Увидеть Вику ему удалось лишь на следующий день — и то через окно… И как хорошо, что на дворе лето — хотя бы удалось поперекрикиваться через окошко. После чего Михаил поехал домой, но по дороге неожиданно встретил только что подъехавшего на такси из «Волги» ГАЗ-21 Петьку…

— Здорова, Мих! — обрадовался встрече Петька. — Какими судьбами тут?

— Здоров, Петь! — тоже обрадовался другу Михаил. — Да Вика моя вчера родила…

— Ого, поздравляю! — после рукопожатия, произнес Петр. — Кто? Пацан?

— Ага…

— Молодец! А я вон Катюху свою забираю… девчонку родила!

— Ну девчонка — это тоже хорошо, — усмехнулся Михаил. — Хоть будет, кого моему Сашке в жены брать…

— Лет через двадцать! — жизнерадостно заржал Петька. — А ты, смотрю, уже с именем определился?

— Ага. Мы с Викой давно решили: кто бы не родился — будет Сашка…

— А я вон все пацана ждал, имя ему придумал… А как оказалось, что девчонка — так и не знаю даже, — пожал плечами товарищ.

Оставшиеся дни до выписки пролетели как-то незаметно в повседневных хлопотах… Каждый день Михаил после работы ехал к роддому, и они с Викой переговаривались через окошко. Но вот пришел и день выписки… И, снова уйдя с работы, Михаил завел свой «Москвич» и поехал к роддому.

Долго ждать Вику не пришлось… Вототкрылись двери, и из них вышла жена Михаила, которую с рождением сына он словно полюбил снова — и еще сильнее чем прежде. Распахнув дверь, Михаил помог вике с Сашком усесться на заднее сиденье и лишь после этого, плюхнувшись на водительское сиденье, принялся заводить машину.

— Как я счастлива, что мы теперь все вместе! — счастливо улыбалась Вика.

— Я тоже рад, — согласился Михаил. — И тебе, и Сашке… Как там хоть, нормально было все?

— Нормально! — согласилась Вика. — Только народу… Жуть просто! Словно весь город решил в один день детей родить! Но всего хватает — явно готовились заранее…

— Ну так ведь закончилась зима — так что оно отчасти и впрямь так… Вспомни, как после войны резко рождаемость подскакивала!

— Ну да, — согласилась Вика. — Интересно, как будут потом звать наших детей? Детьми Весны? Или Детьми Надежды?

— В каком смысле? — не понял Михаил.

— Ну сам посуди, — усмехнулась явно находившаяся в хорошем настроении Вика, — родившиеся в Долгую зиму — «Дети Зимы»? А как тогда называть наших? Они же родились с ее окончанием…

— Ну не знаю, — улыбнулся такому рассуждению Михаил. — Наверное…

— А, знаешь, Миш, — вдруг перешла на серьезный тон Вика. — Я даже удивлена была… Представляешь — нам там даже бананы давали… Я же их с самого 66-ого и не видела! Как китайцы с кубинцами их перестали к нам посылать… А тут на тебе вон! Тут впору не тебе мне передачки отправлять, а наоборот! — рассмеялась под конец женщина.

А Михаилу вдруг вспомнились 90-е, когда его жена из прошлой жизни рожала последнего ребенка… Когда там не было буквально ничего! Впрочем такого, про что рассказывала Вика, не было и в СССР их реальности. И, в принципе, Михаилу было прекрасно понятно, почему оно так. Правительству сейчас требовалось как можно быстрее решить проблему «демографической ямы» Долгой зимы. А потому «все лучшее — детям!» Ну и их родителям, заодно… По крайней мере, матерям.

***

Глядя на список будущих первоклассников, Новикова Наталья Николаевна, директор школы № 34, лишь грустно вздохнула… Два года назад в их школе было аж пять первых классов! Тогда поступали те, кто родился в 1966 году — причем, к местным ребятам добавились и дети эвакуированных. Так что если до Долгой зимы у них было по три, иногда четыре, класса, то за счет эвакуированных это число увеличилось до пяти стабильно. Естественно, не хватало учителей, не хватало помещений — даже с учетом сокращения программы по ряду предметов. Часто объединяли занятия — и тогда в одну комнату забивалось по два класса. Мало того, что за одну парту садилось по три человека, так еще и их сами сдвинули, оставив единственный проход. Днем шли занятия с первого по шестой класс, во вторую смену — с восьмого по десятый…

