— Жаль, что мне выдалась не столь приятная дорога. — немного обиженно пробормотал Феликс. — Единственная картина, которую я увидел, привела меня в логово дьявольских созданий.

Наступила недолгая пауза, во время которой слышно было лишь треск костра.

— А у вас есть леди, господин Феликс? — нарушил тишину Милу.

Этот вопрос немного сбил настроение Феликса, и он даже растерялся.

— Ну… — протянул он, обдумывая ответ. — Была одна. Хотя нет, две.

— Это та, которая была в Меридиане?

— Что? О ком это ты? — нахмурил брови Феликс.

— Ну, та, которая бросалась в вас яблоками. — припомнил Милу.

— А-а-а… Мария. — наконец со смешком вспомнил Феликс. — Какая же это леди? Лиса — по-другому и не скажешь. Нет, мальчик, ту, про которую я говорил, звали Альвейт. Она жила неподалеку от меня, и в детстве мы часто играли вместе.

— И вы на ней женились? — Милу лежал на мягких шкурах, подложив под голову ладони. Вид у него был завороженный и мечтательный. Феликс приметил, что и остальные, кто сидел рядом с ними, навострили уши.

— Ну… это… Я собирался. — замялся Феликс. — Только вот… как бы так сказать, чтобы ты не подумал ничего такого. Меня, вроде как, арестовали. Совершенно необоснованно, хочу заметить! Ну а дальше переправили в Полларвейн, а затем, через Метеор в Яричку. А там уж я как-то пошел по миру.

— Значит, не женились? — раздосадовано проговорил Милу.

— Как-то боги не предоставили такой возможности. — развел руками Феликс. — А сейчас уж что, у нее, наверное, уж кто-то да имеется.

— А вторая? — напомнил Дэй. — Ты же сказал, что была еще одна.

— Ну да. — Феликс застыл, глядя на огонь. — Она…

— Как ее звали? — перебил Милу.

— Я не знаю. — помотал головой Феликс, все еще глядя на огонь. — Я видел ее в Белланиме, когда отбывал там срок. Она была Сакраментальной Девой.

— Кем? — непонимающе переспросил Хольф. Милу тоже нахмурил лоб в явном непонимании.

— Вы разве не знаете кто такие Сакраментальные Девы? — удивился Феликс. — Мне казалось, что о них все знают.

— Сакрамара… что? — попытался выговорить Хольф.

— Ну, святые, значит. — объяснил Феликс. — Они что-то вроде предводителей капелланов. У Белланимы они ведь тоже имеются, капелланы-то. Только в отличии от тех, что в Яричке, белланийские не носят оружие, и не вступают в настоящий бой. Точнее за них это делают оруженосцы, и мечи у них, скорее, как некий священный символ, и святые девы к ним не при каких обстоятельствах не прикасаются, да и вообще, ни к какому другому оружию в принципе.

— Да, я тоже много чего слышал про них. — кивнул Эскер. — Они ведь вместе со слепыми вдовами появились, так?

— В четвертом столетии, во время похода на Мидденхол. — кивнул Феликс. — Когда королеву-великомученицу Зулу схватили, то тела белланийских мужей и сыновей, с которыми она выступила в поход, вернули обратно в их город. Опечаленные таким горем вдовы облачились в доспехи своих любимых мужчин, и взяв в руки их оружие, пошли в отчаянный и безрассудный, не суливший никакой победы, поход на столицу империи. Но среди них, конечно, были не только те женщины, кто потерял своих родных. Много кто пошел вслед за тем переполненным горем воинством, в том числе и… — тут Феликс немного замялся, покосившись на Милу. — Ну… в общем, не совсем приличные леди из совсем не приличных мест. Но они, как и остальные, были преисполнены горем и жаждой освободить свою дорогую королеву. И когда это горестное войско разбила армия империи у стен Мидденхола, и когда свершилось Вознесение Силестии и Зулу, тогда и появились первые Сакраментальные Девы. Святое сияние, которое выжгло глаза белланийским вдовам, сделав из них великих мучениц, повлияло и на тех добрых леди из борделей, но немного по-другому. Их тела вновь стали невинными, а кожа изгладилась и перестала стареть, и волосы их окрасились в чистый белый цвет, какими бывают облака. Голос их тоже наполнился божественной красотой, но говорить они больше не могли, и лишь пели, наполняя сердца других людей храбростью. Но хоть время было больше не властно над их красотой, умирать они все равно умирали, как и обычные люди. С тех пор в Белланиме живут Сакраментальные Девы, которых готовят к этому титулу с самого раннего детства. Естественно, выбирают их не из тех неприличных домов, откуда вышли первые святые, но в качестве уважения к традициям, перед тем, как стать настоящей Сакраментальной Девой, послушница должна провести одну ночь в борделе. Конечно, тут стоит сказать, что никаких постыдных обязательств она там не выполняет, и просто сидит на кровати и молится. Да и бордели эти уже давно переделаны в храмы, так что ничего там такого плохого не происходит. Даже выпивки, и то нет. Про них, кстати, тоже есть строки в Одаороз.

