От этого вида Феликсу стало еще более противно, и он оглядел своих товарищей, дабы убедиться, что он не один такой. Но все остальные, кто был рядом, смотрели на врага безжизненными и хладнокровным взглядами. Эскер был в маске, поэтому понять его чувства было невозможно, а Синох с Эном и так никогда не показывали своих чувств. Даже Зено беспечно хмыкнула, будто глядела на унылую драку пьяных забулдыг.

Тем временем вражье войско уже почти приблизилось на расстояние полета стрелы. Как и сказала Унлаха, в их действиях прослеживалась строгая дисциплина, а поэтому они не стали сразу бросаться в бой, и выстроились ровными рядами перед деревянными стенами поселения. Их реющие на ветру знамена смешивались с черным дымом от факелов, но даже так можно было разглядеть на них вышитого «Придавленного», о котором Феликсу рассказывал Эскер, а также и другие, не менее жуткие изображения, самым безобидным из которых был рисунок головы с тремя красными языками, высунутыми изо рта. Противники заняли свои позиции довольно быстро, и пяти минут не прошло, как они уже стояли плечом к плечу, но нападать так и не спешили. Ведьмы тоже оставались крайне спокойными, ожидая действий противника, ведь главное для них сейчас было выиграть побольше времени, прежде чем подоспеет подмога. Феликс даже подумал, что все можно будет урегулировать переговорами, хотя, о чем можно было договориться с такими лишенными рассудка людьми, как Изеул?

И только Феликс об этом подумал, как сумасшедший грязный старик вышел вперед своего многочисленного войска, а рядом с ним появился еще один рослый воин. Сначала Феликсу показалось, будто тот натянул на голову шлем в форме лошади, но как только оба пикта приблизились к стенам деревни, маленького никса обуяла новая волна страха и отвращения, так как шлем на деле оказался настоящей мертвой головой лошади, пришитой к телу. Тут же Феликс приметил и рану на груди воина, которую оставил меч Эна. Рядом с Изеулом вышагивал его собственный, когда-то мертвый сын, а точнее его молодое тело, с пришитой головой убитого коня. Голова животного казалась безжизненной, а из ее выколотых глаз безостановочно текли ручейки алой крови.

— Святая Дева Искупительница, спаси нас от этого нечестивого вида. — прошептал Феликс, не сводя глаз с воскресшего Труцидара.

Пока он молился всем известным богам, Изеул остановился напротив отряда Унлахи, и подняв руку, начал говорить:

— Порождения забытых времен, много веков мои благородные предки чтили ваши законы и границы! Мы закрывали глаза на ваше богопротивное существо, и не стремились к кровопролитной войне! Всеблагое Чудо милостиво даже к таким несчастным тварям, как вы! И впредь мы обещаем не пересекать ваши границы, а взамен вы отдадите нам предателей и лжецов, которых вы укрыли на своей забытой земле!

Тут Изеул повернул голову назад и взглянул на кого-то среди красных воинов Алгобсиса, будто бы хотел посмотреть на реакцию того человека, и убедиться, правильно ли он все сказал. Феликс тоже посмотрел в ту сторону, и тогда увидел, среди закованных в кровавое железо воинов, женщину, восседающую на жутком подобии сказочного единорога, рог которого больше походил на закрученный ржавый гвоздь. Сама же женщина была не молода, но красоту свою еще сохранила, и еще больше в ней было благородной стати. Феликс вспомнил, что уже видел ее, когда покидал Ашур, а еще до этого и на лесной поляне, где на него напал один из зургалов.

— Смотрите, — прошептал он стоявшей рядом с ним Зено, кивком указав на женщину с длинными седыми волосами, — это, как мне полагается, и есть Моргайза?

— Да, это она. — мрачно подтвердила Зено. — Будет очень неплохо, если нам удастся одолеть ее тут, хотя, вряд ли она будет принимать участие в битве. Матушка моего господина не так искусна в битвах, как мне известно.

Тем временем окрестности наполнил властный, поражающий своей мощью, и не допускающий возражений голос королевы Шалунвье.

— Меня ли ты называешь предателем, ты, ничтожный раб собственных иллюзий?! Здесь нет богохульников, кроме вас самих, и если вы не покинете это место сей же час, то ваши тела навсегда останутся на этой земле! Выбор за вами!

