— Тебе хорошо говорить, с подковами-то. — проворчал Феликс, поспевая за лошадью. — А мои подошвы такого путешествия могут не пережить.
Он еще долго сетовал на соль под его ногами, и на ту, что вела его неизвестно куда. Серые дюны вздымались и падали, а гора все больше нависала над ними своими лишенными выразительности пиками. В бледном свете, которым была окутана пустыня, даже кожа Феликса потеряла свой привычный цвет, и теперь была такой же серой и невзрачной. Пробираясь к горе, он вдруг вспомнил о таинственной женщине в черной одежде и длинными волосами, которую он видел в своем сне. Ему резко стало не по себе, вспоминая, что произошло потом. Феликс сильнее сжал в руках кинжал, готовясь в любой момент дать отпор мертвецким рукам, которые, как во сне, могли выползти из-под земли и утащить его за собой в ад.
Но время шло, а ничего не происходило, и сердце Феликса постепенно успокоилось. Гора становилась все ближе, и вот он уже смог разглядеть ее подножие, темное и каменистое, скрытое в тенях высоких пиков. Путешествие по соленой пустыне еще сильнее разожгло в нем жажду, и Феликсу пришлось развязать кувшин с каирнальским медом, который за это время успел оттаять. Чуть хмельной, с пряными травами и горчинкой, он приятно согрел нутро маленького никса. Убирая полупустой кувшин обратно, Феликс заметил, что Соль совсем не выглядит уставшей, и все так же бодро шагает к горе. Интересно, сколько лошади могут обходиться без воды? Или, может, она полизала снег, перед тем как отправиться за ним в колодец?
Вскоре они добрались до подножия гор, которое было сплошь усеяно крупными булыжниками и обвалившимися серыми громадинами скал. Феликс не видел ни прохода, ни чего-либо еще похожего на дорогу. Даже горных ручейков не водилось. Местность выглядела нетронутой и одинокой, но в то же время было в этом пейзаже нечто настораживающее взгляд. Прямо посередине Феликс заметил какие-то неяркие огоньки, похожие на далекое пламя свечей. Прошагав еще несколько минут по бурьянам из соли, он убедился в том, что у подножия и вправду горели свечи. Они стояли вразнобой на камнях и скалах, и будто бы окружали какую-то странную вещь, правильной геометрической формы. Подойдя еще ближе, Феликс понял, что этой вещью была большая и старинная картина. Она покоилась на алой ткани, очень плотной и в тоже время невесомой, струящейся по камням, словно вода. Все это напомнило Феликсу какой-то древний алтарь, на котором проводят запретные ритуалы в честь первобытных богов. На самой же картине были изображены стеклянные ворота, окутанные теплым золотистым свечением, и тропинка, которая тянулась к ним из нижней части полотна. Все остальное пространство картины было погружено во мрак.
— Ну и что нам… ТЫ КУДА?!
Феликс ошарашено смотрел, как Соль преспокойно зашла прямо на холст, перешагнув через покрытую золотом рамку. Картина вовсе не была картиной, а самым что ни на есть проходом в другое место, словно дверь в погреб. Совершенно сбитый с толку таким поворотом событий, Феликс посмотрел сбоку на рамку, и увидел позади нее деревянную стенку. Сглотнув образовавшийся в горле ком липкого страха, он медленно сунул руку в проем, все еще глядя на заднюю часть холста. Рука провалилась внутрь, а задняя стенка так и осталась нетронутой.
— Безумная, безумная Дочь. — шептал Феликс, пролезая всем телом в волшебный холст. — Прости нам наши грехи… и что мы только творим? Ходим по дьявольским лабиринтам.
Оказавшись внутри «картины», Феликс сразу почувствовал, что воздух стал намного свежее, будто бы он стоял у просторной заводи, где гулял легкий весенний ветерок. Вот только ничего такого он не видел. Единственное, что было перед его глазами — это протоптанная в траве дорожка и прозрачные золотистые ворота, ну и Соль, упрямо шагающая к ним. Все остальное было погружено в кромешный мрак. Феликс стал бояться, что если он случайно сойдет с этой светлой тропинки, то тут же полетит в глубокую бездну. Но к счастью путь до ворот не занял долгого времени, и за ними виднелось куда более осветленное пространство, напоминающее…
— Неужто кладбище? — проговорил Феликс севшим голосом.
