— Кристально ясно, — говорит он, нервно поглядывая в мою сторону, прежде чем вернуться к Роману. — А что насчет ваших… личных активов?

Губы Романа кривятся в веселой усмешке, а мои брови взлетают вверх, когда я понимаю, что это тот самый внутренний парень, который подменил все маркировки Джованни на маркировки парней.

— Все в порядке, она все об этом знает, — объясняет Роман. — Но это те изменения, о которых мы говорили. Мы вытесняем нашего отца, поэтому нам нужно, чтобы на каждом из этих продуктов стояла наша маркировка.

Глаза Мика расширяются, и, видя высокие стеллажи, доверху забитые товаром, я могу только представить, какую грандиозную задачу они от него требуют.

— Вы… вы хотите, чтобы я сделал ребрендинг всего этого? — спрашивает он, осторожно наблюдая за парнями, чтобы убедиться, что он правильно расслышал Романа.

— Это именно то, о чем мы тебя просим, — говорит он. — Больше не надо прятаться. Каждый клиент теперь принадлежит нам, на каждом дилере и доставке будут указаны наши имена. Я хочу, чтобы все счета были оплачены нам. Черт, я хочу, чтобы гребаный завод был переведен на наши имена. Ты можешь это сделать?

Мик кивает, и по нерешительности в его глазах становится ясно, что он понимает, насколько опасным для него может быть подобный шаг.

— Теперь ты работаешь на меня и моих братьев, — говорит ему Роман. — Присматривай за нами, как делал это всегда, прикрывай нашу спину, и я клянусь тебе, мы прикроем твою.

— Ты же знаешь, я тебя прикрою, — говорит Мик. — Но ваш отец…

— Наш отец ни хрена не может, — говорит Леви, отступая от стекла и скрещивая свои сильные руки на груди. — Хотя я советую тебе некоторое время быть начеку. Мы мало что можем сделать, чтобы помочь тебе, но он будет знать, что это был ты, и хотя мы можем обновить систему безопасности и заблокировать его, ничто не помешает ему отомстить каким-либо другим способом. Не думай, что мы всегда сможем быть рядом и спасти твою задницу, держи ухо востро.

Пот покрывает его лоб, когда он возвращается к своему столу и опускается в кресло.

— Хорошо, — говорит он, подключая какую-то причудливую систему, которую я даже не могу понять. — Давайте сделаем это.

Он начинает бешено печатать на клавиатуре, и я не могу не наблюдать через его плечо, как он загружает маркировку мальчиков и отправляет ее прямо на принтер. Все поставки приостановлены, и я не сомневаюсь, что как только мы уедем, будет вызвана куча рабочих, чтобы все подготовить и провести ребрендинг.

Приказ уходит, и я наблюдаю через стекло, как рабочие изучают новые инструкции и немедленно приступают к работе, срывая старую маркировку с нахмуренными в замешательстве бровями.

— Надеюсь, эти ребята получат за это какую-нибудь премию, — бормочу я себе под нос, представляя, как бы я разозлилась, если бы узнала, что мне придется провести ребрендинг миллионов маленьких таблеток, пакетиков и черт знает чего еще, после того как я изначально потратила бесчисленное количество часов на выполнение этой работы.

Мальчики неловко переводят взгляд друг на друга, прежде чем Роман закатывает глаза.

— Ладно, — бурчит он, явно не в восторге от этого. — Рабочие могут получить двойную ставку, если работа будет завершена к этому времени на следующей неделе.

Глаза Мика расширяются от удивления, и он кивает, более чем одобряя этот план, хотя по выражению его лица ясно, что он не ожидал этого ни за что на свете. Он принимается за дело, и пока я наблюдаю, как рабочие склада включаются в работу, мои брови хмурятся.

— Подожди, — поспешно говорю я. — Если вы проведете ребрендинг, ваш отец узнает, что вы, ребята, были тем самым новым дилером, который крал его клиентов все это время. Я думала, вы хотите повесить это на Антонио.

Леви пожимает плечами.

— Планы меняются, детка, — говорит он. — Смерть Антонио принесла слишком много пользы, чтобы сейчас менять историю. Все внимание приковано к Луи, и я мы не собираемся возвращать внимание к себе. Если повезет, они все будут мертвы, прежде чем смогут собрать воедино все кусочки и понять, что это была идеально спланированная серия казней.

