Глядя на проносящиеся мимо пейзажи, Михаил почему-то вновь вспоминал свои поездки в Москву в годы Долгой зимы… С тех пор изменилось многое! Тот же поезд нынче тащил не маневровый локомотив, а магистральный тепловоз ТЭП60. И вагонов не четыре-пять, а целых семнадцать… И попутчики едут не только по командировочным предписаниям, но и по своим делам. Как вон его соседи по купе, недавно поженившиеся молодые парень с девушкой возвращающиеся из отпуска в Тамбов. Парень представился Колей, а девушка — Леной. Или бабка, едущая к внуку в Москву… Эта представляться не захотела, за то много трепалась про своего внучка.
— Он у меня там — большой человек! — явно хвалясь, рассказывала она. — В министерстве транспорта работает!
И сказано это было с таким превосходством в голосе, что, в конце концов, Михаил даже разозлился. Как будто если внук этой бабки где-то в Москве в министерстве работает, то они уже превращаются в каких-то небожителей, по сравнению с кем все остальные — деревенщины неотесанные. Интересно, ее внук такой же, так же нос задирает, или нет? Не выдержав, Михаил взял и представился… В конце концов, ему было чем похвалиться. И эффект превзошел все ожидания.
— Солнцев? — буквально полезли глаза на лоб у Лены. — Это ТОТ САМЫЙ?
— Какой еще тот самый? — обидевшись такому сдвигу центра внимания проворчала бабка.
— Так помните статью в «Правде», полгода назад была? — глядя на Михаила с восхищением в глазах, произнесла девушка. — «Советский гений»! Помните ж было?
Мда… Статью ту Михаил и сам видел. Но даже не подозревал, что стал столь узнаваемой личностью… Наверное, просто потому, что знакомые про него и так знали куда больше, чем там было написано, а фотографии по какой-то причине в газете не давали. Так что для тех, с кем он не был знаком лично, мало что поменялось. Ну есть где-то там Солнцев Михаил Васильевич, «советский гений», изобретатель и конструктор, но ведь на лбу у него фамилия с именем не были написаны.
— Ну да, — подтвердил Михаил. — Тот самый…
Что тут только началось! На Михаила тотчас навалились с расспросами, мигом позабыв про бабку с ее внучком. Так что ей осталось лишь сидеть с кислой, словно съела в один присест парочку лимонов без сахара, миной на лице и смотреть в окошко.
— И что, с самим товарищем Пономаренко встречались? — на лице Коли сейчас светился настоящий восторг. Словно у фанатов какого-нибудь артиста или певца 90-х, кому по воле случая вдруг удалось не только встретиться со своим кумиром, но и получить его автограф.
— Был дело, — согласился Михаил. — Но больше я все же с товарищами Бенедиктовым, Шокиным и Костоусовым.
Однако слова Михаила имели скорее обратный эффект… И хоть вряд ли многие слышали фамилию министра станкостроительной промышленности, но министры сельского хозяйства и электронной промышленности… Они-то были на слуху! Особенно товарищ Бенедиктов… Так что расспросы Михаила продолжались еще долго — хотя от некоторых тем, пусть даже и не секретных, он все равно старался уйти под любым предлогом. Откровенно говоря, он вообще уже жалел о том, что представился попутчикам… К счастью, вскоре все стали ложиться спать, лег спать и Михаил — и на том разговоры закончились… А поутру говорить было уже не с кем — любопытные попутчики вылезли ночью на своей станции.
Москва встречала Михаила все таким же мелким дождиком и грязью на дорогах, шумом машин и людской суетой… Выбираясь из поезда, народ сразу устремлялся куда-то по своим делам, отчего казалось, что все кругом куда-то бегут. И это опять резко контрастировало с годами Долгой зимы… Больше не было проверяющих пропуска комсомольских патрулей на входе в метро, а за проезд нужно было платить деньги. И это было даже как-то непривычно — так что не только Михаил, но и многие другие гости столицы невольно оглядывались по сторонам в поисках тех патрулей. Но их не было.
