Он выглянул наружу. На освещении в «Фэнфане» старательно экономили, и даже внизу свечи едва горели. Впрочем, дорогу до кухни он давно изучил в малейших подробностях.

— Ничего не делайте! — сказал он снова очень громко, глянув через плечо.

Ло Мэнсюэ продолжала сморкаться и кашлять. Сун Юньхао закрыл себе глаза ладонью, как недавно закрывал ей. Одна Пин-эр пообещала преданно:

— Мы не будем.

Это веское «мы» особенно умилило Чжан Вэйдэ.

Поозиравшись ещё немного, он всё же сделал шаг за дверь и, не выдержав, бросился бегом, слетел по лестнице, перепрыгивая через две ступени. Он бы летел до самых городских ворот, наверно, но кухня была куда ближе, а из кухни навстречу выскочило невысокое и довольно мягкое, но всё-таки препятствие. Остановиться он не успел.

Зазвенела полетевшая на пол посуда. Препятствие громко завизжало. Мерзкий голос был удивительно знакомым.

— Ты! — Чжан Вэйдэ отскочил, больно стукнулся о край стола и тоже взвыл. — Идиотка!

— Вонючий вор! — заорала лисица. — Чтоб ты провалился!

Поднос с грохотом приземлился на стол. Сун Юньхао уклонился от брызнувшего во все стороны соуса.

— Угощайтесь, дорогие гости, — сказала лисица ядовито.

Уходить она отчего-то не стала — торчала у стола, зевая, и теребила завязки передника.

— Чего тебе ещё? — спросил Сун Юньхао.

— Деньги, — прошипела лисица, сунув ему прямо под нос узкую девчоночью руку. Браслетов на ней стало, кажется, ещё больше. Под браслетами запястье обвивал старый шрам от ожога.

Сун Юньхао полез за пазуху и достал обещанные ей дополнительные пять лянов, завёрнутые в отдельную тряпицу.

Лисица внимательно пересчитала монеты. Её глаза изумлённо округлились.

— Надо же, — протянула она, — я уж думала, не дождусь своих денежек никогда.

— Это я тебя жду уже несколько дней. Где тебя носило?

— Не твоё дело. Занята была.

— А здесь ты чем занята?

— Подрабатываю, — сказала лисица, широко зевнув. — Хозяин сказал, у него одна служанка ушла помогать с похоронами или что-то вроде. Совсем теперь мне спать не даёт.

При свете дня вид у неё был безобидный. Девица как девица, сонная и хмурая. Правда, на месте хозяина постоялого двора Сун Юньхао взял бы такую на работу разве что от отчаяния: кто знает, сколько она в ближайшее время тарелок расколотит, если будет их так швырять.

Или хозяин имел на неё другие виды?

— Смотри, — сказал Сун Юньхао тихо, — если что выкинешь, я тебя зарублю.

— Я совсем, что ли, дура? Стану я сосать янскую силу у толстого старикашки! У него и сил-то никаких нет. Я ночью посуду перемывала.

— Как хоть тебя звать?

Она вытаращила глаза ещё сильнее:

— Чего?

— Я с детства иду путём клинка. Так что не бойся, не знаю я никаких заклинаний, которые подчиняют с помощью имени, и прочей ерунды. Я в них даже не верю.

Лисица фыркнула и потащилась в сторону кухни.

— Биси, — бросила она через плечо.

— А они есть, ты зря не веришь, — зашептал Чжан Вэйдэ. — Если знать имя, можно проклясть.

— Ну и зачем мне её проклинать? Если не начнёт дурить, плевать мне на неё.

— Брат Сун, — спросил Чжан Вэйдэ задумчиво, подцепляя в миске цзяоцзы, — а ты рассмотрел, сколько у неё в истинной форме было хвостов?

— Если ты забыл, как раз тогда Падалица пыталась тебя убить. Мне было, знаешь ли, не до лисьих хвостов.

— Вот я тоже не разглядел. — Чжан Вэйдэ печально вздохнул. — Несколько. Может, три.

— Немного. Она молодая.

Сун Юньхао взял палочки тоже, но есть не хотелось, а от запаха соуса даже чуть тошнило. Пустяки: он мог не есть и по неделе без всяких последствий. Он отодвинул тарелку, налил себе чаю, поглядел, как Чжан Вэйдэ осторожно и часто, как зверёк, обкусывает цзяоцзы. Надо бы на свежий воздух — ещё бы водился в затхлом, туманном осеннем Хугуане этот свежий воздух.

Но прежде…

— Нужно поговорить, — сказал Сун Юньхао, и Чжан Вэйдэ, сбившись с частого, но размеренного ритма, чуть не поперхнулся, но тут же подобрался и сел прямо. — Ты твёрдо решил так и таскаться за мной?