— А что касательно ребрендинга? — Спрашиваю я, многозначительно поглядывая на стеклянную стену.

Маркус подходит ко мне сзади, его руки обвиваются вокруг моей талии.

— Ребрендинг должен был произойти в какой-то момент, так зачем ждать? Наш первоначальный план уже провалился, и наш отец рано или поздно догадался бы, что это мы. К тому же он не в том положении, чтобы остановить нас. Сейчас самое время сделать свой ход. Кроме того, тебе не кажется, что это немного возбуждает, знать, что он вот-вот почувствует жало нашего ножа у себя в спине?

Я усмехаюсь, и улыбка растягивает мои губы.

— Думаю, он уже чувствует, — смеюсь я. — Но если ты уверен, то я согласна.

Маркус прижимается к моей заднице.

— Ты всегда согласна.

Я закатываю глаза, и как только парни заканчивают свои дела, мы выходим из впечатляющего технического помещения, оставляя Мика обзванивать всех своих работников.

Маркус кладет свою тяжелую руку мне на плечо и ведет обратно тем же путем, которым мы пришли, скрывая нас от всех работников ночной смены. Леви останавливается, чтобы перекинуть через плечо большую сумку с таблетками, и хватает несколько пачек грязных денег.

Мы подходим к первому выходу, и когда Маркус останавливается, чтобы ввести код, который Роман использовал всего двадцать минут назад, я слышу звук открывающихся больших роликовых ворот и не могу удержаться, чтобы не обернуться.

Черный "Мерседес" останавливается перед роликовой дверью, и ребята замирают, оборачиваясь, чтобы посмотреть, кто приехал. Плечи Романа напрягаются, и на короткую секунду я думаю, не Джованни ли это. Во мне вспыхивает надежда, и как бы я ни хотела больше никогда не видеть этого человека, если это он, то это даст нам возможность найти сына Романа.

Мы вчетвером замираем, и Маркус незаметно тянет меня за большую стопку грязных денег, завернутых в полиэтилен, чтобы мы были скрыты от посторонних глаз. Хотя если бы кто-то действительно искал, то смог бы нас найти.

Роман и Леви встают перед стопкой, стараясь держаться в стороне. Я вижу только макушку Леви, но в полиэтиленовой упаковке я могу разглядеть искаженное отражение Романа, и я смотрю, как он медленно вытаскивает пистолет сзади из штанов.

Все взгляды по-прежнему прикованы к черному "Мерседесу", и когда дверца открывается, я задерживаю дыхание. Если это Джованни, есть даже шанс, что ребенок спрятан на заднем сиденье.

Мое сердце бешено колотится. Никогда в жизни я так ни хотела увидеть этого ублюдка.

Пара дорогих черных туфель ступает на землю, и я высовываюсь из-за стопки наличных, желая получше их рассмотреть. Маркус держит меня за локоть, готовый дернуть меня назад, если понадобится, но когда мужчина выходит из машины и его знакомая голова появляется над верхней частью открытой дверцы, у меня сердце замирает в груди.

Это не Джованни, но, черт возьми, я не ожидала увидеть этого парня.

Мои брови взлетают вверх, и я изумленно смотрю на Маркуса.

— Это наш дилер? — Спрашиваю я, мой голос слишком высок для той, кто должен прятаться.

Маркус усмехается, столь же ошеломленный. Мы ожидали увидеть здесь сегодня много чего, но только не его, и уж точно не в дорогом костюме, который стоит больше, чем он может себе позволить, и на машине, которая выглядит так, будто ее каждый вечер паркуют парковщики.

— Так, блядь, и есть, — говорит Маркус, когда Леви и Роман незаметно возвращаются к нам.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — Спрашивает Леви, не сводя взгляда с нашего дилера, парня, который, как предполагается, на мели и живет в худшей части города в разваливающемся доме.

— Я чую гребаную крысу, — говорит Роман, гнев отражается на его резких чертах лица.

Когда мы в последний раз навещали нашего дилера, его дом выглядел разграбленным. Битое стекло и наркотики валялись на полу, и все выглядело так, словно кто-то сбежал, прихватив с собой столько наличных, сколько смог унести. И хотя в этом районе определенно возможно быть ограбленным, это казалось неправильным. Роман подумал, что это была подстава, особенно учитывая, что дилер не звонил, чтобы умолять сохранить ему жизнь.