми одеялами. Створы окон были прочно заперты, не пропуская снаружи ни воздуха, ни света, ни Богиню. Огонь свечей плясал на подставке у изголовья: одна из них потухла, но две других яростно боролись за жизнь. Слуга поставил кувшин с вином на стол и покорно склонил голову в ожидании приказаний.

— Уйди поскорей! — повелел ему царь.

Как только слуга вышел, Маррей безо всякой церемонности скинула с себя платье и смиренно легла на постель, вытянув руки вдоль тела. Вигг довольно улыбнулся, глядя на покорность жены, и наполнил бокалы. Он не торопился начать брачный ритуал, а Владычица, глядя на умирающий огонь, желала поскорее его закончить.