Конечно, здесь, на юге, сельские печи по функционалу были не чета северным, но городские туристы, особенно иностранцы, в такие подробности не вдавались.

В самые жаркие летние месяцы турфирма печные развлечения в свою программу не включала, разве что показательно пекла в самой приспособленной для того печи калачи и караваи с последующей их дегустацией. Гостей рассаживали во дворе за большим деревянным столом, раскочегаривали самовар, к выпечке подавали свежий мед, клубничное и вишневое варенье, домашние масло и сметану…

Теперь вот для обряда внезапно понадобилась печная труба.

Любитель абрикосов Сергей Айвазян лично обследовал на прочность все три крыши, покричал в трубу находившемуся внутри дома суроваткинскому заму Ринату Андреевичу всякие матерные фразы, которые казались ему подходящими к случаю, и выбрал дом с самой лучшей печной акустикой.

Возможно, его матерные тирады возмутили покровительницу счастливого супружества святую Февронию Муромскую, в результате он ушиб ногу, упав со стремянки, и плоды его усилий достались влюбленному Канату.

3

Невеста носила немудреное имя Раисат, которое за пределами Дагестана сразу же сократилось до Раисы. А поскольку Раисат получала высшее образование не в какой-нибудь академии художеств, а в брутальном лесотехническом институте, среди подружек по студенческому общежитию она сразу же превратилась в Раиску, а когда и в Райку.

Комната в общежитии у них была на четверых. Надька приехала учиться из Сыктывкара, столицы Республики Коми, Лидка – из Череповца, а Людка – из Порхова Псковской области. Девчонки как-то сразу же очень сдружились, а Надька потом даже объявила себя крестной Райкиного первенца, напирая на то, что коми тоже не совсем православные, а обычай же хороший.

В настоящий момент девочкам было уже за сорок, все они неплохо устроились в жизни и привыкли к именованию по имени-отчеству, но при встречах немедленно превращались обратно в Райку, Надьку, Лидку и Людку. Сейчас все они сидели за столом в выделенном для обряда доме и пили чай с дагестанскими сладостями.

Лидка было предложила выпить по чуть-чуть «за встречу» чего-нибудь покрепче, тем более, что она, конечно же, привезла свой фирменный, настоянный на травах и ягодах самогон.

Но ей было указано, что, во-первых, не так же сразу, все-таки сейчас они не у нее в лесхозе, а во-вторых, у жениха такое заковыристое имя, что подвыпившая невеста не сможет выговорить его заплетающимся языком, и произойдет конфуз.

Райку выдадут замуж за кого-нибудь другого, а Шарабутдин сделает подружкам невесты а-та-та. (Но они обязательно выпьют позже, тем более что тоже кое-что с собою привезли).

Все участницы волнующего чаепития были в предоставленных турфирмой театральных национальных костюмах, а Лидка и Людка еще и в длиннокосых брюнетистых париках. Надьке театрального парика не досталось. Для нее, приехавшей позже всех, нашелся только парик Снегурочки. Разгуливать с белыми синтетическими косами она долго отказывалась, но потом смирилась, заявив, что тогда будет считаться среди подруг самой старшей и главной, и потребовала называть ее Надият-ханум, как она видела в каком-то фильме.

А у виновницы торжества и без того были длинные волосы.

Подружки были очень рады друг друга видеть, тем более по такому поводу. Ведь все, связанное со свадьбами, вызывает у особ женского пола необычайное оживление, начиная с того момента, когда они в детсадовском возрасте цепляют себе на голову игрушечную фату из какого-нибудь отрезка тюли, и до глубоких седин, когда выдают замуж своих внучек.

Болтая о всякой веселой ерунде, женщины не забывали прислушиваться, не раздастся ли со стороны крыши какой-нибудь шум. И вот наконец сверху стали различимы какие-то скрипы и шорохи, шум шагов, а из печной трубы тонкой струйкой посыпалась сажа. Подружки перебрались поближе к печке, а предусмотрительная Людка проверила, хорошо ли отодвинута заслонка, ведь иначе ничего не будет слышно.

Нормально она была отодвинута, турфирма все предусмотрела.

