Когда Лиза вышла, добродушное выражение тут же слетело с узкого, вытянутого лица с выпирающими скулами. Лицо вожака приобрело хищное выражение.

– Зря, сын, ты покидал клан. Я всегда знал, что ты вернешься.

– А я думал, что ты желаешь мне судьбу матери. Она зачахла от одиночества, ты опустошил ее жизнь и оставил умирать. То же самое ты хотел сделать и с моей жизнью?

– Не хотел. Ничего не хотел. Вы оба просто моя ошибка. И моя слабость. Мне нельзя быть слабым, иначе меня уничтожат.

– Понимаю, – у меня вырвалась усмешка. Еда вдруг показалась горькой. – Но одно непонятно, почему другие должны расплачиваться за твои ошибки? Ты захотел ту, что тебе не была предназначена, так почему не проявил волю и не отпустил ее.

– Хм, кто бы говорил… – темные глаза сверкнули желтым. Тут не поспоришь. Я тоже не смог отказаться от любимой, но теперь не брошу ее, а он мать бросил. – Я отпустил ее, но было поздно. Она понесла.

– Зачем было отбирать у нее сына? Почему не оставил нас в покое? – подскочил. Нет больше сил сидеть с этим подонком за одним столом.

– И оставил! Ты думаешь, почему я не забрал тебя еще младенцем? Потому что о тебе никто не знал. Ты помнишь свой первый оборот?

– Да, мне было около семи.

– Вот именно. Тебя учуяли. Пришлось принять меры.

– Почему не забрал и мать? – он хочет выставить себя благородным. Но грош цена такому благородству!

– Не хотел лишать ее свободы, – кажется, он сам верит в то, что говорит.

– И поэтому решил оставить ее на свободе умирать?!

– Она была полностью здорова, когда я пришел за тобой.

– Ты никогда не поймешь, что сделал. Никогда! Потому что никого и никогда не любил! – у меня руки чесались врезать хорошенько по самодовольной морде и убрать это выражение самоуверенности, смыть его кровью.

– А ты никогда не поймешь меня, сын. И хватит об этом. Если у тебя все, то иди.

– Не все. Поговорим о твоей жене.

– Она-то чем тебе не угодила?

– Да нет, это она тебе видимо не угодила, что носит не двух сыновей, а сына и дочь.

– Бред.

– Ну да, забыл. Ты же сможешь выгодно продать свою дочь, заключив брак с другим кланом.

– Им еще нужно родится. Валенсия оказалась слаба для двоих сразу.

– Ей нужно сделать операцию. Дети созрели, можно прокесарить и спасти ее. Она на грани, у нее внутренние повреждения.

– Волчицы всегда рожают сами. Ты снова лезешь ко мне со своим бредом. Совсем не повзрослел.

– Ей нужна операция! Услышь меня хоть раз! – я схватил отца за плечи и встряхнул. Тот отбросил меня и зарычал. Его клыки и когти заострились.

Я тоже ощетинился, но настрой сбил сладкий металлический запах крови.

Повернулся на запах. Он шел от двери.

– Чувствуешь? – спросил отца.

– Валенсия! – он кинулся вон из комнаты, я побежал следом.

По пути в комнату чуть не сбили Лизу, которая бежала по лестнице со второго этажа. Бледная, напуганная:

– У нее кровь! – только и крикнула она.

Забежали в комнату. Валенсия лежала без сознания. Ноги ее были залиты кровью.

– Валенсия! – взревел вожак. Подбежал к жене, опустился на колени и попытался привести ее в чувство, но женщина не реагировала. Он посмотрел на меня: – Сын, ты сможешь помочь?

– Попробую! Но мне нужно позвонить и позвать сюда человека, срочно!

– Хорошо, – отец метнулся в другую комнату и принес телефон. Черт, еще бы вспомнить номер одногруппника. Он хирург с золотыми руками.

Перевезти мачеху не успеем, придется оперировать здесь. Рыкнул. Злой на упрямство отца.

Времени совсем нет. Я ходил из угла в угол, дозваниваясь до перинатального центра, где работает Федор. Если он не сможет приехать, то даже страшно думать, что будет.

Наконец, дозвонился!

Друг, которого, к сожалению, не видел с выпуска сказал, что я везунчик. Что еще минут пять, и я бы на работе его не застал. У него как раз закончилось дежурство. Выслушал меня, потом буквально выкрикнул, чтобы мы готовились. Записал адрес и сбросил звонок.

Как тут готовится? Операционную придется устраивать прямо на обеденном столе, благо он подходящего размера и высоты.

Мы, что смогли, сделали. Федька прилетел, судя по всему, на крыльях. Я всегда подозревал у него суперспособности. Золотые руки и сердце уж точно. Еще и где-то раздобыл анестезиолога. Пожилой мужчина сухо поздоровался. По сосредоточенному лицу заметно, что опытный, и его ничто не удивляло.

Меня подрядили в помощники. Отца я в импровизированную операционную не пустил. Только помешает. Всегда сильный и самоуверенный он сейчас выглядел потерянным и не в себе.

– У нас счет на минуты, приступай! – Федор дал команду анестезиологу, тот молча кивнул, доставая инструменты.

Я закрыл двери и приготовился выполнять указания.

Лиза

Вадим закрылся со своими знакомыми в столовой. Не представляю, как они будут проводить операцию в подобных условиях. Но какой у них выбор?

Я сидела в гостиной, из которой только что ушел отец Вадима. Очень странный мужчина. Его сила давила, а твердолобость поражала. Как можно было полагаться только на удачу в таком серьезном деле, как беременность двойней?

Мне было очень жаль Валенсию. Удивительно сильная женщина, даже страдая от боли она продолжала улыбаться.

В доме было невероятно тихо. Я прислушивалась к звукам, но не было слышно даже голосов мужчин, спасающих хозяйку дома.

Что же они так долго!

Подскочила, не в силах усидеть на месте.

Походила по комнате, выглянула в окно. Заметила так же нервно расхаживающего по двору вожака. Он метался словно раненый зверь в клетке.

Сам же себя в эту клетку и загнал.

Вдруг послышались крики. Плач. Детский плач! Я дернулась к столовой, но меня опередил хозяин дома. И как он так быстро примчался со двора? Он же только что был там!

Мимо меня промчалась и помощница Валенсии. Она тоже появилась неожиданно, будто ниоткуда. Я застыла в нерешительности, желая и помочь, но и не мешать.

Девушка вынесла одного младенца, завернутого в теплую пеленку. Отдала мне.

Затем вернулась за вторым ребенком.

– Поможете мне? – она спросила, когда вышла во второй раз.

– Конечно! Говори, что делать.

Мы с Марикой, так звали девушку, прошли в детскую комнату. Тут были подготовлены всякие штуки для первой обработки детей.

Я скорее выполняла роль принеси-подай, а Марика ловко обращалась с детьми. С радостной улыбкой пообещала и меня всему научить.

Детки были на удивление красивые, а мальчик прямо вылитый Вадим. Когда они мирно засопели в своих кроватках, утомленные процедурами, я не могла на них насмотреться.

Уже размечталась, как у нас с Вадимом родятся такие же лапочки.

– Лиза, я побуду с детьми, а вы можете узнать, как там госпожа Валенсия? Страшно мне за нее, – слова Марики сшибли меня с розового облака, на которое я уже успела взобраться. И как я могла забыть про нее. Хотя, глядя на этих милых ангелочков можно забыть все на свете.

– Да-да, как что узнаю, сообщу, – я выскочила за дверь, бросив еще один взгляд на милашек.

Двери в столовую по-прежнему были закрыты. Я опасалась стучать, вдруг отвлеку. Постояла, прислушалась. Тихие мужские голоса звучали неразборчиво, но спокойно.

Я сложила руки у груди в жесте мольбы. Пусть у нее все будет хорошо! Ангелочкам нужна мама. Очень нужна. Уверена, Валенсия будет замечательной мамой.

Прошло не так много времени, и дверь наконец открылась!

Вышел Вадим. Он молчал.

Я кинулась к нему и схватила за руки, с которых он успел снять перчатки.

– Кажется, обошлось. Если бы не волчья регенерация, ее бы уже не было. Она даже сможет иметь детей, – я кинулась к Вадиму на шею и крепко-крепко его обняла. Потом заметила, что позади стоит его отец.

– Пойдемте, поговорим, – сказал он нам обоим. Мне не очень хотелось идти с ними, но спорить не стала. Надеюсь, их не придется разнимать.