— Возможно Вы правы. Но нам не стоит разделяться, поэтому я считаю, что мы должны пойти все вместе.

Девушки обратили к нему немного удивленные взгляды.

Мелисса поняла, что Риттер согласился с Агнолией только потому, что так будет проще, и, отметив некоторую обиду, все же решила присоединиться к нему.

— Хорошо, идем. Стоя здесь мы действительно ничего не добьемся.

Агнолия, вдруг осознав, что ее агрессия была необоснованной, все же решила не упускать ни шанса, ни времени.

Все трое направились ко входу, каждый у себя на уме. Риттер шел первым и мысленно складывал частички пазла, собранные во время всего путешествия. В своих размышлениях юноша отчетливо понимал, что здесь что-то не так, пока наконец не вспомнил. Когда-то давным давно он забрел в опустошенные руины города на старой Земле. Он брел по заброшенным и почти обратившимся в пыль проспектам, размышляя над тем, какого черта он вообще продолжает сражаться, ведь против него уже обратился целый мир. В итоге путешествие привело его к одному из Королей, которому не нужны были ни армия, ни интриги. Он просто ждал, веками, даже не веря, что кто-то придет. Этим королем был Повелитель скорби и уныния. Восьмой смертный грех.

Риттер, очнувшийся от своих размышлений, обернулся, чтобы сообщить своим спутницам о ловушке.

Позади него никого не оказалось.

Думгни Железокованный очнулся в своих покоях под звуки бушующей за стенами ночной бури. Он знал, что именно ночной, хотя в комнате не было ни одного окна, потому что только по ночам каменные блоки крепости так сильно скрипели на морозе от ударов льдинок по их поверхности. Челюсть неимоверно болела, и дворф не мог даже припомнить, чтобы кто-то когда-либо так сильно его бил. Воспроизведя в памяти происходившее перед отключкой, он тут же начал судорожно ощупывать свою бороду. Она была на месте, но вот челюсть оказалась выбита. Усевшись на своей кровати, Четвертый Архонт с громким хрустом вправил свою нижнюю часть лица и, проворчав пару десятков ругательств, отправился в трапезную.

Во главе стола сидела Ваэль и с ледяным спокойствием ела ароматную козлятину из личных запасов самого Думгни.

— Да-да, бери, не стесняйся! — тут же вырвалось из его уст, и челюсть неожиданно заболела так сильно, будто все еще была не на месте.

Лассаэр заметил, как глаза Ваэль блеснули фиолетовым.

— Почему Вы считаете, что Риттер может быть Первым Архонтом? — спокойно дожевав, спросил он. Спокойствие ему сейчас давалось невероятно тяжело, но с аргументами Ваэль спорить было ему не с руки.

— Силы Первого блокируют мои. Не знаю как и почему. Но сейчас я не способна увидеть ничего связанного с ним, Агнолией и Мелиссой.

Думгни бросил яростный взгляд на эльфа. И хотя его явно заинтересовал ведущийся разговор, он был слишком горд для того, чтобы пытаться в него встрять. Вместо этого дворф занял место по правую руку от Ваэль, прямо напротив Лассаэра, и долго и упорно сверлил того взглядом, пока и ему не принесли еду. И даже после, злобно жуя и громко чавкая, дворф продолжал агрессивно поглядывать на нежеланного гостя.

— Простите, но для меня это все выглядит как домыслы и догадки.

— Согласна, звучит именно так. Но я не могу утверждать того, чего не понимаю сама. Поэтому и сказала сначала, что это только теория. Которая, однако, требует нашего внимания. Ведь если да…

— Ведь если да, ведь если нет. Факты, женщина! Только факты! — наконец потерял самоконтроль Думгни.

Ваэль медленно повернулась к нему.

— Я не знаю, какого хрена вы сюда приперлись, но я точно знаю, что этот ваш Первый Архонт и яйца выеденного не стоит. Три тысячи лет был страшилкой для детишек и еще столько же будет. С чего вы вообще сейчас об этом треплетесь!

Ваэль решила вновь начать игнорировать дворфа.

— Только подумай, Лассаэр, что может случиться, если он действительно окажется Первым.

Эльф с самого начала диалога уже обдумал все возможные варианты. Он хотел разочароваться в нем, хотел разочароваться в себе, пытался представить, что вообще происходило в течении последних трех тысяч лет. Он судорожно желал сейчас просто выбраться из крепости и пойти туда, где сейчас должен был находиться Риттер, чтобы выяснить все самостоятельно. Да даже если и нет, то просто поразмыслить об этом, казалось бы, невозможном предположении. Его охватили одновременно смятение и радость от мысли, что он мог оказаться так близок к своей цели. Но эта буря, бушевавшая внутри него, точно так же бушевала и в Архонте Времени.