Представители жениха ждали известия о сделанном Раисат выборе в соседнем доме по другую сторону дороги. Там были собственно сам жених, два его одногруппника с супругами, его двоюродный дядя, сумевший просочиться в сплоченный студенчеством коллектив, мотивируя это тем, что на первой свадьбе ему погулять не удалось, все мужья подружек невесты и даже увязавшиеся за родителями взрослые дети «молодоженов». Причем старший их сын Амир, тот самый Надькин крестник, захватил с собой молодую жену.

Все они, как и подружки невесты, были наряжены в арендованные турфирмой театральные псевдостаринные горские костюмы. Приодет был даже вполне себе аутентичный дядюшка, ведь в гардеробе технолога кизлярского электромеханического завода ничего такого не водилось. Кстати, как это часто бывает в многодетных семьях, шебутной дядя был сильно младше племянника, чем и объяснялось его отсутствие на давнишней свадьбе.

Вся эта толпа, сгрудившись у двух окон, выходящих в нужную сторону, наблюдала, как в тени деревьев две мужские фигуры прислоняют к дому, где засели подружки, тяжелую лестницу. Затем по ней на крышу взбирается крепкий парень, силуэт которого хорошо виден на фоне светящихся окон. Он протягивает руку невысокой изящной девушке, неуверенно поднимающейся по деревянным ступенькам.

Под лестницей, которую придерживает плохо различимый в сумерках мужчина, стоит высокая женщина и следит, чтобы девушка не сверзнулась с высоты. Парень, стоящий на крыше, затягивает девушку к себе и, страхуя, придерживает за талию. Пара медленно пробирается к печной трубе, подсвечивая себе путь фонариком и о чем-то тихо переговариваясь.

Наконец они добираются до цели. Девушка наклоняется к печной трубе и, судя по всему, начинает переговоры – из дома жениха, разумеется, ничего не слышно. Наконец она выпрямляется на крыше во весь рост и звонким, каким-то нереально ангельским голосом торжествующе кричит:

– Шаррабудин! Шаррабудин!

Все это выглядит настолько волшебно, что счастливый жених, вопреки сценарию, вбегает в дом, на крыше которого так и стоит ангел, и вытаскивает из него на руках смеющуюся и отбивающуюся невесту. Нос и лоб ее слегка испачканы в саже. Зрители свистят и аплодируют.

Сквозь веселую толпу пробираются растерявшиеся было от такого пыла подружки.

– Дин, а ну-ка, отдай сюда невесту! Ишь, какой торопыга! И вы все тоже. Завтра будете выкупать.

– Но Надя!

– Надият-ханум!

Незаметный в тени дома Сережка Айвазян, опирающийся на алюминиевый костыль, утирает скупую мужскую слезу. Стоящий рядом с ним заметитель директора турфирммы Ринат Андреевич бормочет себе под нос:

– Конечно, поломали немножко сценарий. Тамада эта, Лестари, должна была с крыши-то спуститься и со всем достоинством пройти в дом к жениху, чтобы объявить волю невесты. Но и так получилось неплохо. Даже лучше получилось. Видишь, так туристы радуются. Пойдем, Серега, завтра у нас хлопотный день – программа этой свадьбы с утра до вечера расписана. То, что сегодня было – это так, затравка.

4

Несмотря на рано спустившиеся сумерки, время на часах было вполне детское. Станица еще не спала, и во всех домах горели окна. Расшумевшиеся участники брачного обряда постепенно угомонились и разошлись по арендованным домам ужинать и готовиться к завтрашнему цирку с конями, похищениями, выкупами и прочему веселью.

Светлана и Костас, помогавший другу таскать тяжелую лестницу, налюбовались на шумных туристов и теперь терпеливо ждали, когда тамада с помощником спустятся вниз.

С крыши свесилась голова Каната и раздался его уверенный голос:

– Костас, мы тут еще посидим, воздухом подышим, пообщается, на звезды посмотрим. А лестницу я сам потом уберу.

Светлана, у которой так нагло похищали туристку, попыталась было запротестовать, но Костас подхватил ее под руку и что-то горячо зашептал на ухо.