Феликс видел, как больно Дэю об этом говорить. Пастух устало подался вперед, всем весом облокотившись на свой посох, изгорбив спину.
— Если ты не хочешь, то… — начал было Феликс.
— Нет!
Тут Дэй выпрямился, и от его возгласа пламя костра на миг яростно вспыхнуло, разлетевшись в стороны снопом алых искр, но никому не причинив вреда и даже не разбудив.
— Сейчас я буду с тобой до конца, пройду в проклятую землю вместе с остальными. И да будет так. Может быть я напомню себе, для чего я существую, и что я совершил.
Феликс не хотел больше видеть Дэя в таком изможденном состоянии, и поэтому решил отойти от темы того, что их ждет впереди, и стал быстро искать чем-же ее заменить. Его взгляд упал на спящего Эна, и он вспомнил о том, о чем совсем недавно размышлял.
— А что наш загадочный друг-ювелир? — спросил он, все еще не сводя пристального взгляда с Эна. Феликсу почему-то казалось, что тот может проснуться в любую минуту. — Он тоже один из твоего народа?
— Нет, он человек. Ну, по крайней мере мне так кажется. — ответил Дэй, и голос его растерял горечь, наполнившись блаженной теплотой. — Да и я сам не могу называть себя небожителем, так как почти растерял всю связь с тем миром и память о своем прошлом. Что же до Эна, то он с самого начала знал, кто я такой. На самом деле мы дружим уже давно. Слишком давно, для обычного человека. И, как бы странно это не звучало, Эн знает кто я такой, а вот я совсем не представляю, кем он может являться.
— Ты же сам только что сказал, что он человек. — удивился Феликс.
— Ну да, он смертный. Думаю, он один из кирэ, или по крайней мере их далекий родственник. Одно могу сказать точно — лет ему столько, что хватит разделить между всем оставшимися нашими друзьями. Не буду скрывать, порой я чувствую с ним родство, но не могу уловить, в чем оно заключается. Может быть в его силе — он ведь, как ты уже заметил, тоже может подчинять себе огонь.
— И ты столько лет не решался его спросить? — поднял брови Феликс.
— Мне не было дела до его тайн. — хмыкнул Дэй. — Но, может быть ты попробуешь добиться от него ответов. Наш друг, как и все тут, тоже что-то скрывает.
— Добьешься тут ответов с вами, как же. Скорее птицы зароются в землю, а рыбы полетят в небеса, чем я получу правду. — насупился Феликс.
Долгое время они сидели молча, наблюдая как горит костер, но Феликса все равно снедали множество вопросов, и он решился задать еще один.
— А те волшебные земли, ну, Святые Уделы, какие они? Это ведь их нам показала тогда небесная таблица?
Дэй еще немного помолчал, будто бы и не слышал вопроса, а затем твердым голосом проговорил:
— Как я уже сказал, память моя давно завяла и искрошилась. Я не помню места, где я родился. Я даже не могу вспомнить как выглядят лица моих дорогих братьев. Лишь некоторые воспоминания живут во мне, и я каждый день стараюсь их сохранить, и с каждым разом это становится все труднее сделать. Но в ту ночь, когда скрижаль явила видение, я на мгновение будто прозрел, и снова вспомнил свою былую жизнь. Ты тогда тоже был рядом, и видел все своими глазами. Так что ответ на твой вопрос уже тобою дан.
Снова наступила пауза, после чего Феликс произнес:
— Но твоя огненная сила… она просто потрясает воображение. С таким-то спутником как ты мы можем не бояться зургалов, и вообще никого. Прорубим себе путь прямо через вражье воинство!
— Когда-то, в давние времена, я бы без колебания так и поступил, мой дорогой друг. Вскочил бы на коня, и вклинился в ряды врага, круша их налево и направо, не думая не о чьих жизнях. Но сейчас я не тот что прежде, да и сила моя — лишь эхо былого могущества. Но если уж выбора у нас другого не будет, то я вновь возьмусь за меч, и да простят меня все добрые силы за этот проступок. Но, к счастью, пока что мы можем обойтись и без этого, и я хотел бы, чтобы так было и впредь.
На этом Феликс решил пока закончить расспрашивать Дэя, хотя он узнал совсем не так много, как хотелось бы. Его стало быстро клонить ко сну, и он лег на разложенный плащ, а Дэй занял его место на посту рядом с уже догорающим костром.