В прошлый год число учеников в школе резко уменьшилось… Набралось всего два не слишком больших класса. Родившихся в 1967 году было почти втрое меньше, чем в прошлый год. И почти все они родились в первой половине года — то есть те, чьи матери забеременели еще до августа 1966 года. Максимум — июльские… Ну да, в октябре вернулись домой работавшие над восстановлением мостов, дорог и прочих объектов мужики, а про Долгую зиму еще никто не думал…

И вот список тех, кто родился в 1968 году. Уже стопроцентных «Детей Зимы», как стали уже полуофициально называть родившихся с середины 1967 года. В ее школу поступали ровно семнадцать учеников! Один маленький класс… И это ярко показывало демографическую катастрофу Долгой зимы…

— Мало, как же мало их, — вздохнула женщина.

Но еще более обидно было то, что у нее детей, скорее всего, не будет уже никогда. Как-то, увы, не везло ей с личной жизнью. Во время учебы встречалась с одним парнем-однокурсником. Вот только, как вскоре оказалось, тот в то же время встречался и с еще одной девушкой… Причем, не только встречался… Узнала она про это уже потом, когда однажды к ней домой буквально вломилась «соперница», грозясь разодрать лицо и повырывать волосы. Несостоявшегося «женишка» Наташа спустила с крыльца, велев даже не приближаться к ее дому. Потом в 66-м году она начала встречаться с другим… Какое счастье, что до ЗАГСа дело так и не дошло! Когда началась зима — вскоре его арестовали как спекулянта и сослали на Север, а спустя еще некоторое время Наташа узнала, что тот тоже был тем еще бабником. Вот и за что ей такое наказание?

А потом уж стало не до чего… Вся Долгая зима пролетела в работе, когда не было и часа свободного времени. Нередко Наталья Николаевна даже на ночь оставалась на работе, спала в подсобке, куда притащила кровать из дома. Всю Долгую зиму было не до отдыха! То работа в школьной теплице, то уроки, проверки домашнего задания, классное руководство, то подходят ученики и спрашивают в чем-то помочь… И, прекрасно понимая, каково им сейчас учиться, ей даже в голову не приходило отказаться или сказать прийти потом.

Всю себя Наталья Николаевна отдала им, своим ученикам… А на себя уже ничего не осталось. Тридцать пять лет — это не двадцать и даже не двадцать пять. Будь она проклята, эта Долгая зима! Стук в дверь отвлек женщину от воспоминаний и мыслей.

— Вы ко мне? — взглянув на вошедшую девушку, спросила Наталья Николаевна.

— Да, — кивнула в ответ девушка. — Мне дочь в школу отдать…

— Сейчас, — достав бумагу с ручкой, произнесла директорша. — Пишите заявление… Вот образец.

Написав все то же самое, только с другими именами и датами рождения, Квета отдала заявление Наталье Николаевне и принялась ждать.

— Знакомый адрес, — пробежав глазами листок, произнесла девушка. — Был у меня кто-то откуда… Вы же из эвакуированных?

— Да, — кивнула в ответ Квета. — Из Америки…

— Даже так? — полезли глаза на лоб у Натальи Николаевны. — А как фамилия хозяев дома?

— Солнцевы…

— Солнцевы… — задумчиво произнесла директорша, а потом на ее лице вдруг появилась улыбка. — А, знаю! Михаила Солнцева знаете?

— Конечно! — согласилась Квета.

— Значит, Василиса Ковач… — вернувшись к чтению заявления, произнесла женщина. — Восемнадцатой будет…

«Как же все изменилось!» — думал Дмитрий, идя вдоль улицы поселка… А ведь он помнил еще то время, когда все только начиналось. Когда, добравшись до нового места жительства, посреди прежде сухих степей, они ютились в армейских палатках и как огромной милости радовались получению «финских домиков», в которых не было даже электричества. Но все же это было лучше, чем замерзать на родном Урале…

Помнил Дмитрий как пахали первые поля, сеяли рожь и сажали картошку… Помнил железную дорогу — не нынешнюю, а ту, времянку… Наспех набросанные рельсы со шпалами посреди голой степи, по которой со скоростью максимум велосипедиста ползли тепловозы с вагонами. Помнил набеги басмачей — когда всем селом держали оборону. Как по вечерам собирались в сельском клубе чтобы послушать радио, желая услышать, как идут дела в их родной стране. И как прямо с почтового вагона расхватывали привезенные газеты двух-трехдневной давности…