Он говорил с сожалением, но продолжал смотреть с теплом в глазах.

– Ты жалеешь? – хотела уже обижаться, но он подался вперед и поцеловал.

Поцелуй постепенно перешел к шее и ниже. Я встречала ласку с тихими вздохами, а потом и с громкими криками, забывая в его руках обо всем на свете.

– Не отпущу! – было мне сказано, когда я снова порывалась встать еще через пару часов.

– Уже полдень скоро. Или ты решил совсем не вставать?

– А куда спешить? Здесь спешить некуда. Конечно, в такой жизни есть своя прелесть. В поселке она течет плавно и очень медленно, не то, что в городе.

– Чем тут вообще лю… жители занимаются?

– Просто живут. Рождаются, взрослеют, в отличие от людей почти не болеют, поэтому живут до глубокой старости.

– Скажи, а, если у нас будут дети, они пойдут в тебя? – спросила и покраснела. Хотя чего стесняться, вот Вадим совсем не стесняется ни своей наготы, ни того, что между нами было.

– Не знаю, обычно браки заключают в самом клане или с девушками из других кланов. Но моя мама была человеком, так что вероятность большая.

Я задумчиво покивала.

– Бабушке можно как-то сообщить, что со мной все нормально?

– Только написать, связь с внешним миром лишь у вожака и его приближенных.

– Что за необходимость так ограничивать людей, ой в смысле оборотней в клане?

Он усмехнулся на мою оговорку.

– Вадим, я люблю тебя, – не знала, как еще ему объяснить, что на самом деле мне неважно, кто он. Главное то, как он ко мне относится.

– И я тебя люблю, – какая же у него улыбка, даже сидя коленки подкашиваются.

Мы все-таки оделись. Вадиму принесли типичные клановые вещи. Ему очень шла светлая рубаха. А раны и правда не кровоточили. Рука уже свободно двигалась. Чудеса.

– Что ж, пойдем, проведаем вожака. Мне надо перекинуться с ним парой слов.

– Вадим, только прошу тебя, без драк! Я боюсь за тебя.

– Драться все равно бесполезно. Пока во всяком случае. У отца слишком многое на кону, и он сейчас не отпустит нас ни при каком раскладе.

– Знаешь, – сама не поверила в то, что сейчас говорю, – я могла бы здесь жить. Мне нравится.

– Да, здесь неплохо, если бы не волчьи законы. Нас не тронут только, если мы будем во всем подчиняться. К примеру, сюда не пускают людей, и тебя никогда отсюда не выпустят, особенно, если понесешь. Прости, но теперь ты собственность клана.

– Получается, я не смогу повидаться с бабулей? И ее сюда не пустят?

– Да. Вся жизнь в ограниченном мирке, и так каждое поколение. И не забывай, что тут слово вожака – закон. Наши дети не смогут выбирать свою жизнь. Даже браки часто заключаются по его указу. Они не увидят мир, не будут учиться тому, чему захотят.

– Но, если ты станешь вожаком или кто-то разумный, разве нельзя поменять все в клане? Освободить его жителей?

– Можно, но помни про нашу суть. Только самые сильные держат ее в узде. Если выпустить в мир слабых, они могут обнаружить себя. Могут убить, не понимая, что делают. Мы наполовину дикие.

– Тогда понятно, почему такие ограничения, – я задумчиво накрутила локон на палец. – Но ты же смог вырваться? И не обнаружил себя.

– У меня человек гораздо сильнее волка, да и родился я у обычной женщины, детство провел среди людей. Даже тогда контролировал себя и не оборачивался спонтанно.

– А как это вообще получилось? Как ты появился вне клана? – я стала немного понимать о жизни любимого и мне хотелось узнать больше.