Утро третьего дня выдалось темным и неприветливо холодным. Казалось, что вот-вот должен пойти ненастный дождь, и небо было затянуто тяжелыми черными тучами. Но ветра, предвещающего грозу, не было, и все казалось таким-же спокойным и тихим, как и вчера. Феликсу даже показалось, что эти мрачные тучи настигли их еще вчера, но из-за вечернего сумрака он их не заметил. Одно лишь место было на небе, где тучи не клубились, и это была, конечно, черная звезда, которая разгоняла даже эти плотно клубящиеся серые тени. И самое страшное, что путь они теперь держали прямо к ней, следуя за длинным темным мечевидным лучом, который указывал им путь.
Вскоре земля под их ногами стала изменяться и переходить в более угрюмые тона. Быстро, будто двигающиеся картинки в шкатулке шарманщика, зеленая трава поменялась на истрескавшеюся, голую и безжизненную почву. Зеленые насаждения сменились острыми колючками, засохшими вьюнами и другими безобразными растениями — кривыми и больными. С каждой пройденной лигой небо меняло свои светлые краски, становясь все более алым, и все вокруг так же приобретало подавляющий красный оттенок. Все чаще стали попадаться уродливые идолы, и чем дальше, тем страшнее становились их образы. Наконец, спустя несколько часов пути, они увидели первого распятого человека, который давно уже умер, и вороны уже растерзали его труп, оставив лишь несъедобные останки.
— Скоро будет наш пост. — объявил Эскер, стараясь придать своему голосу ободряющие нотки. В этот раз он снова возглавил колонну, ведя остальных через глубокие овраги и земляные насыпи, в обход главной дороги. Не прошло и часа, как на горизонте появился голый и редкий лес из сухих прямых деревьев, но как только они преодолели еще несколько серых холмов, то стало понятно, что это вовсе не лес, а бесчисленное множество высоких деревянных столбов. Феликс не сдержался от ужасающего возгласа, а Соль под ним недовольно повела гривой, когда они подъехали вплотную к этим сооружениям.
— Спаси нас Всеблагая Искупительница. — сокрушенно пробормотал Феликс, глядя перед собой на ужасающие сооружения. — Воистину, в этой раненой земле царит лишь одно зло.
Почти на всех верхушках этих высоких, покосившихся столбов располагались большие деревянные колеса, к которым были привязаны растерзанные трупы. Земля вокруг этих кольев так же была усеяна кровавыми останками и костями, гнилыми досками и пеплом. Со столбов свисали испачканные рваные одежды, и легкий ветер трепал их, словно жуткие знамена. Вокруг была застывшая, наводящая ужас тишина, и лишь время от времени издалека доносилось каркающее эхо, или скрипели колеса, движимые все тем же воющим ветром, а порой и лай дикий собак, дерущихся за еще съедобную добычу.
— Приготовься, мы встретим еще много таких мест. — угрюмо сказал ему Эскер.
По прошествии еще некоторого времени, Эскер свернул в сторону небольшого поселения, которое расположилось у одинокой скалы, вырывающейся из-под земли, словно морда выныривающего из воды кита. Там, под ее тенью, и находился местный штаб Железных Масок. Встретили их отряд сухими словами. Казалось, что ни у кого из местных наемников нету сил на радостные речи и теплые приветствия. Поговорив немного со здешним руководителем, Эскер вернулся к остальным.
— Если боги будут к нам добры, то скоро уже должен прийти наш провожатый. Рольф пошел за ним в город. — рассказал он, проверяя, хорошо ли закреплены на седле его ножны с мечом. — Надежнее будет подождать их тут, раз уж нам выдался такой шанс.
Феликсу совсем не хотелось долго торчать в этих лишенных всякого добра местах. Ему натерпелось поскорее покинуть эту мрачную, наводящую отчаянье и страх, землю. Тяжелые тучи все еще клубились над их головами, и теперь они окончательно приобрели алый оттенок. И хоть солнце тоже пробивалось сквозь их густую пелену, бросая тусклый свет на выжженную землю, выглядело оно совсем не так радостно, напоминая красный диск, и не было от него привычного тепла. Повсюду, куда не посмотри, горели коптящие небо факелы, хотя света было и так предостаточно. И даже спутники Феликса будто бы стали более угрюмыми и нелюдимыми. Хольф больше не голосил свои песни, а Зено так и вовсе заперлась в своей передвижной берлоге. Единственными, кто не переменился, были Эн, Синох и Дэй. В Милу же вновь проснулись его прежние, фанатичные переживания.
