Внимательно выслушав Феликса, ведьма переложила в его руки меч, а затем сказала:

— Имя ему Эозаль и Эльзир — это на арлекинском; на нашем же, древесном — Эхишис; а на общем, кальдерийском — Звездорожденный. Изначально он никем не был откован, и никому не принадлежал. Когда-то он упал с неба с рассветной звездой, и хранился в ее каменных ножнах. Затем им владели прославленные герои и великие цари. Видишь, у него нет ножен, и никогда не будет. За бесчисленные века он принял в себя множество таких же легендарных клинков…

Феликс слушал вполуха. После слов о царях, он почему-то вспомнил Арка, и в его памяти всплыла смутная картина, где тощий мальчуган вытаскивает меч из груды костей. Взглянув на железную рукоять, он только сейчас понял, что это был тот самый меч, которым когда-то владел первый претор юга. Но тогда, как казалось Феликсу, меч вроде бы был чуть длиннее.

— Что, простите? — переспросил Феликс, отрывая взгляд от темных узоров на лезвии меча. — Что значит «принял в себя множество клинков»?

Ведьма явно не поняла вопроса, и повернулась к своим древесным подругам за советом. Перекинувшись с ними парой коротких фраз, она снова повторила то, что сказала.

— Эльзир не был рожден в земных кузнях, но не раз перековывался в наших древесных чертогах. — раздалось за спиной Феликса еще одно запредельное эхо.

От неожиданности Феликс чуть не выронил сверкающий клинок на землю. Он резко повернулся, и еще больше изумился, когда увидел новую собеседницу.

По ее виду было понятно, что она была главой этой деревни, так как на ней были надеты пышные наряды, а ее серебряные косы, которых было две, доходили чуть ли не до земли, и переплетались между собой. На голове же был солнцеподобный кокошник из сот, в которые были вправлены драгоценные камни. Да и сама она была на целую голову выше своих подопечных. Приблизившись к Феликсу, она изящно протянула длинные руки, и так же, как и остальные ведьмы, бережно провела пальцами по сверкающему лезвию. Сделав это, она обратила свой немигающий взор на Феликса.

— Мое имя Унлаха, и я предводительница этой небольшой древесной общины. — сказала она потусторонним голосом.

— Очень приятно, госпожа Унлаха. — поклонился Феликс. — А меня зовут Феликс, если вам так угодно. А это… — он обернулся, чтобы представить остальных, но все его спутники уже успели разбежаться кто куда. На месте был лишь Серафиль, который уже, как подозревал Феликс, был знаком с аркалийскими ведьмами. Он тоже учтиво поклонился, приложив руку на сердце. — Впрочем, не важно. — немного растерянно закончил Феликс. — Мы тут толковали о именитых мечах, как вы слышали. Вот ведь, а я и не знал, что у меня в руках такая ценная вещица. Вы, как видно, о нем много чего знаете. Сам я больше по другим сокровищам, хотя оценить красоту умело выкованного клинка тоже в состоянии. Пусть и не так хорошо, как вы.

— Вижу, что слова ваши идут от чистого сердца. — проговорила Унлаха и подалась вперед. — Вы позволите? — и не дожидаясь разрешения, она ловко, всего лишь двумя пальцами, вытянула из ножен Феликса арлекинский клинок, который был поврежден одним из вороньих всадников. — Работа Салавье. — проговорила она, уложив клинок на руки и внимательно изучая его. Другие ее подопечные тоже сгрудились вокруг, словно любопытные сороки, и, как и с предыдущим клинком, стали водить пальцами по черной ране, которую оставил обсидиановый меч. — Да, его руку я сразу узнаю. Хмм… Альвакир, значит. Хорошее имя.

— Вы узнали имя меча лишь взглянув на него? — приподнял брови Феликс. — Я вот даже и не знал, что он так назывался.

— А я не только смотрела на него. — спокойно ответила Унлаха. — И почему вы сказали, что он «назывался»? Этот меч по-прежнему так зовется.

— Так он ведь сломан, видите. — осторожно ответил Феликс, указав на черную трещину. Он понял, что подбирать слова касательно мечей нужно с большой осторожностью, а то вдруг чего ни того взболтнет, и поминай как звали — заварят в супе, как и говорил Милу.

