— Так… с такими честными глазами даже беременные врать не могут. Ты это все серьезно сказала?
— Да. Представление этого товарища на орден Ленина я принесу вместе с представлениями на другие ордена всей его группы, но вот по части секретности… у вас же есть специалисты, способные товарищу помочь?
— Ну ты… от тебя даже беременной не спрятаться! Есть специалисты, поможем…
— Тогда я пойду? Леш, извини, у тебя хоть на такси-то деньги есть? А то я тебя выдернула, не спросив…
— Мы товарища… Петрова? Да, мы его отвезем, куда ему нужно будет. Свободна!
— До свидания. Леш, и тебе до свидания, за мной «Волга», а всей команде тоже по автомобилю выдам…
— Я же сказал «свободна», ты мне еще долго будешь нервы мотать? Алексей, автомобили вам и без нее всем выделят… так, сейчас я приглашу вашего нового куратора, вы с ним как раз все вопросы по секретности и обсудите. А пока он подойдет, вы мне кратенько так про ваш новый двигатель расскажите. У вас есть десять минут… для начала. А судя по тому, что мне успела рассказать Ста… Вера Андреевна, у нас еще немало встреч будет…
Вечером того же дня Лаврентий Павлович на срочно собранном совещании поделился своими впечатлениями с Иосифом Виссарионовичем и Валентином Ильичом:
— Я думаю, что никуда я в новый дом не поеду, пусть вон Валентин Ильич туда заселяется. Старуху вообще из поля зрения выпускать нельзя, она ведь даже глубоко беременная — и то умудряется такого навыдумывать! Я с этим Петровым поговорил… внимательно так поговорил. Выходит, что Старуха еще шесть лет назад знала, как такие двигатели делать! То есть вообще-то ничего особо нового она не придумала, принципы работы таких моторов еще до Великой войны… точнее, во время войны известны стали. Однако она шесть лет назад не просто подробно расписала товарищу Петрову, из каких материалов и как нужно его делать, чтобы он работать смог, но еще и описала технологию изготовления самых ответственных деталей! Конечно, тут в основном все же химия, и, как я понимаю, та химия, которой товарищ Новосёлова занимается, но вот все это увязать в единую конструкцию…
— А почему тогда этот двигатель разрабатывался шесть лет? — поинтересовался Сталин. — Если она всю технологию расписала…
— Не всю, — на вопрос ответил Валентин Ильич, — я уже тоже успел с товарищем Петровым поговорить. — Она расписала принципы, а вот детали именно технологические… Там же лопатка турбины вращается газом, разогретым до тысячи двухсот градусов, а нужно сделать так, чтобы сама она при этом свыше девятисот градусов не нагревалась. И чтобы пламя ее не окисляло. С химической точки зрения Вера, конечно, все описала, но вот потенциальные возможности перевести в практическую плоскость… Я с ней согласен, тут ордена люди полностью заслужили: за такой срок проделать настолько сложную и просто огромную работу — это настоящий героизм. Но все же по представлениям я, скорее всего, ее поправлю: по моему мнению там минимум три человека, кроме самого товарища Петрова, ордена Ленина достойны.
— С орденами мы вопрос решим… попозже. А сейчас что со Старухой делать будем?
— Запрем ее дома. Ей рожать через месяц, так что будем ее выпускать только во дворе погулять и еще будем молиться, чтобы у нее все нормально было. Я думаю, что в таком положении ее за руль пускать… И куда это Витя её смотрит?
— Да, разбаловал он жену…
— Что? Он разбаловал⁈ Да она сама кого хочешь… я Нино попрошу за ней присмотреть, она ее все же уважает и даже иногда слушается. Валентин, а по поводу завода по выпуску этих моторов…
— Займусь, завтра же с утра. А ты вызови к Москву товарища Бериева: почему-то Вера хочет именно его попросить самолет под этот мотор разработать.
— Какой самолет? — полюбопытствовал Сталин.
— Я пока не знаю, она мне просто позвонила и сказала, что разработку самолета нужно в том числе и товарищу Бериеву поручить. Пусть поручает, а мы потом у Георгия Михайловича спросим, что она еще придумала…
Пятнадцатого февраля утром, уже собираясь на работу, Вера услышала звонок в дверь. Открывать пошел Виктор, а сама Вера тем временем старалась очень быстро завершить завтрак — и чуть не подавилась чаем, когда на кухню зашел Лаврентий Павлович. С очень ехидной улыбочкой зашел:
— Уважаемая Вера Андреевна, пользуясь случаем… то есть меня товарищи попросили, раз уж мы с вами соседи… Вот тебе, ехидина такая, приказ по НТК, ознакомься.
