— Как будет угодно вашей светлой воле, мой добрый повелитель.
Феликсу показалось, что старик в одночасье постарел еще на несколько десятков лет. До этого быстро передвигающийся, сейчас он шел, сгибая спину и трясся всем телом. Его кожа стала бледной, и казалось, что он вот-вот упадет в обморок. Но одного взгляда королевы, которая молча посмотрела на своих слуг, хватило, чтобы к старику подоспели двое сильных юношей, которые подхватили его под руки, помогая тому идти дальше.
Не спеша, они стали подниматься по украшенной драгоценностями лестнице, направляясь к темному входу в храм, из которого веял приятный ветерок, колышущий невесомые занавески, которые своими плавными движениями будто бы заманивали к себе, как руки южных танцовщиц из Старых Городов. Сахимэль вместе со своей матерью медленно поднимались вслед за старостой, не обращая внимания на прикованные к ним взгляды жителей деревни, которые теперь разом побросали все свои повседневные дела. Феликсу даже стало немного не по себе от их одинаковых выражений лиц, в которых теперь, помимо страха и благоговения перед внезапно посетившим их правителем, просматривалось еще и странная тревожащая черта. Феликс подумал, что они похожи на статуи священнослужителей, которые сурово смотрят на грешников, когда те приходят исповедоваться в храм. Возможно, что эта деревня действительно была некой общиной монахов, которые присматривают за одиноким святилищем.
— Что это за место? — спросил Феликс у настоящего Эна, но тот уже успел подняться по ступенькам и не услышал его вопроса.
К тому времени, когда маленький никс поднялся наверх, испуганного старосту уже подвели к проходу внутрь. Без каких-либо слов, старик просто указал трясущимся пальцем на темный вход. Теперь, помимо приятного ветерка и журчания воды, Феликс стал улавливать безмятежную мелодию, которая была такой тихой, что не воспринималась ушами, а казалось, просачивалась прямо в его мысли.
Еще раз взглянув на испуганного старика, Сахимэль хотел было уже войти, но его остановила одна из рук матери.
— Будь осторожен сын мой. — тревожно проговорила она, но король лишь смахнул ее руку, даже не удостоив ее взглядом.
Подойдя к радужным занавескам, он отвел их в стороны и прошел внутрь. Каа, Феликс и настоящий Эн последовали за ним. И первое, что они увидели, было просторное светлое помещение ярких живительных оттенков. Вдоль всех стен, за исключением основного прохода, тянулся канал, наполненный чистой водой. В нем росли всевозможные цветы и плавали экзотические рыбы, рядом с которыми порхали такие же удивительные птицы. Весь пол был усыпан разноцветными лепестками, которые кружили в плавном танце, и создавали таким образом сложные многоцветные узоры, которые не могли быть обычным совпадением форм. Складывалось впечатление, будто какая-то божественная сила управляет ветром, и тот рисует с помощью лепестков и цветного песка множество неизвестных символов, которые постепенно сменяли друг друга в этом удивительном и медленном хороводе. В центре же помещения, окутанная солнечным светом, сидела женщина с такими белыми волосами, что Феликсу стало больно на них смотреть. Но его глаза быстро привыкли к этой неземной белизне, и он отметил, что женщина была очень красива. Ее бледную кожу так же украшали характерные для ильвов и сифов золотые узоры, а глаза были жемчужно-серого оттенка. Она была одета в черное длинное платье, что придавало ей сильное сходство с зоарийцами. Еще сильнее Феликс забеспокоился, когда увидел, что сидит она перед стеклянным алтарем, на котором лежало тело какого-то старика.
Глядя на женщину, Феликс увидел, как Сахимэль медленно подходит к ней, словно настороженный охотник, который хочет схватить живьем белоснежного лебедя. И еще раз Феликс поразился сходству этой молодой женщины с зоарийцами, и ему в голову закралась мысль, что это могла быть их принцесса или какая-нибудь верховная жрица. А тем временем взгляды как короля, так и его двойника, были прикованы к молодой женщине, и оба смотрели на нее так, как если бы другого мира для них и вовсе не существовало. Не отводя глаз, Сахимэль поднимался по ступенькам, даже не глядя под ноги. Эн же просто уселся на одну из ступенек, все также не сводя золотых глаз с женщины.