За воротами бугрились небольшие холмики, и у края каждого холмика росло по маленькому, необычной формы, деревцу. Или это были вовсе не деревья? Феликс еще ни разу не встречал таких чудных растений. Ветки их загадочным образом завивались в симметричные узоры, у каждого свои, но в тоже время имеющие общие примечательные черты. Листья тоже имели на себе золотистые завитушки, как будто кто-то специально нарисовал их блестящей краской. Все это больше походило на какие-то языческие идолы, которые природа сама создала невесть для чего.
Феликс и сам не заметил, как завороженный этим необычным зрелищем, толкнул ворота и прошел внутрь. Поляна оказалась довольно просторной, и по ее бокам тоже клубился мрак. Но Феликс был впечатлен этим местом, и больше всего его тянуло к самому большому дереву, которое росло посередине. Оно было выше других, и с его веток, словно гигантские шишки, свисали десятки, если не сотни, маленьких домиков, похожих на пчелиные ульи, только чуть больше и покрасивее. Когда же он приблизился, то до его ушей донесся шорох и легкое трепетание множества тоненьких крылышек. Тут же за его спиной Соль возмущенно топнула ногой и остановилась. Феликс заметил это ее движение и тоже насторожился.
Из круглых черных проемов древесных домиков начало доноситься все более недовольное трепетание, и когда Феликс осознал в какую беду он попал, было уже поздно. Сотни маленьких созданий, ростом не больше курицы, вылетели из глубоких отверстий, угрожающе шелестя своими прозрачными переливающимися крыльями. Видом напоминающие гигантских мух, они имели кукольные лица, схожие с человеческими, и маленькие тонкие ручки-веточки. Некоторые из них даже имели на себе одежду с яркими шутовскими оттенками, и шапки с бубенцами. С яростным жужжанием они облепили Феликса, и стали с силой кусать его своими острыми зубами. Некоторые кололи его зазубренными ножами, сделанными из стекла, похожие на сосульки.
Абсолютно не готовый к такому повороту событий, Феликс стал отбиваться от все прибывающих фей, вертясь на месте и размахивая кинжалом. Нескольких существ ему удалось убить, но все новые вылетали из домиков, клацая зубами и злобно шелестя тонкими крыльями. Рядом с ним появилась Соль, которая, встав на дыбы, обрушила свои копыта на уродливые тела нескольких насекомоподобных существ. Истекая кровью, Феликс ощутил под боком все нарастающее тепло, и в его сердце вспыхнула последняя надежда на спасение. Выхватив из сумки скрижаль, он высоко поднял ее над головой, и в этот же момент поляну озарила вспышка золотого света, который волной прошелся от Феликса во все стороны, и разметав по округе злобных созданий. Быстро оглядевшись по сторонам, он увидел, что из темноты на него летит новая армия фей, и не раздумывая, запрыгнул на Соль, которая тут же сорвалась с места, устремившись в противоположный конец поляны.
Феликс чувствовал, как со всех сторон к ним летят все новые противники, а поэтому не убирал скрижаль, держа ее одной рукой у груди, а другой удерживая поводья. Из-за вытекающей крови табличка выскальзывала у него из слабеющих рук, и он еще сильнее схватился за нее пальцами. Кровь шла по его рукам и шее, заползая под куртку теплыми ручейками, и подступая к горлу. Мрак надвигался со всех сторон, и тени сомкнулись, лишив его последних лучей света. Теперь Соль мчалась в непроглядной тьме, подгоняемая монотонным жужжанием и трепетом сотен маленьких существ. Феликс ощущал, как по его лицу и рукам то и дело хлещут ветки деревьев, и где-то в глубине сознания он понимал, что сейчас они двигаются по густому лесу. Но воображение рисовало во тьме озлобленных существ с вытянутыми телами как у мух, и маленькими ручками, которые цепляются за его одежду и лицо.
Казалось, что Соль мчалась целую вечность. Феликс уже не видел ничего в наступившем мраке, и даже скрижаль потухла и не давала больше света. Горло было переполнено кровью, и она вытекала изо рта, струясь по подбородку и шее. Хватка его слабела, и он чувствовал, что вот-вот лишиться чувств от потери крови. В ушах сильно звенело, и привычный стук копыт стал отдавать далеким эхом, словно Соль бежала в какой-то глубокой пещере. Кое-как затолкав в сумку скрижаль, он устало повис на шее Соли, так как силы быстро покидали его. Феликсу вдруг нестерпимо захотелось пить, но сил не осталось даже на то, чтобы достать остатки меда из кувшина. Холод начал подступать к его пальцам, а веки одолела непреодолимая тяжесть. Он перестал чувствовать боль от ран, и холодные обручи смерти начали сдавливать его грудь, подступая к сердцу. Неужели он умрет?