— А какой приказ?
— А прочитать?
— У меня руки грязные… сейчас вымою…
— Можешь не спешить: приказ о том, что ты с сегодняшнего дня отправляешься в декретный отпуск и тебе уже запрещается… слышишь, именно запрещается ходить на работу. И в университет, и на Лабораторный завод. И вообще на любую работу. Так что расслабься, спешить тебе с сегодняшнего дня никуда не нужно, будешь дома сидеть, кушать кашку — за этим Нино Теймуразовна особо присмотрит. Можешь книжки читать, музыку слушать… даже можешь в кино ходить — но только в сопровождении ответственных товарищей. Например, в сопровождении Виктора — он же у тебя товарищ ответственный? Или с Нино, или даже с Сережей — он тоже парень уже почти взрослый. А про работу — забудь!
— Но я…
— Старуха, не раздражай меня… могу я хоть пару месяцев от тебя отдохнуть? Да, если тебе какие-то книжки вдруг захочется почитать, то ты просто скажи, какие именно — принесут. Можешь мне сказать, или Нино Теймуразовне. Сереже не говори, он и забыть может, опять же он в школе по полдня.
— А музыку можно в консерваторию ходить слушать?
— Ага, знаю я тебя! Опять будешь ее сочинять и с тамошним народом… а хотя сочиняй. Хоть музыку, хоть книжки… Я тебе новую домработницу пришлю, она часов в десять подойдет. С ней тоже можешь ходить, она человек проверенный и опытный.
— Товарищ майор?
— Нет, капитан. А тебе меньше майора что, не по чину, считаешь?
— Это я так пошутила… неумно… от волнения. Все же я довольно много сделать-то не успела в университете.
— Сама ведь говорила: в университете далеко не дураки сидят, они и без тебя с делами справятся. А твое сейчас дело — правильно подготовиться к… к тому, что будет скоро.
— Но по срокам мне еще две недели до декрета, я так и рассчитывала работу, а теперь…
— Уважаемая Вера Андреевна, начальству виднее, когда тебе в декрет идти. Ты что, сообразить не можешь, что им уже ты слегка поднадоела? Не в том смысле, что надоела, а в том, что у них сейчас работы, которую ты же им и подкинула, уже выше головы? Начальство желает сначала разгрести то, что ты уже наворочала… Да, сегодня тебе в квартиру еще и аппарат ВЧ поставят, так что если вдруг окажется, что без тебя не обойтись, то мы тебя достанем. А пока ты нас уже достала, так что… отдыхай, в общем.
Саша Казанцев работал на Петровском заводе, на металлургическом заводе. Но вот работа его к металлургии вообще никакого отношения не имела, и была, как он до недавнего времени думал, глупой и бессмысленной. Но мнение свое он изменил после того, как посетил Тынду — небольшой поселок, к которому прошлой осенью была протянута железная дорога. Но кроме новенькой, еще не до конца выстроенной, железнодорожной станции там появилась и интересная шахта. В которой ничего вообще не добывали, а наоборот, в нее складывали то, что производилось на участке, которым Саша и руководил. И складывалось там все это надолго…
В соседней стране, то есть в Монголии, народ в основном промышлял разведением скота — и скота этого было очень много. А после того, как в Монголию стали поставляться в большом количестве собираемые на небольшом заводике в поселке Хилок трактора, его стало еще больше. Просто потому, что трактора эти комплектовались сенокосилками, монгольские араты за лето успевали много сена накосить впрок — и благодаря этому зимой скотина массово не вымирала. А топливо для тракторов — оно из угля и на химкомбинате рядом делалось, и вроде уже возле Улан-Батора небольшой заводик по производству такого топлива уже из монгольского угля заработал. Поговаривали, что пять килограмм угля обеспечивали сеном одну корову на всю зиму, но никто, конечно, этого не проверял. А вот то, что скотины стало в Монголии много больше, в Забайкалье уже много народу заметило: «лишнюю» скотину у Монголии закупал Советский Союз, ее — то есть скотину — забивали и разделывали сразу на трех новеньких мясокомбинатах…
