Внутри зал был довольно большим. Высокие потолки, расстояние от стены до стены тоже достаточно велико. Массивный «стол для переговоров» в этих хоромах смотрелся каким-то мелким и незначительным. На противоположном конце зала располагалось панорамное окно, заменяющее, собственно, стену. За окном был чудесный вид на кристаллы Праха, чёрное озеро, плескающееся прямо под этим самым окном, ну и толпы летучих Гримм, что курсировали туда-сюда, изображая из себя воздушный патруль. Или не изображая. Венчала картину смотрящая в окно женщина с молочно-белыми волосами, уложенными в сложную причёску, и фонящая всё тем же сродством, только каким-то искажённым, неправильным, однако мне хватило одного взгляда, чтобы понять — моё внушение, прекрасно работающее на обычных Гримм, на неё точно не подействует.

Облачена она была в изящное вечернее платье, а когда повернулась… ну что же, на вид — лет тридцать, правильные и очень красивые черты лица, чем-то она была похожа на Вайсс, хотя заметно выигрывала по фигуре. И всё бы прекрасно, если бы не сетка из чёрно-алых «вен», струящихся по её телу, и багровая радужка в глазах с чёрным белком. Этот взгляд, сколь бы доброжелательно ни выглядело её лицо, пробирал до печёнок.

— Леди Салем, — снимем шляпу и поклонимся, от меня не убудет.

— Роман Торчвик, — меня окинули чуть скучающим взглядом. Вот только спустя миг скука из него пропала. — Ты… вот оно что, — женщина рассмеялась. Коротко и зло. Похоже, тоже прекрасно меня почуяла. — Я думала, что Сила Девы после смерти Синдер возродилась в ком-то из юных девушек Вейла, а её присвоил жрец Тёмного. Что этим проклятым богам вновь потребовалось от брошенного ими мира, что они направили своего слугу?

— Ничего, — я пожал плечами. — Меня направили просто для того, чтобы оценить обстановку, посмотреть на события изнутри.

— Для того, кто должен был просто смотреть, ты сделал слишком много, — в голосе женщины не было злобы или недовольства, просто констатация факта.

— Ну, — пожимаю плечами, — при жизни я был далеко не лучшим человеком. Получать свой маленький гешефт мне не запрещали, так почему бы и не взять то, что само идёт в руки?

— Вот как… Что же, я хотела сделать тебе несколько предложений, но сейчас вижу, что это не имеет смысла. Скажи… это ведь ты убил Озпина? Точнее, его очередное тело.

— Да, — было глупо отпираться, да и зачем? — Он мешал моим планам, так что пришлось от него избавиться. Надеюсь, это не оскорбило вас?

— О, — Салем улыбнулась, — ничуть, надеюсь, он умирал долго и мучительно! — улыбка стала кровожадной. Я знал, что нарываюсь, но ничего не мог с собой поделать.

— По правде сказать, он даже не понял, что его убило. Но утолите моё любопытство, леди. Зачем всё это? Вся эта война?

— Война? — она моргнула. — Нет никакой войны. Я просто хочу, чтобы он страдал.

— Но в чём смысл? — я не понимал.

— Смысла нет. Давно уже нет. Я бессмертна, мальчик. И не могу умереть, как бы ни пыталась. Таково было проклятие «обманутых и оскорблённых» богов, когда одна глупая женщина попросила их вернуть к жизни её любимого. Один отказал, второй согласился. И сделал. Но первый посчитал себя оскорблённым. И начался спор, в ходе которого они убивали и воскрешали его. Снова и снова. На моих глазах. И тогда я возненавидела. Возненавидела их обоих, но… у смертного нет шансов против Бога, как бы ни был этот смертный искусен в магии. Моё восстание было сметено небрежным жестом. Боги убили сотни тысяч, миллионы. Просто потому, что те попали под горячую руку. Мы для них даже не зверушки, а так… что-то между игрушкой и мусором.

— Но при чём тут Озпин?

