— А когда она собирается в Москву возвращаться, известно?
— Сообщают, что в конце апреля. Ее пригласить на разговор?
— Нет, пока необходимости не видно. А насчет Монголии, нет ли необходимости ее и с воздуха прикрыть?
— Там же в составе бригады товарища Конева уже две сотни самолетов стоит.
— А я говорю о самолетах товарища Сухого.
— Не стоит их туда отправлять. У нас в Удинске два полка таких машин базируются, при необходимости они на аэродромы в Монголии за час перебазируются. Еще в Баде до лета один истребительный авиаполк развернут, а пока там первые два полка «СБ» расположены. Есть чем границу прикрыть. И нашу, и монгольскую…
Павел Осипович весной в Комсомольск прилетал исключительно по делу: там в производство запускалась его новая машина. То есть официально это был все тот же И-14, только уже Тип 4, но от первого И-14 самолет отличался, как заметила Вера Андреевна, «буквально всем». Это и в самом деле была именно новая машина: новый двигатель, новая каплевидная кабина, новое вооружение. И новая скорость: на испытаниях истребитель легко разгонялся до скорости свыше шестисот километров в час — а вот покинуть кабину летчику на такой скорости было практически невозможно, так что если самолет будет подбит…
Тип 4 отличался от практически такого же самолета Тип 3 тем, что в кабине ставилось катапультное кресло с двумя разработанными товарищем Синицкой специальными ракетами. Которые и производились на заводе в городе Синицкий, где, как узнал Павел Осипович, когда посетил этот завод для ознакомления с этим креслом, Веру Андреевну знала каждая собака. И, судя по всему, верила ей безоговорочно: в прошлом году, когда ему поручили изготовить несколько машин для обучения летчиков катапультированию, испытывать катапульты лично были готовы вообще все инженеры завода. Объясняя это просто:
— Так катапульту Старуха придумала, значит ничего плохого с ней случиться не может — а где вы сейчас летчиков-то здесь найдете? Испытывать-то ее всяко надо…
Испытывать катапульту был назначен младший брат знаменитого Владимира Коккинаки, и, как поговаривали, он стал единственным человеком, которого на самом деле «выстреливали из пушки», причем за время испытаний это было сделано восемь раз. Павел Осипович с Константином на премьере нового фильма смеялись очень громко — но не когда на экране показывали что-то смешное, а когда артисткой Орловой стреляли. Уж больно это было не похоже на то, что испытывал летчик — а отчеты Кости Коккинаки Павел Осипович читал очень внимательно и с испытателем о результатах каждого «выстрела» много беседовал, так что он тоже понимал, как оно должно было выглядеть «на самом деле».
А пока на далеком аэродроме возле села Удинска почти каждый день новые летчики осваивали «поджопную пушку»: это название катапульты так прочно въелось в лексикон летчиков, что Павел Осипович однажды так и в рапорте на имя товарища Сталина написал…
УТИ-14К, все шесть машин, были построены в Иркутске, но тамошний завод специализировался на постройке машин Поликарпова, а «опытное производство», где собирались первые И-14, могло выпустить хорошо если пару машин в месяц. В Комсомольске же до выхода завода на «плановую мощность» в триста самолетов ежегодно тоже было очень далеко, и Павел Осипович на самом деле очень обрадовался, когда при вылете из Москвы узнал, что одну из серьезных проблем Вера Андреевна все же решила. Но оставалось много других, с тем же шасси или с установкой новых четырнадцатимиллиметровых пулеметов, которые никак не «синхронизировались» — но все проблемы можно было решить, если упорно работать. Разве что хотелось решить их все же побыстрее…
В Москву «молодожены» вылетели ранним утром двадцатого апреля — и Виктора удивило, что лететь им опять пришлось на ВМ-36. То есть не сам факт, что на рейс был поставлен совсем еще новый самолет, а то, что в салоне и пассажиров почти не было: кроме него и Веры в самолете было лишь два монгольских командира и трое наших, причем все трое при посадке подошли к Вере и поблагодарили ее «за то, что согласилась их подвезти». Сама Вера после взлета просто завалилась спать: всю ночь перед полетом в Москву она что-то писала, сказал, что «нужно для комбината поправки в техпроцессы внести», а в самолете, оказывается, спинки кресел можно как-то вперед положить — и получается удобная лежанка. Правда, жесткая, но бортпроводница достала стопку пледов и сделала эту лежанку помягче.