Медленно подойдя к стеклянному алтарю, король, наконец, оторвал околдованный взгляд от бледнокожей женщины, и теперь внимательно смотрел на старика, который лежал, укутанный покрывалом из цветов. Приглядевшись внимательнее, Феликс отметил, что хоть тот человек и был невероятно стар, его серебристые волосы все еще были пышными и ухоженными, и водопадом спадали по краям алтаря. Так же Феликс увидел все те же золотые узоры, которыми была испещрена морщинистая кожа незнакомца. Наверное, когда-то он тоже был очень красивым, но время его не пощадило. Иссохшие руки были сложены на застывшей груди, отчего становилось ясно, что этот старик уже был мертв. Сахимэль же тем временем провел рукой по золотым узорам на бледном лице старика, а затем взял в руку одну из седых прядей и пропустил ее сквозь пальцы.
— Почему у недостойного смертного на теле небесные знаки? — проговорил он, вновь направив взгляд на молодую женщину.
В этот момент к нему поднялась Каа, которая тоже стала с хмурым интересом рассматривать мертвое тело, лежавшее на алтаре.
— Божественные таби. — тихо проговорила она, также, как и сын, проводя пальцем по золотым узорам на морщинистой коже мертвеца. Внезапно ее взгляд просиял, а на лице появилась смесь понимания и злого веселья. — Этот ничтожный старик… Это Валь-Зоакир, правитель Зерзуллы.
— Того смрадного болота? Иногда я жалею, что потратил столько сил на присвоение тех земель. — Сахимэль снова кинул быстрый и презренный взгляд на бездыханное тело. — И как такое может быть, что бессмертный правитель вдруг состарился и умер, как обычный ничтожный человек?
— Не думай, что все было так же, как и сейчас, мой дорогой сын. — на лице Каа все еще было жестокое ликование, но теперь к нему примешалась и толика грусти. — Когда-то Зерзулла была процветающим местом, величайшим из садов Аина, в котором обосновались наши предки. Это было райским местом, и родиной мудрых звездочетов и волшебных аркалийских сорок. И правил этим местом Валь-Зоакир, один из королей ильвов. А это, — Каа осторожно приподняла правой рукой подбородок женщины, а второй правой рукой отвела от ее лица белоснежную прядь, — а это никто иная, как его дочь — принцесса Лушаиль.
Женщина-зоарийка, которая сидела, подложив под себя ноги, смотрела на Каа совершенно невинным взглядом, но при этом в нем не было ни слабости, ни страха. Феликс подумал, что именно такой взгляд должен был быть у Силестии-Искупительницы, когда ее схватили палачи безумного императора. Было невозможно разгадать, о чем она думает, при этом складывалось впечатление, что эта прекрасная женщина может читать мысли. Может быть поэтому она и не показывала страха, так как знала, что ей не причинят вреда? Феликс заметил, как золотые зрачки короля быстро посмотрели на красивое лицо принцессы и тут же вновь отпрянули в сторону, будто Сахимэль боялся слишком долго смотреть на нее.
— Ты так и не ответила на мой вопрос. — холодно проговорил он. — Почему бессмертный умер?
— Все из-за своей дочери. — Каа выпустила лицо Лушаиль, и отойдя в сторону, сложила обе пары рук у себя на груди. — Ходили слухи, что принцесса Зерзуллы родилась с великим недугом, и ей была предначертана смерть и забвение. Но, по-видимому, царь райских садов не пожелал мириться с судьбой, и отдал свою жизнь в обмен на ее.
Лушаиль все еще сохраняла невозмутимое спокойствие, хотя из ее серых глаз по щекам скатились несколько хрустальных слезинок. Наступила долгая пауза, и было слышно лишь как плещутся разноцветные рыбы, медленно течет вода и порхают райские птицы. А также Феликс до сих пор слышал ту ласковую мелодию, которая наполняла его разум. Теперь ему казалось, что она исходит от ветров, которые гоняют по полу пестрые лепестки. Настоящий же Эн до сих пор сидел в стороне и не отрываясь смотрел на зоарийскую принцессу, тогда как Сахимэль всячески избегал смотреть на бледнокожую красавицу. В конце концов он повернулся и зашагал к выходу.
