— Сочувствую, — покачал головой Гилэстэл. — Красота — деликатный товар. В таком деле требуются особый талант и вкус при отборе. Вам просто не везет с поставщиками.

— У вас есть на примете кто-то с подобными качествами? — заинтересовался Падхар.

— Я подумаю, — уклончиво ответил князь, проигнорировав встревоженный взгляд Астида. — Вы позволите мне взглянуть на отвергнутых кандидаток? Для общего понимания. Может быть, с ними все не так плохо, как вам кажется.

— Конечно! — засуетился Падхар. — Я сейчас отправлю слугу, пусть сообщит о повторном осмотре.

Евнух выкарабкался из-за стола, засеменил к выходу. Пока он отдавал распоряжения, нахмурившийся Астид склонился к князю и осуждающе зашептал.

— Ваша светлость, не стоит мараться этим.

— Чем? — Гилэстэл окинул его непонимающим взглядом.

— Работорговлей.

— Я и не собираюсь. Не волнуйся, Астид.

— Не волноваться? На ваших кораблях в Уросс доставляют пленников на продажу. Оттуда они распродаются по всему свету. Вы ведь знаете, чем это может обернуться для нас!

— Что?! — Гилэстэл в замешательстве уставился на полукровку. — Что за вздор! Капитанам «черной» флотилии запрещено оставлять в живых людей на захваченных судах!

— Так вы не отменяли этот запрет? Танкри была продана пятнадцать лет назад в Уроссе кем-то из пиратских капитанов. И не она одна.

— Ах, подлецы! — осознав сказанное, князь стиснул кулаки. — Лгут мне, еще и обворовывают?! По возвращении в Маверранум незамедлительно проведешь расследование. Виновных капитанов накажешь так, чтобы другим неповадно было.

— Да, ваша светлость, — полукровка склонил голову. — Простите, что подумал дурное.

К столу вернулся Падхар, нетерпеливый и возбужденный.

— Отправил посыльного. Нас известят. Что-то я проголодался со всей этой беготней, — и евнух приналег на закуски.

Ждать пришлось не менее часа. Стараниями Падхара бутылка опустела, поданный после скромных закусок обед отправился вслед за вином.

— Наконец-то! — увидев вбежавшего в запыхавшегося слугу, Падхар торопливо проглотил последний кусок, вытер рот. — Ну, что там?

— Ждут! — выпалил посланец.

— Идемте, панжавар Гилэстэл! — засуетился Падхар. — Сами взглянете.

Гилэстэл и Астид вслед за евнухом вышли из Устричного дома. Переваливаясь на пухлых ногах и отдуваясь, Падхар старался идти как можно быстрее. Гилэстэл и Астид шли позади прогулочным шагом. Добравшись до рынка, преодолели толчею продуктовых рядов, свернули к той части, где торговали скотом. Торговля уже завершилась, дворники убирали площадь, сметая клочья соломы и шерсти, закидывая в тачки навоз и прочий мусор. По периметру площади располагались низкие широкие здания складов ихранилищ, конюшни и крытые загоны.

Падхар направился к приземистому зданию с закрытыми дверями и глухими ставнями на окнах. Оглянулся на спутников, поманил их и толкнул входную дверь.

Внутри было душно и светло от многочисленных ламп. Недалеко от входа стояло высокое кресло с потертой обивкой. Рядом — два стула поскромнее и стол. Трое молодцев, переминающиеся поодаль, с настороженностью уставились на вошедших вслед за евнухом северян.

Падхар плюхнулся в кресло, вытер краем рукава влажный лоб и нетерпеливо потряс ладонью в сторону отборщиков.

— Давайте, давайте!

Гилэстэл встал рядом с Падхаром, сложил руки на груди. Астид прислонился к стене, стреляя глазами по сторонам.

На жест Падхара отборщики вывели из-за длинной ширмы восемь девочек — дрожащих, напуганных, в серых рубахах, мешковато висевших на еще детских, не сформировавшихся по-женски, телах. Один из отборщиков прикрикнул на них и девочки, сжимаясь и ёжась, стали стягивать с себя одежду. Астид нахмурился, а Гилэстэл воздел ладонь, останавливая их.

— Не нужно. Господин Падхар, вы ведь их уже осматривали. Кто из них вам мог бы подойти?

— Ну… — Падхар вгляделся в рабынь. — Вот эта, третья справа. Подойди сюда.

Светловолосая тощая девчонка, на вид лет десяти-одиннадцати, робко приблизилась к креслу, замерла, уставившись в пол.