— Да, — выпалил Чжан Вэйдэ мгновенно.

— Даже не подумал.

— Я подумал. Я несколько дней всё думал. Это, знаешь, будет только на пользу для нас обоих. — Чжан Вэйдэ аккуратно сложил палочки, потупился и стал разглаживать рукава. — У меня не очень хорошо получается выживать в одиночку. Ты намного сильнее и опытнее меня. Но я могу тебе помочь, когда у тебя случаются приступы. Они ведь будут ещё?

— Да.

— Тебе слишком опасно оставаться в одиночку, когда у тебя приступы.

— Так понравилось быть сиделкой? — усмехнулся Сун Юньхао.

— Вообще не понравилось. В прошлый раз я чуть с ума не сошёл от страха. Но это всё ещё лучше, чем быть одному. Только я так и не знаю, когда тебе становится плохо. Ты сказал, по ночам, — но ведь не каждую ночь?

— Примерно восьмого числа каждого месяца и потом в двадцатых числах.

Чжан Вэйдэ глубоко вздохнул — он всегда собирался с силами перед каким-нибудь очередным вопросом, особенно когда боялся спрашивать, но любопытство вынуждало.

— Разве яд может так действовать? Я, конечно, знаю про всякие десятидневные яды и всё такое, но это ведь выдумки?

— Про яд я сказал тебе просто так… На мне заклятие.

— Нечисти?

— Моего ордена.

— Но зачем ордену…

— В наказание.

— Это… — Чжан Вэйдэ растерянно покачал головой, — слишком жестоко. Они могли б обойтись, я не знаю, кнутом. Да они и так уже тебя выгнали!

Сун Юньхао не ответил. Чжан Вэйдэ тряхнул головой ещё раз, встревоженно сплёл пальцы на коленях, но больше уже не сказал ничего.

— Если мы пойдём вместе, — проговорил Сун Юньхао наконец, — ты должен меня беспрекословно слушаться.

— Нет, — ответил Чжан Вэйдэ так же быстро и решительно, как перед тем отвечал «да».

— Что ты сказал, глупый мальчишка? Я тебя вдвое старше.

— Я, например, не люблю чёрное. Если ты вдруг велишь мне носить тёмные вещи, я их не стану носить. Или вот еда…

— Я говорил про охоту на нечисть, а не про халаты! Мне плевать, какого цвета у тебя халат. И еду себе бери любую, — Сун Юньхао вспомнил про пирожные и прибавил сухо: — в разумных пределах.

Чжан Вэйдэ закатил глаза:

— Мне не нравится это дополнение. Мы по-разному понимаем разумность. И ты не умеешь считать. Сколько тебе, ну, двадцать семь?

— Двадцать восемь.

— Мне будет семнадцать на Большие снега. Где здесь вдвое?

— Ты!.. — Сун Юньхао гневно ткнул пальцем в воздух перед грудью Чжан Вэйдэ. — Ты всегда споришь из-за полнейшей ерунды! Ты будешь меня слушаться на охоте, или убирайся с глаз моих.

Чжан Вэйдэ кротко заулыбался:

— Про охоты я не спорил.

— И мы уйдём из Хугуана. Только прежде соберёмся в дорогу.

— Как скажешь, брат Сун. Я с удовольствием пойду куда угодно. Разве что перед зимой лучше, наверно, не ходить на самый дальний север.

— Я думал пойти в Иньчжоу.

— Это к юго-востоку? Вот и славно, пойдём в Иньчжоу. Тебя так раздражает орден Гао?

— Не раздражает, просто… — Сун Юньхао прикрыл глаза. Вспомнил невесомое тело на руках. Другое тело, подвешенное к стене кособокого лесного шалаша, — с ним тварь возилась долго и переделала куда сильнее.

Вспомнил мелкого, не старше Чжан Вэйдэ, парнишку, долго блевавшего в грязь. Прозрачные застывшие глаза одного из старейшин. Чавкающие звуки лопаты, которая вгрызалась в мокрое, гнилое. Ученики ордена Гао быстро подрастеряли спесь: конечно, в этом городишке даже отделение их ордена оказалось довольно жалким, но их всё равно было много, они были куда сильнее, чем Сун Юньхао в одиночку, и он в нетерпении кричал на всех вокруг, ругался коротко и грязно, твердил: скорее, скорее.

После трупов в лесу орден Гао смотрел на Сун Юньхао уже не как на предателя, а как на призрака, возвещающего смерть. Он не знал, что хуже.

Ему надоело копать.