Я знаю только одно: как только я выберусь из этой передряги и отчитаю ребят за то, что они не спасли меня раньше, я тут же вставлю это маленькое устройство слежения обратно в свою руку. Черт, да я сама проведу эту процедуру, если понадобится. Я даже засуну обратно еще один контрацептивный имплант. В конце концов, сейчас не самое лучшее время для рождения ребенка. Черт, я продержала одного на руках всего тридцать секунд, прежде чем потеряла его. Не говоря уже о том, что у Дил и Доу даже не было имен до прошлой недели. Что это за дерьмовое воспитание?

От мысли о Дил и Доу у меня сжимается грудь. Последний раз, когда я видела Дила, он бесстрашно защищал меня от Джованни в лесу за особняком. Этот волк заслуживает медали… или, по крайней мере, самого большого стейка, который я смогу найти. При условии, что с ним все в порядке, конечно. Пуля вылетела из пистолета, и сокрушительный вой Дила разнесся по лесу и сломал меня. Я никогда не слышала ничего подобного, но я должна верить, что с ним все в порядке. Я не знаю, что со мной будет, если Дил не выжил.

Вздохнув, я снова бросаю взгляд к камере Арианы, но, что более важно, к ключу, который все еще болтается в замке. Это похоже на какую-то изощренную пытку — размахивать моей свободой так близко перед моим лицом, но просто вне досягаемости. За последние два дня я не раз ушибла руки и грудь, пытаясь протиснуться сквозь прутья ровно настолько, чтобы схватиться за этот дурацкий ключ. Я использовала свою одежду в качестве лассо и попыталась взобраться на гребаную решетку, чтобы дотянуться до него ногами. Как правило, я не из тех отчаявшихся девушек, но, черт возьми, я сделаю все, что потребуется, чтобы заполучить этот ключ в свои руки.

Мальчики не придут, и мне надоело сидеть без дела, ожидая, когда они появятся и спасут меня. Я должна была пытаться спасти себя с самого начала, но часть меня все еще хочет слепо доверять им, верить, что они делают все возможное, чтобы попытаться найти меня.

Они бы не бросили меня, если бы думали, что еще есть надежда, но я больше не могу сидеть сложа руки и ничего не делать. Никто не спускался проведать меня с тех пор, как Филипп исчез с Арианой. Меня не кормили. Мне не давали воды. Я чертовски грязная, и жара изматывает меня, не говоря уже о том, что разлагающееся тело рядом со мной выглядит не так уж и здорово.

Убираться отсюда.

Перерезать Джованни горло.

Спасти ребенка Романа.

Найти Ариану.

Покончить с жалкой жизнью Филиппа.

Черт, я буду занятой девушкой, когда наконец вырвусь из этого ада. Мой список продолжает расти. Я чувствую себя Арьей Старк, повторяющей своей список снова и снова, но, кажется, это единственное, что помогает скоротать время.

Мои мысли постоянно возвращают меня к лицу Арианы, когда Филипп вытаскивал ее отсюда. Я ненавижу эту женщину, она настоящая холодная стерва, но то, что она сделала для меня здесь, внизу… она спасла меня от той же участи. Она позаботилась о том, чтобы он не причинил мне вреда, и хотя я не понимаю ее желания защитить меня, я все равно ценю это.

Громкое ворчание доносится сверху за мгновение до того, как дверь распахивается, и я слышу, как один из охранников спускается по лестнице. Паника захлестывает меня, и я смотрю на лестницу, как ястреб, мое сердце бешено колотится в груди. Без парней рядом со мной тот храбрый воин, которым, как я думала, я могла бы стать, быстро испарился. У меня не осталось ничего, кроме шрамов и воспоминаний, которые подстегивают меня, и я просто должна надеяться, что этого будет достаточно, чтобы продолжать идти вперед.

За ним идет еще один охранник, и они вдвоем спускаются по лестнице, тяжело ступая по шатким металлическим ступенькам. Вся лестница сотрясается под их весом, и я уверена, что, если бы они пошевелили своими задницами еще быстрее, все это рухнуло бы под ними.

Они достигают нижней ступеньки, и парень впереди цепляется пальцами за перила, чтобы протиснуться за угол, прямо лицом ко мне, в то время как другой делает то же самое, заставляя сильную дрожь страха пробежать по моей груди.