В самолете вскоре после взлета предложили очень неплохой завтрак — но Вера спала. А на подлете к Красноярску самолет попал в сильную болтанку и Витя пожалел, что так плотно позавтракал — а Вера, пристегнутая ремнями к своей лежанки, спокойно спала. Ближе к Новосибирску облака за окнами пропали и открылся прекрасный вид на бескрайние просторы — а Вера все еще спала. И проснулась лишь когда самолет начал снижаться для посадки в Тюмени, да и то потому, что бортпроводница ее разбудила и сказала, что при приземлении нужно все же сидеть в кресле…
В Тюмени самолет заправили бензином — быстро заправили, минут за пятнадцать, пассажиров даже не выпустили ноги размять, а после взлета всем предложили уже обед. Витя благоразумно отказался — то есть попытался отказаться, но жена его все же поесть заставила, сказав, что не потащит обессиленную тушку домой на руках. Но так как до самой Москвы самолет больше сильно не трясло, Витя об обеде не пожалел и даже с удовольствием умял поданный примерно за час до Москвы ужин. Скорее даже полдник, с обеда-то прошло всего часа три…
Так как Вера вторую половину пути спать не ложилась, Виктор — до того просто читавший какую-то захваченную женой книжку — начал обсуждать с ней будущую жизнь:
— Надеюсь, на работу в Москве будет устроиться нетрудно, да и вообще меня же переводом в НТК сюда отправили.
— Да, будешь работать на Лабораторном заводе. Это он так просто называется, но там очень много разных станков проектируют и прочего оборудования, в основном для химиков. Но чтобы что-то химическое сделать, специальные станки требуются, так что скучно тебе там точно не будет.
— Это хорошо, а если еще и зарплата приличная будет… денег поднакопим, автомобиль купим. Ты, я на комбинате видел, ведь машиной-то управлять умеешь? Будешь в свой университет как барыня какая на машине ездить.
— Не нужно мне автомобиль покупать.
— Ну не нужно, так не нужно, я просто подумал… а можно будет другого накупить нужного. Машину стиральную, чтобы тебе и мне со стиркой не мучиться, холодильник купим, электрофон. Музыку будем слушать хорошую. Ребята говорили, что большой электрофон, который за полторы тысячи продают, играет как будто ты в концертном зале сидишь. И пластинок накупим, ты какую музыку любишь?
— Разную. Но я больше сама играть люблю.
— Тогда и пианино для тебя купим. Вот только не сразу, надо сначала жилье получить. Но ведь инженерам в НТК квартиры отдельные дают! Может и не сразу, тем более что в Москве с жильем сильно хуже, но уж комнату-то какую-нибудь точно дадут.
— Не надо комнату.
— Ну тебе-то… боюсь, что раз ты в академке, то место в общежитии тебе не сохранили, а когда снова дадут, непонятно. Конечно, на улице нас ночевать не оставят… только дело-то к вечеру… но ты наверняка сможешь с подругами в общежитии договориться дней несколько переночевать. А я… что-нибудь придумаю.
— Вот и молодец. Так, вроде уже снижаемся… ремень пристегни. Поздравляю вас, товарищ Андреев, с прибытием в столицу нашей Родины! Сиди, самолет еще не остановился, вот к поближе подъедем, тогда и пойдем. Видишь, все сидят спокойно и не дергаются? Значит так, сейчас поедем домой, но ты ко мне сегодня вообще не приставай, даже насчет ужина или там чая: мне к сессии готовиться надо, так что сам будешь на кухне хозяйствовать.
— А ты что, какие-то экзамены завалила и в академку ушла чтобы из университета не отчислили?
Вера посмотрела на мужа с демонстративным презрением:
