А у Василия осталось все практически без изменений. Теплоэлектростанция, которую с трудом поддерживали в рабочем состоянии. Механический заводик, который худо-бедно обеспечивал город запчастями для различной техники. Ну и то самое сельское хозяйство… В виде работающих на газогенераторах тракторов, которыми пашут окрестные поля. Добычу и доставку леса им все же удалось наладить, но на том фактически и закончились все успехи. Вон даже обычную плавильную печку недавно с трудом запустили — специалистов по литью, увы, в городе не нашлось. Так что отрабатывать технологию обычного стального литья пришлось буквально методом тыка…

В остальном же — их община, которую все чаще стали называть попросту «племенем», словно замкнулась в себе. Никакого развития видно не было! Прекратился и приток людей извне… И даже появившиеся пару лет назад «вольные торговцы», обеспечивавшие какую-никакую связь между «вольными общинами» и уцелевшими островками цивилизации к ним практически не заглядывали. Им просто нечего было предложить друг другу. Товарное производство в городе отсутствовало — самим-то всего не хватало! А вот к Пальцеву почему-то торговцы эти шастали только так! Хотя, казалось бы, у него тут — «гигант машиностроения», прежде многочисленный завод, а у того лишь какие-то кустари…

«Этак скоро мы останемся далеко в тени», — вновь и вновь думал Василий. Но что поделаешь, если никто не учил его руководить страной. И то, что из него получился относительно неплохой армейский командир, не заменяло собой недостатка экономических или технических знаний

Но как замкнуть разорванные в клочья производственные цепочки? Как хотя бы выйти на хоть какое-то самообеспечение, не говоря уж про создание товарного производства? Ведь ресурсов в распоряжении — с гулькин хер, и многие из них просто неоткуда восполнить! Ведь в городе критическая нехватка специалистов по многим отраслям хозяйства — чудо уже то, что они могут сделать хоть что-то! Ведь их самих ой как мало… Даже подмятые было Пальцевым под власть город «вольные общины» нынче разбежались или, несмотря на формальное подчинение, по факту продолжают жить своей жизнью. Причем, еще с самого момента свержения Пальцева. А других людей Василию взять было просто негде… По его предложению, в городе не раз организовывали дальние рейды, но итог их был един. Ничего особо ценного! Не удалось даже отбить понесенные затраты.

Промышленные города севера и запада лежали в руинах… Не столько даже из-за землетрясений, сколько в результате развязавшейся в первую зиму тотальной войны всех против всех. Сельскохозяйственных общин тоже практически не было — уж больно холодно стало в тех местах. Так что теперь там хозяйничали, в основном, банды мародеров да всевозможные племена людоедов. На юге жили, в основном, сельскохозяйственные общины, основным занятием которых было огородничество. Кое-где еще закрепились банды дезертиров и все те же прожирающие растащенные запасы мародеры, попадались и сектанты с людоедами. Но существенных островков цивилизации, с развитым производством, обнаружить так и не удалось. Так что скооперироваться особо тоже было не с кем. Как и негде завербовать специалистов…

Так что… Что делать дальше — Василий откровенно не знал, а потому смотрел на будущее весьма пессимистично. Ничего хорошего их уже не ждет — лишь упадок и деградация. И максимум того, что они могут сделать — это по мере возможности затянуть его.

Пять лет… Прошло пять лет с того времени, как они закончили школу. И примерно столько же — с начала Долгой зимы…

Вопреки обыкновению, вечер встречи выпускников проходила в начале лета — когда тепло, когда начинается пора отпусков. Вот только встреча эта проходила в какой-то невеселой обстановке… Хоть, казалось бы, радоваться должны — многих ведь они не видели с самого выпуска! Но радости не бывало…

— Привет трудовому народу! — прихрамывая на левую ногу, опираясь на палку, ухмыляется Леха Расторгуев. — Как жизнь-то у вас?

— Да ничего, — как-то растерянно произносит Василиса. — Ты-то сам как?

— Да что мне будет! — ухмыляется Леха.