Мое тело напрягается. Здесь, внизу, по крайней мере, еще три женщины, но их внимание приковано ко мне, и мне это чертовски не нравится. Я ненавижу не знать, но, честно говоря, если что-то должно случиться, я рада, что это случится со мной, а не с другими женщинами, которые страдают здесь, бог знает сколько времени. Я не знаю, что они сделали, чтобы попасть в пустынную тюрьму Джованни, но я уверена, что они не заслуживают того, чтобы быть здесь, так же, как и я. Я не разговаривала с ними, и они не пытались заговорить со мной, но один взгляд на них говорит мне, что они уже потеряли всякую надежду на выживание.

Но только не я.

Мужчины направляются ко мне с хмурыми выражениями на лицах.

— Вставай, — бормочет парень впереди, вытирая предплечьем мокрое от пота грязное лицо, его губы кривятся в садистской ухмылке. — Это твой счастливый день.

Я не смею пошевелиться, слишком хорошо зная, что их версия "моего счастливого дня" далека от того, что я бы назвала счастьем, и, если уж на то пошло, они, вероятно, здесь, чтобы трахнуть меня, пока рядом нет никого, кто мог бы услышать мои крики.

Он останавливается у двери моей камеры, и его друг подходит к нему, его грязный взгляд медленно скользит по моему окровавленному телу.

— Он сказал тебе встать, — ухмыляется он. — Не заставляй его просить снова.

Я снова смотрю на первого парня и, видя самоуверенность на его лице, я неохотно поднимаюсь на ноги, зная, что, если буду сопротивляться от этого будет только хуже. Я застываю в задней части своей камеры, держась как можно дальше от мужчин, но когда ключ поворачивается в замке и тяжелая дверь с металлическим скрипом открывается, я понимаю, что у меня нет ни единого шанса.

Тяжело сглатывая, я внимательно слежу за каждым их движением, пока они приближаются к моей камере. Они устремляются ко мне, и я отступаю назад, пока твердая поверхность каменной стены не врезается мне в спину.

— Не прикасайтесь ко мне, — выплевываю я, отдергивая руку, когда охранники пытаются схватить меня.

Охранник, заговоривший первым, смеется, уголки его губ приподнимаются в отвратительной усмешке.

— Не волнуйся, принцесса. Мы здесь не для того, чтобы трахать тебя, если это то, о чем ты беспокоишься.

Другой охранник усмехается и с отвращением смотрит на мое тело.

— В любом случае, мы бы этого не сделали. Посмотри на себя, ты вся в собственной моче и засохшей крови этой сучки. Ты не смогла бы заставить меня прикоснуться к тебе, даже если бы ты мне заплатила.

Меня охватывает облегчение, но это все равно не объясняет, какого хрена они здесь делают.

Первый охранник хватает меня за локоть и тянет к себе, но из-за недостатка энергии я падаю на него. Он ловит меня сильными руками и толкает перед собой, сжимая верхнюю часть моих рук до синяков. Он толкает меня вперед, и я пытаюсь сопротивляться, прижимаясь к нему, слишком напуганная тем, что может означать для меня выход за пределы этой камеры.

— Куда вы меня ведете? — требую я, пальцами сжимая металлическую перекладину клетки.

— Пора принять ванну, — шепчет он мне на ухо, этот больной ублюдок получает удовольствие от моего страха. Его друг подходит ко мне сбоку и отрывает мои пальцы от решетки. Я безжалостно пытаюсь удержаться, но после секундной борьбы он поднимает колено и ударяет им по моему запястью. Душераздирающий крик вырывается из меня, когда тупая пульсация пронзает мою руку, и я вынуждена отпустить перекладину.

Охранник, держащий меня, не упускает свой шанс и выталкивает меня за дверь камеры, в то время как его друг смеется и следует за нами. Он отпускает мои руки и сильно толкает меня, заставляя растянуться на полу.

Я прижимаюсь лицом к прутьям пустой камеры Арианы и едва успеваю опомниться, как он снова набрасывается на меня. Он хватает меня за талию и разворачивает, прежде чем прижать спиной к металлической решетке.