Станция выглядела так, словно совсем недавно здесь сделали ремонт — хотя, по всей видимости, так оно и было. Подъехавший вскоре поезд сверкал свежей краской, что тоже совсем не было похоже на какую-то вылинявшую, поблекшую окраску в годы Долгой зимы… Впрочем, первое впечатление вскоре сменилось еще большим удивлением — судя по попавшейся на глаза заводской табличке, состав оказался вообще новеньким!
Первым делом Михаил вновь добрался до министерства станкостроительной промышленности, но на прием к министру в этот раз попасть не удалось. Хотя Михаил и не больно-то этим огорчался… Вместо этого пообщался с заместителем министра на счет предложенных им роботизированных поточных линий… Точнее, об их применении в автомобильной промышленности, что Михаил предлагал в одном из своих писем. Как теперь он понял, новый министр автомобильной промышленности хочет оснастить такими один из конвейеров ижевского автозавода, где будут собирать новый легковой автомобиль повышенной проходимости. Так что пришлось Михаилу вспомнить все то, что он когда-то слышал про подобные комплексы. Например, про систему позиционирования манипуляторов автоматизированных линий…
На следующий день вновь довелось побывать в министерстве электронной промышленности, где шла речь о все тех же микроЭВМ на базе микропроцессоров и микросхем высокой степени интеграции и, как ни странно, накопителей информации на жестких магнитных дисках… А потом совсем уж неожиданно Михаила спросили про когда-то лишь мельком затронутую им тему жидкокристаллических экранов — причем, как оказалось, нечто подобное сейчас предлагал и какой-то американский ученый, перебравшийся в СССР вместе с другими беженцами из США. Вот только что Михаил мог знать на эту тему? Увы, не так уж многое… По сути, он знал лишь то, что жидкокристаллический экран можно создать и что это очень перспективная технология. Которая в будущем, возможно, вытеснит электронно-лучевые трубки… Только как это обосновать сейчас, в середине 70-х, когда сама эта технология еще только-только зарождается? Так что пришлось запросить дополнительное время на изучение темы — ну а там уж будут видно… Однако еще больше его шокировала другая новость:
— Скажите, товарищ Солнцев, а что вы думаете на счет персональных ЭВМ? — когда закончили тему жидких кристаллов, вдруг спросил у Михаила министр.
То, что он узнал дальше, повергло Михаила буквально в шок… Как оказалось, полгода назад некий американец по имени Стивен Возняк, в настоящий момент работающий инженером в одном из НИИ, в свободное от работы времени изготовил из имеющихся в НИИ электронных компонентов самодельную ЭВМ, что поначалу вызвало скандал на тему нецелевого применения дефицитных радиодеталей. Предлагали даже уволить Возняка по статье с вычетом стоимости истраченных деталей, но нашлись в НИИ и умные головы, кто заинтересовался темой. Вместо увольнения инженеру выписали премию за разработку и сообщили о ней в министерство.
Но самое интересное началось потом. Получив авторское свидетельство на свою разработку, Возняк захотел создать артель по производству персональных ЭВМ — типа существующих в Ленинграде «Электротехприбора» или «Прогресс-радио». Вот только тут-то и возникла проблема, из-за которой вопрос и выплыл на уровень министерства. Казалось бы, мало ли в СССР артелей самого разного профиля деятельности? Да, в годы Долгой зимы все они были временно подчинены различным заводам и выполняли госзаказ, но с отменой Особого положения постепенно начала возрождаться и промкооперация… Без проблем Возняк набрал и людей для своей будущей артели — в основном, правда, из все тех же американцев. Вот только где он собирается брать микропроцессоры для своих персональных ЭВМ? Производство микросхем высокой степени интеграции началось совсем недавно — и пока они и на предприятиях МЭПа дефицит!
В иной ситуации Возняка с его идеями могли и послать куда подальше… Персональные ЭВМ? Нафига кому-то дома нужна вычислительная техника? ЭВМ — оборудование для ведения сложных научных, инженерных или экономических расчетов! Узкоспециализированное оборудование — все равно что какой-нибудь станок. Но ведь если даже человек — токарь или фрезеровщик шестого разряда, то зачем ему персональный станок в сарае? А уж остальным он и подавно не нужен!