Ваэль даже представить себе не могла, что Великий Первый, который может быть как спасением, так и погибелью, окажется молодым юношей, который хоть и достаточно смелый, чтобы стоять напротив Лассаэра и отстаивать свою точку зрения, все еще обычный человек. Человек, который боится за свою жизнь. Она видела, как студент едва сдерживал дрожь с того самого момента, как оказался в кабинете ректора.

— Боюсь, что я недостаточно осведомлен о том, кем является этот Первый Архонт, — заключил Лассаэр.

— Боюсь, что никто не осведомлен об этом достаточно.

— Да о чем вы, мать его, говорите? Какой нахрен Первый Архонт? Только не говорите мне, — Думгни встал из-за стола, — что вы приперлись аж сюда вот, чтобы языками потрепаться!

Ваэль наконец посмотрела прямо в глаза Архонту.

— Скажи, Владыка Огня, какова обстановка в Снежном Бастионе?

Дворф растерялся. С самого прибытия Ваэль он был уверен, что она вместе с эльфом — подкрепление из-за известий об одном из самых больших войск, движущихся на осаду крепости. Однако сейчас эта уверенность пошатнулась.

— То-то я думаю, что вы совсем обнаглели такое подкрепление присылать. Хреново дела. Эти длинноногие, — он указал на людей, находящихся в зале, — уже все штанишки промочили из-за донесений разведки.

Лассаэр и Ваэль настороженно переглянулись.

— Если крепость падет… Это будет катастрофа.

— Ммм, а если пиво пить, то оно закончится, — проворчал Думгни, — и что с того? Купим новое! А крепость и отстоять можно, между прочим.

— Вы знаете, кто возглавляет демонов? — Лассаэр впервые обратился к дворфу.

— Ты, длинноухий, еще и имена у них спрашивать предлагаешь? — возмущению Железокованного не было предела.

— А ты их хорошо различаешь, Лассаэр? — лисья вкрадчивость Ваэль мгновенно показала эльфу, что он раскрыт.

— Лассаэр Флам? Бог войны? Эльф?! — Думгни смачно сплюнул на пол.

Лассаэру ничего не оставалось, кроме как рассказать об особенностях различных демонических легионов, выдав их за случайные наблюдения за тысячи лет сражений. И хотя раздосадованный дворф только и упрекал вселенную за то, что прославился как лучший боец не кто-то из его рода, Ваэль все же вновь заметила некоторые несостыковки в его рассказе.

По итогу вечера ни Ваэль, ни Лассаэр, ни тем более Думгни так и не смогли прийти к каким-то однозначным выводам. Архонт Времени и Бог войны отчаянно метались между необходимостью защищать крепость и рвением к Мелиссе и Риттеру, чтобы выяснить правду о Первом Архонте. Думгни Железокованный, все еще державший обиду за эльфа в своей крепости и выбитую челюсть, но, первоочередно, конечно, за эльфа, никак не мог взять в толк, вокруг чего весь ажиотаж, и где его подкрепление.

Риттер очнулся в аду. Точнее, он очнулся в своем родном мире, который только-только закончили терраформировать, на обугленном матрасе, что был всяко лучше холодного бетонного пола. Последние несколько дней он провел в бункере, чтобы передохнуть и дать ранам затянуться. Мужчина лет тридцати лежал во тьме бетонной коробки, прислушиваясь и пытаясь понять, смог ли кто-нибудь проникнуть в его убежище. Тихий и равномерный гул генератора и системы вентилирования успокаивал. Он хотел бы подняться, но не знал зачем.

— Я уже проиграл. Все мы, — выдохнул Риттер во тьму.

Внутри Риттер одновременно и мечтал, и бесконечно боялся, что кто-то сейчас ему ответит. Но безмолвную тишину и монотонный гул так и не прервал ничей голос. По-прежнему лежа на спине и даже не пошевелившись с момента своего пробуждения, мужчина ждал. Не знал чего, но здесь и сейчас был шанс, что он ошибся, что все прошедшее было самым страшным сном из всех, что он видел, но все же только сном. Он хотел бы подняться, заняться делом, но там, за стальными дверями его временного убежища, был целый мир, изменившийся безвозвратно. Мир без людей, наполненный врагами.