— Интересно, а товарищ Чойбалсан знает о том, что он будет всю Монголию освобождать?
— Это его идея, а я ему лишь намекнула на экономическую основу работы на освобожденных территориях. Ведь это три миллиона дополнительных монгольских ртов, которым, кроме всего прочего, нужно наглядно показать, что при социализме жизнь сразу становится много лучше. А для лучшей жизни ведь деньги нужны… то есть ресурсы, технологии, люди обученные — а за технологии и обучение нужно чем-то платить. А теперь он знает чем.
— Даже так? Старуха, ты вроде сказала, что японцев там мало, — Сталин перестал «играть в официоз», — и сколько по твоему мнению нужно будет… беглых беляков?
— Я всего лишь в Кассандры нанималась, а не в Юлии Цезари с Ганнибалами. У японцев там в Монголию вытащить можно тысяч сто, максимум сто двадцать, самолетов хорошо если сотен пять они наскребут, возможно и пару танков изыщут.
— Это же сколько красноармейцев нам придется туда послать изображать…
— Никаких красноармейцев, они уже у товарища Конева показали свои таланты. Японца нужно не массой давить, а уничтожать, пользуясь технологическими преимуществами и соответствующими технологиям тактическими решениями. Так что только войска КГБ: один такой полк японскую дивизию за неделю на ноль помножит, да и то лишь потому, что обеденный перерыв — это святое. Лаврентий Павлович, вы когда сможете туда хотя бы первую дивизию КГБ отправить?
— Я так понимаю, что Старуха взяла командование на себя… — ухмыльнулся Берия.
— А зачем иначе вы маленькую глупую девочку сюда звали?
— Ты уже не глупая девочка, а вообще мужняя жена. Кстати, поздравляю, правительство решило тебе к свадьбе новую машину подарить. Белую, как ты любишь… Ладно, иди мужа радуй… Кассандра недоделанная.
— Да, Вера Андреевна, вы свободны, — Сталин снова «включил официоз». — Подождите пять минут в приемной, вам подадут машину и отвезут домой…
— И еще, Вера, — добавил товарищ Тихонов, протягивая ей сложенный лист бумаги, — почитай, пока машину ждать будешь. Потом секретарю отдай, он записку уничтожит — но, думаю, тебе будет над чем подумать на досуге.
После ухода Веры в кабинете минут пять стояло молчание, затем Валентин Ильич произнес:
— Вот интересно: исходные данные, из которых она делает свои выводы, в общем-то всем известны, а сбываются главным образом именно ее прогнозы. Что, кроме этой девушки никто не может логических выводов сделать?
— Из таких исходных данных выводов, причем диаметрально противоположных, можно много сделать, — задумчиво ответил Иосиф Виссарионович, — а почему она делает выводы именно такие… То есть после того, как что-то случается, это становится очевидным, но вот так, заранее…
— Академик Ипатьев говорил, что у Старухи глубокий аналитический ум. Он, кстати, уже в Академии народ агитирует за присвоение ей звания академика — за нефтехимию и пластмассы её. Я бы его в этом начинании поддержал.
— Ну конечно, а потом мы будем школьникам академиков давать, а там, глядишь, и до детских садов доберемся… Но Ипатьев прав: аналитические ее способности удивляют. И радуют, поэтому давайте подумаем, что реально смогут сделать там войска КГБ. Лаврентий, ты же лучше всех знаешь, на что они способны, так что подумай, что ты сможешь военному совету рассказать. Тщательно подумай, и отдельно подумай над тем, о чем им рассказывать не нужно…
Виктор, когда Вера вернулась домой, вопросов задавать не стал: он все же с того момента, как инженером стал, работал на оборонных предприятиях и прекрасно знал, что лишних вопросов задавать не стоит. Так что он просто принес для нее от соседки парочку тарелок с вкусной едой, чай жене заварил — а потом, накормив, лишь спросил:
— Сильно устала?
— Да нет, это я просто думаю, сколько же сволочей и идиотов у нас в стране водится. Представляешь, какая-то мразь успела жалобу в ЦК написать о том, что я специально производство боеприпасов в Тугнуйске наладила, чтобы японцев на агрессию спровоцировать.
— Неприятности будут?