— Он и был тем моим возлюбленным, — тяжёлый вздох. — Бог Света, в конечном итоге, вернул его, сам нарушив свой же запрет, наплевав на собственные слова. Но вернул, как позже выяснилось, не просто так, а поручив какое-то задание из ряда невыполнимых. Собственно, я «пригласила» тебя сюда, полагая, что ты — новый сосуд для его души, что приблизился к успеху — объединению разбитого мира. Но вернёмся к Озме. Когда он вернулся, я была счастлива. Думала, что Боги всё-таки смилостивились. Да, погибли миллионы, но эгоистичное желание глупой женщины было выполнено. Как же я была наивна! Поначалу всё действительно шло хорошо. Мы восстанавливали человечество, направляли и обучали людей, защищали их от появившихся Гримм. Я была счастлива. У нас родились четыре замечательные девочки, что во всём превосходили обычных людей. Я мечтала, как мир изменится, как люди станут лучше, совершеннее. Но… этот идиот почему-то посчитал, что я хочу истребить человечество! И попытался сбежать, забрав детей… Я… я перехватила его у выхода. Начался бой. Столкновение двух магов нашей силы… всё крыло дворца разрушило… я бессмертна, и мне это доставило лишь немного неудобств, но… Озма имел смертное тело, а наши дочери… — женщина всхлипнула, — не были подвержены старости, но были столь же хрупки, как их отец. И… я вновь осталась одна… — я, сам не веря, что делаю это, приобнял женщину. Просто уставшую и потерявшую всё, что ей было дорого. Пусть я понимал, что она — натуральный монстр, что эти тысячи лет не цветочки нюхал, а организовывал войны, перевороты и хрен знает что ещё, но сейчас я видел только грустную красотку. Мои проклятые кобелиные наклонности. — У меня не осталось ничего. И мне нет ни до чего дела. Я давно хочу умереть, быть может, так у меня получится встретиться с моими девочками, но… я не могу это сделать. И потому всё, что мне остаётся — это делать жизнь Озмы настолько невыносимой, насколько я могу.

— А как же обычные люди и фавны?

— А что обычные люди и фавны? — она печально вздохнула. — Они смертны и всё равно умрут. У кого-то есть амбиции и желания, кто-то просто хочет богатства, кто-то покоя. Кто-то считает меня Богиней и поклоняется, но мне нет до этого дела. Давно уже нет дела.

— И что вы планируете делать теперь? — нарушил я установившуюся тишину.

— Не знаю. У меня не осталось желаний, кроме мучений Озмы, да и оно… Если подвернётся под руку, но искать его целенаправленно… нет. Через двадцать или тридцать лет он вновь станет «выдающимся Охотником» или кем-то наподобие. И я вновь начну его преследовать, разрушая всё, что он построил, всё, что для него дорого и ценно. Потом он умрёт, и всё повторится вновь. И вновь. Бессмысленно и жестоко.

— Но если вы так ненавидите его, почему просто не уничтожите всё, стерев королевства с лица Ремнанта?

— Потому, что это слишком просто. Да, я могу уничтожить всю современную цивилизацию, уже уничтожала. Но этого недостаточно. Озма убил моих дочерей, одержимый идеей «заботы» о «простых людях», — ну-у, тут вопрос спорный, но я не настолько дурак, чтобы намекать полубожественной древней ведьме, что её дочери погибли в драке, которую, по её же словам, развязала она. Хотя хороши, несомненно, оба, — так пусть теперь его обожаемые люди и разрушают его детища, убивают его последователей!

— И Ад не знал свирепей фурии, чем оскорблённая женщина, — в оригинале там звучало немного иначе и было «отвергнутая», но, повторюсь, Рома умный. Не настолько, чтобы не оказаться там, где я оказался, но всё-таки и не совсем хлебушек.

— Возможно, — тихонько ответила женщина. — Что же. Спасибо за увлекательную беседу и возможность выговориться. Нечасто у меня появляется понимающий собеседник, — дама вывернулась из-под моей руки и сделала шаг в сторону.

— Всегда к вашим услугам, леди, — неужели сейчас НЁХ просто пожелает мне доброго пути и спокойно отпустит?

— Увы, не к моим. И это печально, — неподдельно огорчилась женщина. Чувство опасности взвыло, как никогда. — Прощай, Роман. Передавай мои наихудшие пожелания своему хозяину, — меня попытались схватить магией и столкнуть с балкона в чёрную воду, но я уже сместился из мира, оставив в нём лишь образ. — Хо? — удивилась Салем, видя, как всполох её энергии проходит насквозь, а я разрываю дистанцию. — Интересно… Но ты же не забыл о своих любимых? — лишь на миг позволив себе округлить глаза, сразу же вернулась к спокойному тону древняя ведьма.