— Что случилось? — задыхаясь проговорил Феликс, и в душе обрадовался тому, что его голос вновь стал прежним.

— Господин Феликс. — послышался рядом с ним испуганный голос Милу. — Господин Феликс, вам приснился злой сон. Вы кричали и брыкались.

— Кричал? Милостивая Дева, но не настолько же, чтобы скрутить несчастного человека как ягненка на бойне? — к Феликсу начала подступать непонятная злоба, которая совсем недавно разливалась в нем бурлящими потоками. — Бога ради, отпустите меня уже! — он рванулся вперед, и Дэй наконец выпустил его руки, которые теперь болели так, словно побывали в железных кандалах.

— Вы имели великую силу в ногах. — проговорил Синох, устало садясь напротив него.

— Тебе снова снилась та пустыня? — спросил Дэй встревоженным голосом.

— Да. — сухо ответил Феликс, который теперь чувствовал стыд за то, что своим криком перебудил половину лагеря. Он стал делать вид, что ищет что-то в карманах куртки, хотя сам старался вспомнить, что именно ему тогда снилось. Воспоминания быстро улетучивались, заменяясь новыми. И когда это он успел рассказать Дэю про свои сны? Видения пустыни уже давно преследовали его, а после того, как Феликса вместе с остальными схватили пикты, эти тревожные сны стали преследовать его каждый день. Всегда в них Феликс просто брел по безликой пустоши, и лишь сегодня столкнулся с чем-то новым.

— Ты помнишь что-нибудь? — спросил Дэй непринужденным тоном. — Из своего сна.

— А почему это тебя так интересует? — поинтересовался Феликс, и не дожидаясь ответа, продолжил: — Вроде бы там была какая-то женщина, которая пела. — закончив притворяться, Феликс поднялся на ноги и стал сворачивать свой мешок, чтобы отнести его обратно в палатку. Уже близился рассвет, и дальше спать ему не хотелось.

— Поющая женщина? — переспросил Дэй. — Она настолько плохо пела, что ты не выдержал?

— Нет, ее пение было прекрасным. — быстро ответил Феликс, не глядя на Дэя.

— Вот как… — проговорил тот, и тихонько ухмыльнулся.

Феликс не хотел продолжать этот разговор, и он поспешил вернуться в палатку, откуда затем направился к центру лагеря, где догорал костер, над которым уже висел котелок с водой. Милу, как обычно, помогал Дагрибу — самому старому из всех наемников, у которого была маска в виде каракатицы — готовить завтрак.

Прошло уже девять дней с того момента, как они, под покровом ночи, покинули окрестности Зерзуллы. Им пришлось изменить маршрут и сделать большой крюк через западные болота, где располагались прибрежные деревушки. Но и там их ожидало разочарование, так как ашурийцы взяли под контроль все портовые поселения. Из-за этого Милу с Арелем не смогли уплыть, и теперь продолжили путь вместе со всеми. Это не нравилось Феликсу, так как он теперь не знал, что делать с мальчиком. Единственным верным решением было взять его с собой, и оставить его в лагере наемников, который, по словам Эскера, располагается рядом с Алгобсисом, а затем, как только они завершат свои дела, забрать его на обратном пути в Ашур. Эскер был уверен, что такие действия ашурийцев не продляться долго, и вскоре они вновь откроют морские пути, но при этом он очень осторожно относился ко всем военным патрулям, и как только его разведчики докладывали об их приближении, то тут же менял маршрут, чтобы избежать столкновения.

— Есть большая вероятность, что они ищут нас. — рассказал он как-то вечером Феликсу. — Поэтому я не хочу понапрасну рисковать.

Теперь их путь был еще больше полон непроходимых мест, и в одном из них они чуть было не потеряли двух лошадей, благо что Хольф с Арелем быстро успели среагировать, и вытянуть несчастных животных из зыбкой трясины. Спустя девять дней пути они практически не продвинулись, так как их маршрут все время вилял, и им подолгу приходилось ждать на одном месте пока не вернутся разведчики. Поселений в этих местах тоже практически не было, и поэтому им приходилось разбивать лагерь на маленьких островках посреди невзрачного и полного смертельных опасностей болота.

— А мне тоже недавно приснился сон, только не такой плохой, как у вас. — веселым тоном произнес Милу, когда Феликс устроился напротив костра. — В нем были волшебные реки, уходящие в небо, и люди в белых одеждах плыли по ним в красивых лодках… А еще были другие, они ждали первых, которые на лодках.