Ну да, Леха на жизнь никогда не жаловался… Таков уж характер. Вот и сейчас тоже. Ногу сломал, неправильно срослась? Ну и хрен бы с ней! Не голову ж сломал? Каким-нибудь идиотом слюнявым не стал? Значит, жизнь продолжается!

Когда-то Леха, правда, хотел стать военным… Но Долгая зима все изменила. Сначала он оказался в трудовой армии, где работал на стройке теплицы. Потом, поскользнувшись, свалился с лесов и получил множественный перелом ноги… Долго лежал в больнице, но в итоге вышел и, получив инвалидность, пошел работать на завод слесарем-сборщиком. Где и работал до сих пор… Там же, кстати, успел и жениться. Откровенно говоря, Леха сильно стеснялся своей хромоты и вряд ли решился бы даже просто познакомиться с какой-нибудь девчонкой, но тут уж помог случай. Как раз на заводе он и встретился с на какой-то молодой вдовой, чей муж погиб под руинами цеха где-то на Кавказе, оставив ее одну с трехмесячным ребенком. А поскольку был разрушен и их дом, женщина предпочла вернуться к родителям в родной город…

— Здоров, мужики! — тоже поприветствовал всех «второй» Леха — Никифоров.

А этот все же, как и в прошлой реальности Михаила, стал милиционером — вот только работа милиции здесь была куда труднее и опаснее. Вот и Леха «красуется» отсутствующей половиной правого уха. Как еще до того слышал Михаил, отстрелил кто-то из бандитов — в той стычке Леха вообще был тяжело ранен тремя пулями, его с трудом успели до больницы довезти.

— Все что ли в сборе? — оглядев класс спросила Анька Попова, бессменная староста их класса.

— Да вроде того, — пожал плечами Тоха Никифоров.

— Васьки не будет, сидит он, — заметила Катя, ныне жена Петьки.

— Светки не будет, — тихо произнесла как всегда неприметная Томка. — Умерла она…

— Умерла? — удивилась Катя. — Когда? Почему?

— Во вторую зиму, — тихо ответила Томка. — Воспаление легких…

И сразу настроение в классе стало еще более мрачным.

— Кто еще не будет? — уже как-то неуверенно произнесла Анька. — Остальные хоть все живы?

— Живы, — произнес Семка. — Только Васьки не будет, он на сверхсрочной остался. Вована не будет, болеет он.

— С ним-то что? — поинтересовался Петька.

— Синяя болезнь, небось, снова, — фыркнул Тоха. — Опять, поди, всю зарплату на «деревяшку» спускает?

И, судя по отсутствию ответа, именно так оно все и обстояло… Впрочем, никак комментировать это одноклассники не стали.

— Ладно, пойдем, — кивнула Анька. — Скоро и наша классная придет…

Впрочем, пришла не только она. С ней была и «Наташа», их физичка, и даже почему-то географичка… Хотя почему-то все больше всего были рады именно Наталье Николаевне…

— А директор-то наш, Василий Афанасич, как? — вдруг вспоминает Михаил, почему-то именно его больше хотелось увидеть.

— Он не смог прийти, — отвечает «Наташа». — В больнице лежит с сердцем…

Впрочем, сама Наталья Николаевна тоже словно постарела несколько… Даже седина появилась! Явно и ей нелегко далась эта «пятилетка» Долгой зимы. А ведь их физичке всего тридцать один год! Пусть уже и не девушка по возрасту, но еще молодая женщина. Впрочем, а есть ли хоть кто-то, на ком бы не отразилась Долгая зима?

Что ж, практически весь их класс в сборе… Они даже пытаются вспомнить что-то из своей школьной жизни… Но как-то вспоминается. Просто не удается вспомнить ничего такого, что бы стоило упоминания! Все такое мелкое, несерьезное и, самое главное, словно и не бывавшее никогда! Словно это все было в какой-то другой жизни, которой больше нету и не будет никогда.

Вместо воспоминаний о школе их почему-то вновь тянет на воспоминания о Долгой зиме… Кто как переживал самую трудную первую зиму. Кто чем занимался. Вспоминали и делились различными историями из своей жизни… И уже словно и не было ничего иного. Долгая зима словно разделила всю жизнь на «до и «после». И все то, что было «до», просто потеряло всякое значение.