— Не бойся, — сказал Чжан Вэйдэ. — Я же не отберу её у тебя. Я только в лошадок играю. Просто моя последняя лошадь немножко… расплавилась.

Кукол вообще-то он себе тоже шил в детстве — похожих, из обрывков ткани, только иногда ему доставались ткани подороже. Правда, что ли, добродетельные чиновники ужасающе бедны? Но платье выглядело дорого.

— Мы хотели погулять, — пояснила Пин-эр.

От кашля её голос звучал хрипловато и неожиданно взросло. Он-то ждал, что она пищит, как мышка.

— Я тоже.

— Ты же не обулся, — заметила Пин-эр с некоторым осуждением. Сама она, несмотря на ранний час, была одета и даже причёсана довольно тщательно.

Чжан Вэйдэ покачал туфли в руке.

— Не хотел будить брата.

— Сбежал.

Вот уж не по годам проницательна. Что значит, дочка судьи.

Но тут она прибавила совсем уж детское, странное:

— Моя кукла тоже ночью убегала.

— В окно улетела?

— Сестрица Ло говорит, окна надо закрывать. Может, уползла под дверь.

— Но теперь ты её нашла? Где?

Пин-эр указала подбородком на перила. Подумав, спросила:

— Ты тоже заклинатель?

— Конечно.

— У тебя нет меча. У того дядюшки очень большой клинок, а у тебя вовсе нет.

— Не все заклинают мечами. У меня есть талисманы. Вот гляди!

Он показал ей простой талисман: знак «огонь» над знаком «гуй», пламя, побеждающее призраков (он не особенно впечатлил Пин-эр), а потом — глупенькую безделушку, которую смастерил вечером для смеха. Весь узкий лист бумаги был густо исписан словом «сладости».

— Очень полезная штука, — заверил Чжан Вэйдэ. Пин-эр только равнодушно глянула на бумагу. — А ещё я умею гадать. Только мне лень искать черепаший панцирь. Хочешь, погадаю тебе по руке?

Пин-эр вновь на миг высунула из рукава ладонь, теперь левую, без куклы, но тут же передумала.

— Отец говорит, это всё обман, — сказала она, и её голос слёзно дрогнул. — Ловкач Мяо тоже так дурил народ. Талисманами разными.

— Почему? Я не знаком, конечно, с Ловкачом Мяо, но вообще способности заклинателей — не обман. Разве сестрица Ло не защищала тебя в лесу?

— У сестрицы Ло меч.

— Ладно, не огорчайся. Я тебя не заставляю гадать. — Чжан Вэйдэ положил туфли на пол и обулся. Нога ныла совсем чуть-чуть. — Я пойду ждать завтрак.

Подумав, он решил, что предлагать ей пирожное бессмысленно — всё равно она с ним не пойдёт.

— Рада, что скоро приедешь к своей тётушке? Может, она уже сегодня вернётся из монастыря.

Пин-эр неопределённо повела плечом. Впрочем, на её месте он бы тоже не проявил восторга, оказавшись у занудной набожной тётки, которую она, может, прежде даже никогда не видела. С другой стороны, любая тётка лучше, чем болезнь и медленная смерть от удара тёмной ци.

Чжан Вэйдэ вдруг пришло в голову, что она осматривается в поисках мстительного духа или его следов. Хочет проверить, безопасен ли постоялый двор.

— Пин-эр! — окликнул он девочку, которая уже направилась к своей комнате. Она обернулась, но не сразу. — Ты слышала вчера песенку?

— Это ветер, — прошептала Пин-эр испуганно, и он немедленно понял, что это значит «да».

Про ветер, должно быть, ей говорила Ло Мэнсюэ, пытаясь успокоить. Ло Мэнсюэ тоже была глуха к звукам, которые ночью издавала нечисть.

— А духа разбойника видела?

Пин-эр покачала головой, очень вежливо сказала: — До свидания, — и закрыла двери комнаты за собой. Даже, кажется, на засов.

Чжан Вэйдэ забрал у А-Ли таз с водой для умывания и тоже вернулся к себе. Сун Юньхао, как ни странно, уже встал и мрачно глядел из окна на реку.

Солнце вставать не собиралось.

Сун Юньхао, конечно, тут же спросил:

— Ты куда делся?

— Ходил за водой. — Чжан Вэйдэ водрузил таз на стол и задумался, стоит ли рассказывать про свои предположения сейчас или ещё раз их перепроверить. Советоваться он не привык, и Сун Юньхао, упёртый, как осёл, вчера его слушать не хотел, но всё-таки…

— Умывайся, — сказал Сун Юньхао, не оборачиваясь.

