— О нет, нет. Не ошибаетесь, — вздохнул господин в черном. — Меня другое все время смущало: какой-то он скользкий, двусмысленный. Как это говорят простаки? «Мутный тип».
— Ваш будущий пациент, — подмигнул господин в синем и скривился: — До чего же противная рожа, брр!
— И нездоровая, весьма нездоровая, смею заметить. Особенно глаза, — задумчиво подхватил господин в черном. — Увы, мой друг, это как раз тот случай, когда спасение утопающих... ну, вы сами понимаете.
— Да уж. От ваших цен прямо слепнешь, — хмыкнул господин в синем.
Его собеседник улыбнулся и только руками развел. Издержки профессии, так сказать. Бесплатно лечили разве что святые угодники божии. Да и то не всех. И ничего удивительного: питались они все кореньями да акридами. А то и вовсе святым духом. Очень удобно, опять же, экономия. Чего не скажешь о нашем времени, печальном во всех отношениях. Ну, хорошо-хорошо!.. почти во всех. Вот и приходится взимать некоторую сумму, в соответствии с прейскурантом — если не хочешь питаться акридами, разумеется.
Они еще раз глянули на счастливого владельца железной «цыпочки» — тот умостился внутри и что-то внимательно проверял. И настраивал, настраивал... Умильное выражение не сходило с его круглого веснушчатого лица.
— Друг мой, дело ведь не только в обладании статусной вещью и несколько извращенном проявлении радости. Все гораздо проще: его «цыпочку» не тронул Угонщик-Невидимка, — снисходительно произнес господин в черном.
— Знаете, док, а вот это странно. У других — угоняет, а его кралю будто не замечает. Брезгует что ли, бг-г?
Господин в черном пожал плечами.
— Скорее всего, просто очередь не дошла. Хочется верить — и не дойдет. Страшно подумать, друг мой, что будет, если «цыпочку» утром найдут в том же состоянии, как и другие... м-мм, жертвы угона.
— Пыльные, грязные, возможно, с царапинами или разбитой фарой, со взбесившимся спидометром...
— Именно так. Боюсь, друг мой, что тогда его со стоянки прямо ко мне доставят. А у меня, как назло, сейчас ни одного свободного места. Даже в «люксе». Скажу вам по-секрету, как старому другу и, кхм, постоянному клиенту — давно такого наплыва не было.
— Так это же отлично, док! Больше психов — больше прибыли на вашем счету. На хлеб с этой жирной французской пакостью — как ее там, фуа-гра? — точно хватит. На завтрак, обед и ужин. И красотку можно с ног до головы обмазать ею, а потом — облизать, медленно, с чувством, — мечтательно произнес господин в синем. Вздохнул и покраснел.
— Да знаю я ваши пристрастия. Кулинарные, кхм. Передо мной краснеть не надо, — усмехнулся господин в черном. — Главное, вовремя остановиться. И не кусать бедную девушку во все нежные места до крови.
— Ох, док...
— Что «док»? Второй раз я вас от полиции не отмажу, запомните. Вы же приличный человек, уважаемый бизнесмен — учитесь держать себя в руках.
Господин в синем понурился и закачал головой, как глиняный болванчик. Лицо его выражало полное раскаяние и смирение. Безоговорочное.
— Кстати, ко мне вчера привезли даму. Ваша «коллега» по диагнозу, почти.
— Как это? — поднял глаза господин в синем.
— Ох, нехорошо я поступаю, надо бы молчать, — вздохнул господин в черном. — Если бы не наше старое знакомство...
— Док, я — могила, закатанная в асфальт! Никогда, нигде и никому, слышите?!
— Верю-верю! Короче, за обедом подали пирожные, дама съела три штуки, тут ее и переклинило. Бросилась на мужа и покусала, до крови... еле оторвали. Кричала: «Не отнимайте у меня это пирожное! Сладкое, жирное, любимое! Дайте, дайте хоть кусочек! Хоть одну розочку... дайте, дайте!» Визжала, рыдала, выла. Трое слуг — и то еле скрутили «сладкоежку». А мужу озверевшей, кхм, дамы — тридцать три шва наложили. Забавно.
Господин в синем еще сильнее покраснел и быстро, на скорую руку, перекрестился.
— Вот же не повезло бедолаге, — вздохнул он.