— Видать боги любят дураков больше, чем здравомыслящих людей. — зевая пробубнил себе под нос Феликс, наблюдая за тем, как Милу с улыбкой помешивает бульон из костей и корешков. Маленький никс все еще злился на Милу из-за того, что тот посмел уже два раза его ослушаться, и теперь Феликсу приходится беспокоиться не только за себя, но еще и за мальчика. Но плохое настроение быстро улетучилось, когда Феликс уловит приятный запах бульона, за которым и присматривал Милу. Из-за того, что им приходилось прятаться от ашурийцев, запасы еды стали подходить к концу, и им все чаще приходилось использовать то, что они находили на своем пути. Хорошо, что наемники были подготовлены к таким условиям, и могли распознать съедобные коренья и грибы, а Серафиль, когда подворачивался случай, охотился со своим железным луком на мелкую живность — в основном это были дикие ящеры, а когда они шли вдоль рек, то и большие рыбы.

— Наверное, это было видение райских садов. — снова заговорил Милу. — Прямо как в вашем рассказе про святую табличку, господин Феликс. И скоро мы придем в святые земли, и увидим эти небесные лестницы вживую.

Пока он завороженно говорил о своих несбыточных мечтах, к ним подошел Эскер. Феликс отметил как тот недовольно посмотрел на Милу, и даже его маска не смогла скрыть морщины, которые появились на лбу наемника.

— О, господин Эскер, вы, как посмотрю, тоже уже поднялись. — все также весело сказал Милу, когда наемник подошел к нему чтобы проверить готовность еды.

— Пришлось. — бросил тот, и быстро глянул на Феликса, что заставило последнего залиться краской. — В любом случае нам скоро сниматься, так что спать оставалось недолго. — продолжил он, уже более дружелюбным тоном. — Скоро мы покинем болотные местности, и передвигаться станет легче. В какой-то мере. — быстро прибавил он, заметив оживившегося от таких приятных новостей Феликса.

Слова Эскера не сильно встревожили маленького никса, так как после сырых и дурно пахнущих болот ему было трудно поверить, что в мире есть что-то хуже этих мест. К тому же, на их пути должны встретиться наполненные тайнами города арлекинов, которые он очень хотел увидеть. По заверениям Эскера и рассказам Синоха, эти города не так-то просто было отыскать, и ашурийцы в те места не наведываются, а это значило, что на время можно было забыть про опасность быть схваченными. И все же Феликс не понимал — если ашурийцы ищут небесную табличку, то почему они не схватили их тогда, когда Феликс со всеми были в их столице? Может просто не заметили среди всей этой толпы?

Размышляя над этими вещами, Феликс неожиданно заметил, как Милу внимательно смотрит на него, словно ребенок на ярмарке, который наблюдает за кукольным представлением. Он даже забыл про котел с бульоном, и теперь бесцельно водил ложкой по воздуху, будто помешивая его.

— Что-то случилось, Милу? — поинтересовался Феликс. — Смотришь на меня так, будто в первый раз видишь.

— Н…нет. Просто у вас что-то в волосах. — неуверенно произнес тот. — И они, вроде бы как, поменялись.

Эскер тоже обратил на него свое внимание, а затем, подобрав головешку из костра, поднес ее поближе к лицу Феликса. Солнце еще не до конца встало, и в предрассветных сумерках было трудно что-то разглядеть.

— Это что, пепел? — проговорил он, проведя рукой по волосам Феликса, а затем посмотрев на пальцы. Но на них ничего не оказалось.

Феликс, наполовину раздраженный, а наполовину заинтригованный, достал из-за пояса кинжал, который теперь всегда носил с собой, и посмотрел на свое отражение в замутненном лезвии. Его волосы и вправду теперь выглядели немного иначе. За место его обычной копны соломы, которая за время долгого путешествия должна была отрасти, его волосы теперь были более гладкими и послушными. Они больше не вились во все стороны, и теперь спадали ровными прядями ему на плечи. Феликс даже сначала не узнал свое отражение, но потом успокоил себя тем, что это просто недружелюбный тропический климат повлиял на них. Но вот то, что они поменяли цвет, Феликс никак не мог объяснить. Как бы он не старался, ему не удавалось смыть черную краску, которая теперь еще больше расползлась по его волосам. Теперь уже она не выглядела как угольная пыль, осевшая у самых корней, и нижняя часть его прически была полностью окрашена в черный цвет.