— У мрази — точно будут, но не в этом дело. Меня просто поражает, что вроде приличные люди — и ради мелочной личной выгоды такие мерзости творят. Их стараешься человеком сделать — ан нет, мелочная душонка не дает спокойно жить и работать.
— А что ты этому жалобщику сделать-то можешь? Ведь еще не известно, кто и почему эту жалобу написал.
— Почему неизвестно? Известно: это был парторг моей кафедры в университете. И известно зачем написал…
— Парторг? Тогда лучше с ним вообще не связываться. Да и руководство кафедры против парторганизации не пойдет.
— Еще как пойдет! Ах да, мой лопушистый муж, ты же еще не знаешь. Твоя любимая супруга работает заведующей кафедры высокомолекулярный соединений и является членом ученого совета химического факультета МГУ. Все на сегодня, пошли спать: завтра вставать рано: тебе на работу устраиваться нужно, у меня, чувствую, тоже дел по горло будет…
Утром Вера отвезла мужа на Лабораторный завод, где его немедленно зачислили инженером в отдел разработки спецстанков. Оставив его знакомиться с коллективом (и нарисовав подробную карту «возвращения домой») Вера помчалась в Университет — но устроить там скандальчик у нее не получилось. Повода не нашлось: оказывается, парторга (который эту должность сумел занять, пока Веры в Москве не было) по приказу кого-то из «высоких начальников» уже арестовали — что, впрочем, у коллектива кафедры ни малейших эмоций не вызвало. А вот возвращение Веры — вызвало, и не только на кафедре: преподаватели со всего факультета «в едином порыве» устроили в честь ее возвращения в университет небольшой праздник, сняв для торжественного мероприятия ресторан новенькой гостиницы «Москва». Банкет назначили в шесть вечера — а после того, как до народа дошла весть о том, что Старуха теперь еще и замужем, кто-то немедленно помчался в Лианозово и притащил оттуда на празднование Виктора.
И не только Виктора. Организованное преподавательское сообщество — оно помощнее какой-нибудь мафии оказывается: всего за полдня были найдены и доставлены разнообразные (причем большей частью вообще уникальные) подарки молодоженам. От классических «бытовых» — вроде знаменитого «гарднеровского» свадебного сервиза и серебряных ложек всех мастей и размеров — до «высокотехнологичных»: для мероприятия из Фрязино был привезен первый (и пока единственный) экземпляр новейшей стереосистемы, в состав которой входил и радиоприемник, и стереоэлектрофон, и даже телевизор! Правда, насчет «стерео» возможности аппарата были сильно ограничены: единственной стереопластинкой была запись все той же «Последней поэмы», но приехавшие с подарком фрязинцы поклялись, что к лету будет выпущено еще минимум три, причем уже в формате «гигантов», записи…
Но на этом «праздники» не закончились: в субботу двадцать пятого пришлось еще раз «праздновать свадьбу», на этот раз «в узком семейном кругу»: приехали (то есть по распоряжению Лаврентия Павловича были специально в Москву привезены) Слава со Светой Бачурины, ну и другие гости «сами заехали» — из числа тех, кто со Старухой давно знаком был. Товарищ Куйбышев зашел, товарищ Тихонов, сосед конечно. Еще зашел товарищ Молотов, а Иосиф Виссарионович «порекомендовал» зайти к Вере в гости и познакомиться еще и товарища Струмилина — «чтобы перенять ее способы делать правильные прогнозы». И сам Иосиф Виссарионович зашел ненадолго — а вот Витиных родителей на мероприятие не пригласили, исключительно чтобы их не шокировать «списком гостей».
И все принесли какие-то подарки, правда, когда Лаврентий Павлович презентовал новенький автомобиль, Вера не удержалась и тихонько ему сказала:
— Вы бы еще на машине мишень нарисовали: вот, все смотрите, тут едет важная особа!
— Глупости всё это. Машина по виду не отличается от новой «Волги», разве что мотор помощнее и кузов другой.
— Я же и говорю…
— Глупость. От серийной машина отличается лишь тем, что кузов не из миллиметровой стали сделан, а из двенадцатимиллиметрового титана, ну и стекла потолще… снаружи ничего этого не видно, а «Волги» же на неделе в магазины завезут, и там будут в том числе и белые.