— Что-то не так с построением?

— Всё так… Ещё дня три продержится даже без вливания новых сил. Слушай, Ло Мэнсюэ с барышней Сяо из уездной столицы приехали — значит, въезжали через восточные ворота?

— Да. А с восточными воротами что не так?

— Да что ты заладил, «не так» да «не так», отлично всё с воротами, за ночь, поди, не рухнули. Думаю, куда делась это тварь. — Сун Юньхао высунул голову подальше из окна. — Вроде вчера она в другую сторону побежала, но не уверен: я её даже не видел толком.

Чжан Вэйдэ поёжился, вспомнив тошнотворный голосок, читавший в ночи нараспев считалочку, голосок, похожий и вместе с тем ужасно непохожий на детский. Отчего-то вспомнились ожившие марионетки чёрного колдуна, про которых Чжан Вэйдэ читал в древней летописи: они танцевали и пели для императора, наверное, таким же странным голосом. Но те марионетки не убивали.

— Ночью оно пришло с востока, — Чжан Вэйдэ вспомнил, как тьма медленно перетекала от одного дома к другому: он уже хорошо знал улицу, мог представить все здания вокруг постоялого двора и вообразить картину, даже не видя, как существо двигалось.

Он сказал уже вслух:

— Да, оно двигалось! Ты меня надоумил. Всё время шло вперёд. Может, оно и попыталось к нам залезть, но, как наткнулось на ваше построение, уползло дальше. Оно очень медленное.

— Это хорошо, — пробормотал Сун Юньхао. — Хорошо бы оно вернулось в логово.

Больше он ничего не сказал и за чрезмерно ранним завтраком тоже просто смотрел в тарелку, только, когда Чжан Вэйдэ в нетерпении подавился чаем, хлопнул того ладонью по спине и мрачно вздохнул.

— Пин-эр говорит, у неё кукла ночью убежала, — выпалил Чжан Вэйдэ, прокашлявшись.

— Ты надо мной издеваешься?

— Нет, послушай: я бы и сам решил, что это всё детские игры, но чашка-то у меня тоже вчера убежала.

Сун Юньхао отодвинул тарелку с почти не тронутой едой и спросил сухо:

— Что она ещё тебе сказала?

— Что не верит в мои талисманы и гадания. Но дело даже не в том, что именно она сказала, просто, знаешь, мне кажется…

— Она разговаривает? А то я уже решил вчера, что она, может, от рождения дурочка или от страха слегка умом тронулась.

— Она хорошо разговаривает. Но мне кажется, она не умеет читать. И лицо у неё загорелое, прямо как у тебя. И ещё…

С шумом распахнулись двери постоялого двора. Сун Юньхао стремительно встал. Какая-то девочка-подросток, одних лет с А-Ли и, видно, её подружка, влетела внутрь, комкая в руках пёстрый платок. Маленькая служанка выбежала из кухни, девочка с платком зачастила, задыхаясь, что-то неразборчивое, но А-Ли разобрала и тоненько завыла. Обе они одновременно упали в объятья друг друга.

Женщина добежала позже — тучная, хоть и нестарая ещё, она обморочно повисла, цепляясь за дверь. У Да бросился помочь, но она оттолкнула его руку.

Чжан Вэйдэ подумал вдруг: кому из двух девочек она доводилась матерью? Или девочкам она просто какая-нибудь тётка, а мать только другому ребёнку — пропавшему ребёнку?

— Бессмертный господин! — закричала женщина. При виде Сун Юньхао она снова набралась сил и, протиснувшись между столов и лавок, повалилась перед ним на колени. — Бессмертный господин, умоляю!

Сун Юньхао молча стиснул посеревшие губы.

***

Он знал, что увидит в их доме.

Это была дешёвая цирюльня, но он видел подобные дома десятки, даже сотни, наверное, раз: рыбацкие хижины, лавки, изредка — богатые усадьбы. Все они до единой слились в голове Сун Юньхао в одну серую комнату, где женщина рыдала над пустой окровавленной колыбелью.

Здесь крови не было, но одно лишь её отсутствие не было добрым знаком. Слишком много тёмной ци.

Ребёнок наверняка был мёртв. В лучшем случае, он умер в своей постели, не успев толком проснуться. О худшем думать было некогда.

Сун Юньхао настежь распахнул окно спальни, взмахом руки всадил Гунпин в самую сердцевину тьмы.