— Горная владычица не смеет указывать путь праведникам! — возмущенно крикнул Изеул, выпучив свой единственный здоровый глаз. — Мы не побоимся выступить даже против твоего заклейменного народа, ибо нас ведет праведная вера! Мы не побоимся тебя, подземная королева!

— Тогда, может быть, ты побоишься меня? — вдруг раздался громкий и полный тайн голос маленькой Нананиль, и Феликс увидел, как та вышла из-за ворот в сопровождении своих охранников. — Две королевы — это не одна, вождь диких людей.

Феликс внимательно посмотрел на низенькую шутиху, которая в этот момент совсем не выглядела такой уж безобидной. В том, как она стояла, в ее голосе и движениях проснулось что-то древнее и грозящее опасностью, наполненное таинственной мудростью.

— Что она имела в виду? — проговорил Феликс, не сводя глаз с еще больше возмущенного Изеула, которого, похоже, испугали слова новой собеседницы.

— Только то, что вы сейчас услышали. — сказала Зено. — Ведь не думали же вы, что у арлекинов лишь одна королева?

— Так это… — начал Феликс, указав пальцем на маленькую фигурку среди рослых охранников.

— Нананиль Звонкая — повелительница рамуа. — просто ответила Зено. — Я и сама, признаться, недавно узнала об этом. Мне почему-то казалось, что она немного иначе выглядит. Все-таки она прапрабабушка королевы Шалунвье, и самая взрослая из всех арлекинов, а тут, получается, какая-то девчушка. Хотя, может быть с возрастом все арлекины теряют в росте и прибавляют в дурости, кто их знает.

— Ты тоже об этом не знал? — обратился Феликс к Синоху. — Ты ведь из этих мест, не так ли?

— Знал. — ответил монах. — Только вот толку говаривать вам про это не имело смысла. У кочевого народа кирэ свои цари, и они не имеют высокомерности в традициях, а поэтому с ними можно говаривать как с обычными людьми.

Пока они беседовали, Изеул все еще молча стоял, и видимо слова Нананиль всерьез встревожили его, поэтому он обдумывал свои дальнейшие действия. Снова посмотрев на Моргайзу, которая одарила его властным и уничижительным взглядом, он повернулся к Нананиль, которая, уперев руки в бока, ждала его решения.

— Те, кто не чтит посланцев Всеблагого Чуда, не достойны его милости! — выкрикнул он. — А посему мы смоем ваши грехи кровью и выжжем святым огнем!

Он выхватил меч, и с задних рядов затрубили рога, кони заржали и ринулись на стены, а вместе с ними в воздух поднялись сотни черных стрел, выпущенных врагом с задних рядов. Феликса охватила волна страха вперемешку с яростью, но не успел он сориентироваться, как вой труб и гул разъяренных голосов перекрыл другой, более мелодичный звук арфы. Горящие стрелы, которые летели на стены деревни, вдруг мигом рухнули вниз, а ряды всадников разом попадали на землю, схватившись за свои уши. В это же время из кустов на них накинулись дикие животные, разрывая и топча их корчащиеся в агонии тела.

Нананиль к этому времени уже отошла за высокие спины ведьм, которые, одновременно издали шипящий боевой клич, и выставив перед собой щиты, ощетинили копья, готовясь встретить новую волну страшных всадников с горящими факелами. Битва началась, и войско Изеула, словно беспощадные волны бушующего моря, накатывало на стены деревни, и каждый раз их теснили выпущенные с высоких насестов исполинские стрелы-копья, которые, порой, пробивали насквозь сразу всадника и его скакуна. Где-то внизу неистово ревел во всю глотку Хольф, рубя топором латников Алгобсиса, а Арель выпускал на волю яркие дуги молний.

Феликс в панике метался из стороны в сторону, не зная куда ему податься, пока откуда-то сбоку не появился отряд пиктов, которые смогли взобраться по незащищенному участку стены. Бой был недолгим, но все равно каждому досталось по противнику, а то и не по одному. Феликс даже опомниться не успел, как Эльзир в его руках разрубил пополам огромного верзилу, словно раскаленный нож масло. Зено ловко расправилась с двумя противниками, метнув в них пузырьки со взрывчатым зельем, а Синох раскроил черепа еще двум дикарям, скинув их тела на головы лезущих снизу врагов.