Падшие телом, но все же любимы

Верой и сердцем неразделимы

С плененной царицей своей

…

Трубы завыли, мечи оголились

Печалью наполнив поля

И были там девы, что солнцем светились

И гимны святые трубя!

Напел как мог Феликс.

— Ну и напридумывают же своих этих ритуалов, понимаешь. — с ухмылкой проговорил Хольф. — Девы, песни… — он качнул головой — дескать вот какая глупость, а затем сделал глоток медовухи, которую он тоже где-то умыкнул по дороге в пещеру. — Нет чтобы как старый Хольф, почитать Короля-бога. Тому-то уж точно не нужны всякие эти ваши штуки-прибауки. Просто поднял кружку, — Хольф повторил озвученный жест, — да и выпил в его честь! — и с этими словами он покончил с остатками меда.

— Так что там с этой девой, о которой ты говорил? — поинтересовался Дэй. — Неужто покорил ее сердце?

— Чего уж там. — с печальной улыбкой проговорил Феликс. — Я просто видел ее, вот и все. Им запрещается вступать в брак, да и не так часто они появляются на свет. Ну, я говорю в том смысле, что они не покидают Призрачного Храма Силестии. Может поэтому люди, которые не так хорошо знакомы с белланийской верой, про них так мало знают. Белланима их очень ревностно стережет, можно даже сказать, что они самые что ни на есть святые реликвии. Но, стоит их хоть разок увидеть — и уже не отвести взгляда, и мысли еще долго будут возвращаться к ним. Это как наваждение.

Выслушав рассказ Феликса, Милу вдруг перевел взгляд на Эна.

— А у вас, господин Эн?

— Что «у меня»? — хмуро переспросил молодой ювелир.

— У вас есть леди?

Феликсу показалось, что после этого вопроса, все, как и он, затаили дыхание. Уж больно испытывающим стал взгляд Эна, которым тот одарил чрезмерно любопытного мальчишку. В его темных глазах блеснуло золото костра, и он мрачно проговорил:

— Все неправда.

— Что именно? — Дэй подался вперед и посмотрел прямо в глаза Эна, будто пытаясь в них что-то прочесть. Или наоборот, передать что-то без слов. Эн же ответил на его внимательный взгляд своим, не менее сильным.

— Любовь. Столько песен и сказаний про эту несокрушимую силу придумано, и все неправда. Разве любовь сильнее всего?

— А разве нет? — Феликс ощутил прилив негодования, хотя Эн сейчас казался даже страшнее и величественнее чем когда-либо прежде. — История про Флоренца и Лайтерию, Зигмура, Мив-Шера. Да даже история Силестии и ее Святых Вдов. Разве это не подтверждения силы любви?

— О какой силе ты говоришь, никс? — Эн посмотрел на него сверху вниз, задрав подбородок. — Ты называешь это любовью, но я вижу один лишь неотвратимый страх. Вот сила, которая испокон веков властвует над сердцами людей. Лайтерия, о которой ты сказал, пошла против воли отца не ради любви к смертному. Страх разлуки с принцем двигал ей, разве не так? Будь любовь сильнее страха, то никому из этих героев не пришлось бы страдать из-за долгой разлуки. Но все эти люди боялись физически потерять друг друга, стремились вновь быть вместе, и поэтому совершали подвиги, якобы ради любви, но на самом деле ими двигал самый настоящий страх. Любовь будет сильнее лишь тогда, когда двое смертных, мужчина и женщина, где бы они не были, будут счастливы, пусть и навечно разлучены.