— Клинок и правда поврежден, но не умер. — сказала Унлаха, обхватив пальцами трещину, словно ей хотелось услышать сердцебиение под этой раной. — Твой друг тоже истекал кровью, когда прошлый раз посещал нас. — она повела взглядом в сторону Серафиля. — Но сейчас он снова на ногах.

— Так значит его еще можно использовать? — задумчиво спросил Феликс, переводя взгляд с меча на ведьму.

— Мы можем его восстановить. — кивнула Унлаха, снова погладив клинок. — Но будет куда правильнее соединить Альвакир и Эльзир. Звездорожденный примет в себя этот меч и станет еще более крепким и смертоносным.

Феликс призадумался. Арлекинский клинок прослужил ему совсем недолго, но маленький никс успел привязаться к нему. Странное это чувство, Феликс редко испытывал такое — разве что к деньгам и другим, более приземленным ценностям. Меч, подаренный Хольфом, тоже был хорошим и лежал в руке как влитой, но при этом у него не было ножен и таскать его с собой было не очень удобно.

— Хорошо. — наконец согласился он, передав ведьмам сверток с мечом. — Вам все-таки виднее что к чему. Мне главное, чтобы было чем отбиваться от злодеев, особенно от зургалов с их каменными клинками.

— Шулгуры. — глаза-светлячки Унглахи вспыхнули злобным огнем, и она сильнее сжала кулак, в котором покоился меч. — Слезоскорбные клинки. Они богохульно были выдраны из каменных корней горы Вазураль, чтобы творить темные дела. Не удивительно, что Альвакир не выдержал их разрушающего напора. — взяв оба клинка, Унлаха замотала их в один сверток и передала подручным. — Чтобы извлечь священную сердцевину Альвакира понадобиться несколько дней, а пока можете остаться у нас. — сказала она, сложив руки на груди. — Времени у вас осталось немного, а может оно уже и вовсе упущено… — она медленно повела головой в сторону черной звезды. — Если так, то перерожденный Эльзир вам точно понадобится. Мы приложим все наши усилия, чтобы закончить работу как можно скорее. В любом случае, в ближайшее время слишком опасно идти к Могиле Зла, и тем более через тот город.

— Что вы имеете в виду? — насторожился Феликс. — Вам что-то известно про эту скрижаль? Ради всех святых, расскажите хоть вы, что это такое! Мы словно слепцы, пытающиеся переплыть море на ощупь — слышим волны, но не знаем, куда они нас приведут.

Унлаха одарила его мертвым взглядом, и на секунду остановила яркие зрачки на сумке со скрижалью.

— Мы живем не по тем же законам, что вы. — наконец ответила она. — И некоторые вещи, которые ценны для вас, нам безразличны. Мы были призваны для других дел, и в другие времена. И, чтобы не случилось, мы будем до конца защищать этот лес, и все, что в нем находится. Поэтому нас не волнуют дела людей. Я не владею ответами на все ваши вопросы, но одно могу сказать точно — та вещь, что хранится у вас в сумке, совсем не то, что вы полагаете. На самом деле это всего лишь материя, заготовка для чего-то иного. Для чего — мне не ведомо. Но, полагаю, что вы сами решите, что это будет за вещь, когда придет нужное время.

Феликс стоял, широко раскрыв глаза. Он даже и представить не мог что получит такой ответ. Все это время он полагал, что несет святую страницу из сокровенной небесной книги, которую, возможно, нужно вернуть на место, или прочитать, когда та явит свои тайны. А теперь оказывается, что это просто кусок божественной материи, из которой нужно скроить какую-то неведомую вещь. И как он это сделает, если у него даже навыков-то таких нет? Хотя, если брать в расчет все чудеса, творящиеся вокруг него, то никакие навыки и не понадобятся, и табличка сама собой превратится во что-нибудь эдакое. Но во что — непонятно. Феликс глубоко задумался, размышляя над тем, во что бы он превратил эту волшебную табличку. Вот ведь задачка, и не решишь сразу. Да и зачем ему это, когда было велено всего лишь отнести эту проклятую вещь на место! А тут вот что, оказывается, еще думать надо, что с ней потом делать.

— А что, простите, сделал Гелиос с предыдущей скрижалью? — обратился он к высокой предводительнице ведьм, которая все еще стояла рядом и с интересом следила за его размышлениями.