— Удивительно другое, — прищурился господин в черном. — Ко мне стали поступать жертвы ночных кошмаров, обоего пола. Такое на первом приеме рассказывают — просто волосы дыбом. Очень, очень занимательно, — с удовольствием промурлыкал он. — Какая-то эпидемия в городе, кхм. И все до одного — уважаемые, состоятельные люди, вот уж кому и наяву, и во сне радость. Не жизнь, а мед. Не фабричные работяги, не прислуга, не официанты или поденщицы, не таксисты или метельщики и вокзальные грузчики, не уличные музыканты или няньки в приюте для подкидышей. Наконец, не бездомные нищие или проститутки. Хотя о чем я? Эти ко мне точно не попадут.
— Док, — осторожно перебил господин в синем. — А за какой шиш?
— Я не святой угодник, и моя клиника не для простолюдинов и нищих. Потому и процветает, — самодовольно произнес господин в черном. Он быстро, мелко перекрестился и трижды сплюнул через левое плечо. — Простонародью, друг мой, я бы и не стал помогать. Зачем? С точки зрения привилегированных классов, эти бедняги в кошмарах живут: кто от случая к случаю, а кто и постоянно там барахтается, им привычно. А что привычно — то нормально, сами понимаете. Впрочем, это уже не медицинская, а философская проблема.
— И нас с вами волновать не должна, — задумчиво сказал господин в синем.
— Абсолютно точно, друг мой!
Они переглянулись с усмешкой. И неторопливо побрели прочь, негромко и неспешно, даже лениво, переговариваясь. Предмет их разговора был на этот раз очень далек и от автомобилей, и от психиатрии, и от недостойных в своем ничтожестве людей.
На кустах, обрамляющих автостоянку, громко галдели воробьи. И ласточки кружили низко-низко, почти над их головами. Где-то там, в далекой вышине, собирались и теперь двигались к городу серые лохматые тучи. И вот уже первая капля упала на выпуклый, высокий лоб господина в черном. А за ней — вторая, третья, четвертая, пятая...
— В программе вечера — дождь, — усмехнулся господин в черном, раскрывая зонт. Большой и угольно-черный. Разумеется. — Прибавьте шагу, друг мой, сейчас ка-ак хлынет...
И, плюнув на солидность, они припустили бегом. Туда, где сверкала огнями торговая галерея — уже набитая битком: и покупателями, и праздными зеваками, и теми, кто по своей рассеянности забыл дома зонт.
Наконец, господин в черном и господин в синем достигли вожделенных ступенек. Оба раскраснелись и слегка запыхались от быстрого бега, но бога гневить — нет, не стоило. Как только они оказались под каменной крышей, позади рухнула стена воды. Не ливень — какой-то всемирный потоп! Устрашающее, но великолепное зрелище. Люди глазели на улицу, затаив дыханье и не в силах оторвать взгляд — кто с ужасом, а кто с восторгом. Дамы с детьми, служанками и собачками, важные господа и господа попроще, не столь значительные, старики с провожатыми, цветочницы с полупустыми корзинами — что не успели распродать, было украдено вездесущими мальчишками, продавцы обычной и святой воды — и тут не желающие упустить свою выгоду. Несколько монахинь из провинции. Несколько иностранцев — обоего пола, среднего достатка. И, наконец, охранник и двое полицейских. Равнодушных в этой пестрой, ни на мгновение не затихающей толпе, не было.
...За семь кварталов от автостоянки и галереи, в тени старых каштанов, стоял очень старый дом. Частный трехэтажный пансион. Он явно знавал и лучшие времена, но и сейчас был уютным, хотя и предельно скромным. Или как отзывались о подобных заведениях люди со средствами — «убогим».
Под самой крышей, в одной из трех каморок — бедно обставленной, практически, полупустой — лежал на кровати человек. Тот самый господин в сером. В пиджачной паре и замызганных ботинках. Казалось, на это жалкое, узкое ложе его швырнула какая-то неведомая злая сила. Швырнула бесцеремонно, как тряпичную куклу. И не только обездвижила, но и лишила слуха. Дождевые струи будто задумали продолбить дыру — и не одну! — и в черепице, и в камне, стучали, били, колошматили! Грохотали так, что хоть уши затыкай. Но человек на кровати — не реагировал, уши его были «запечатаны». Глаза его были полузакрыты, на губах — играла улыбка. Блаженство, неземное и бесконечное — вот что он сейчас испытывал. И будет испытывать еще... м-мм!.. некоторое время. На грязном половичке у кровати лежала выпавшая из ослабевшей руки коробочка. Картонная коробочка, обрамленная бумажными кружевами.