— Открой рот, зубы покажи.

Отборщик запрокинул ей голову, потянул вниз подбородок, заставляя открыть рот.

— Вот он изъян, видите, панжавар Гилэстэл? Зубы гнилые и кривые. Камни она ими грызла с рождения, что ли? Вроде подходящая кандидатка, но вот зубы…

Гилэстэл приблизился к рабыне, и, отведя руку отборщика, осторожно коснулся щеки девочки.

— Посмотри на меня, не бойся.

Вряд ли она поняла слова, но тон голоса — успокаивающий и дружелюбный, помог преодолеть страх. Девочка взглянула на Гилэстэла.

— Улыбнись, — князь разомкнул губы, показывая, что нужно сделать.

Астид заглянул через плечо князя. Зубы у девчонки и вправду были ужасные. Милое на вид личико преобразилось, став отталкивающим, едва бедное дитя широко улыбнулось.

— Н-да, — покачал головой князь. — Следствие однообразного питания, плохой воды и отсутствия гигиены. Еще кто-то из кандидаток вам подходит, господин Падхар?

— Пожалуй, нет.

— Тогда отпустите всех. Кроме этого ребенка.

Падхар захлопал в ладоши, подгоняя отборщиков и рабынь. Во время суеты Гилэстэл наклоном головы подозвал Астида и тихо что-то прошептал ему на ухо. Кивнув, полукровка вышел вслед за отборщиками. Когда помещение опустело, а входная дверь закрылась, Гилэстэл вновь взглянул на девочку.

— На каком языке ты говоришь? Всеобщий? Васпа? Джези? Амарино? Довгарский?

На последнем слове девочка оживилась, закивала, пролепетав несколько слов. Гилэстэл задал ей пару вопросов, выслушал ответы и повернулся к Падхару.

— Она довгарка. На их поселение напали кочевники, родители погибли, она и старшая сестра оказались в плену. Сестру продали в Уроссе, а её привезли сюда.

— Зачем мне знать её происхождение? — пожал плечами Падхар. — Важно её физическое состояние. Я не отправлю во дворец повелителя такое страшилище. Что мне теперь с ней делать, с её зубами?

— Вам — ничего.

Гилэстэл отвернулся от евнуха, и снова заговорил с девочкой по-довгарски.

— Этот важный человек хочет отвезти тебя в богатый дворец, и оставить там жить. Хочешь поехать туда?

Девочка несмело кивнула. Гилэстэл чуть улыбнулся.

— Но у тебя очень некрасивые зубы. Во дворец берут только красивых девочек. Я сделаю твои зубки белыми и ровными, и ты станешь красивой. Но это будет немного больно. Ты согласна потерпеть?

В ответ — более уверенный кивок и прояснившийся взгляд. Князь повел бровью, оценив решительность маленькой довгарки. Положив правую руку ей на затылок, а левой придерживая лоб, он заставил её чуть наклониться и сказал:

— Кричать и плакать можно, закрывать рот и дергаться нельзя. Терпи.

Затем взглянул на евнуха.

— Господин Падхар, прошу вас не волноваться относительно того, что сейчас произойдет. Вреда никому не будет.

Падхар кивнул, хоть ничего и не понял. Гилэстэл вздохнул, сосредоточиваясь, и начал вполголоса читать заклинание. Девочка напряглась под его ладонями, пискнула. Падхар, с недоуменным выражением следивший за действиями Гилэстэла, вздрогнул, когда на пол изо рта девчонки упала первая капелька крови.

— Вы что делаете?!

Гилэстэл, не прерываясь, метнул на евнуха недовольный взгляд. Падхар вскочил, обежал кресло и притаился за высокой спинкой, следя округлившимися глазами за происходящим.

У босых детских ног алела уже не одна капля. Под действием заклинания на пол с негромким стуком падали обломки больных зубов. На их месте, раздвигая десны, прорезывались новые. Из глаз девочки сочились обильные слезы, разбавляя карминную лужицу. Но ни вскрика, ни плача не сорвалось с её губ — только тихое поскуливание.

— Всё. Рот скоро заживет. Ты очень смелая.

Князь опустил руки, давая девочке возможность выпрямиться. Она подняла заплаканное лицо с испачканным кровью подбородком и взглянула на беловолосого человека, взирающего на неё с одобрительным прищуром. А князь вынул из-за манжеты носовой платок из тонкой белой ткани и подал ей.