– Старшие клана и вожак могут покидать территорию, чтобы вести какие-то переговоры в основном с другими кланами, реже с людьми. Вот на таких переговорах они и встретились, – Вадим стал у окна и посмотрел куда-то невидящим взглядом. – Она была помощником у человеческого дельца, что-то вроде секретаря. Красивая, молодая, умная, сильная, она сразу привлекла отца. Долго он ходил кругами вокруг нее, она не уступала, и тогда он. – Вадим сжал челюсти и замолчал. Несколько раз вдохнул и выдохнул, успокоившись, продолжил. – Мать всегда оправдывала его. Она полюбила его. Но он сначала бросил ее, а потом отобрал и сына. Он уничтожил ее жизнь.

Между нами повисло молчание. Вадим с головой ушел в воспоминания, а мне так хотелось его утешить. Он слишком любил мать, чтобы остаться здесь. Теперь я понимаю, почему он так не хочет быть рядом с отцом. Будь я на его месте тоже бы не простила.

– Лиза, нам здесь делать нечего. Родятся дети вожака, обстановка утрясется, и я что-нибудь придумаю. Веришь?

– Верю, любимый. И ты поверь, что теперь я никуда не уйду. И не смей даже думать, что я смогу без тебя! Не смогу, – опустила голову, сдерживая слезы от накативших эмоций.

Я боюсь, что он прогонит меня. Именно потому, что любит. Зачем мне вновь пустая жизнь без него?

Вадим подошел ко мне, поднял мой подбородок и одними глазами выразил все, что чувствует. Я улыбнулась. Он больше не оттолкнет.

А остальное не страшно.

Мы вышли из домика, держась за руки.

С Вадимом все здоровались, говорили о том, как он возмужал.

Так, постоянно здороваясь, и подошли к единственному двухэтажному дому в поселке. Красивый дом, выглядит более современным, чем все остальные, но все равно не выбивается из общей картины.

Белые крашеные стены, ставни на окнах темные, даже стекла слегка притемненные. Открытая веранда на втором этаже вся в зелени. Двор тоже утопает в зелени и цветах. Очень уютно. И не скажешь, что здесь живет матерый волк. Очевидно, даже волки любят жить в красоте и уюте.

Навстречу вышла Валенсия. Она искренне улыбалась нам. Удивительно, что она спокойно на нас реагирует. Не видит в старшем сыне конкурента на внимание ее мужа.

Но вот Вадим отчего-то нахмурился. Я попыталась одним взглядом спросить его в чем дело, но он мотнул головой и ничего не сказал.

Наверно ему неприятно видеть жену отца, да еще и беременную.

– Что же вы стоите? Проходите-проходите, – Валенсия повела рукой в сторону крыльца, улыбаясь, но потом резко зажмурилась, словно от боли.

Вадим

Подскочил к мачехе. Подхватил ее под руку.

Черт. С ней что-то не то. Запах гнили очень сильный. Похоже нарушен кровоток. Неужели отец ничего не почувствовал? Или ему снова плевать на свою женщину и собственных детей?

– Ничего. Я только отдохну немного. Не беспокойтесь. Проходите к столу, уже все накрыто. Мы вас ждали, – Валенсия открыла глаза и постаралась улыбнуться, на ее лбу проступили капельки пота.

Как и все оборотни, она не привыкла жаловаться, да и наша регенерация обычно не сбоит, но не в этом случае. Ей пора родить, иначе быть беде.

К мачехе навстречу выбежала девушка, видимо помощница.

– Госпожа Валенсия, опять боли? – воскликнула она.

Мачеха шикнула на нее, и та замолчала. Подхватила женщину под другую руку и повела в дом.

Лиза шла за нами следом.

В столовой был накрыт стол, во главе которого сидел вожак. Он был один. Ожидаемо. Значит, все-таки настроен на переговоры. Это хорошо. Но сейчас, как ни странно, меня больше тревожит не моя судьба, и даже не судьба Лизы. Все мысли о нерожденных брате и сестре, да и о женщине, которая их вынашивает тоже.

Не могу оставаться равнодушным, когда кто-то рядом на краю гибели.

– Приветствую тебя, сын, – вожак выделил обращение голосом. Я не стал спорить. Еще успею.

– Приветствую, вожак.

– Садитесь, разделите со мной пищу.

– Благодарю тебя от нас обоих, – Лиза благоразумно молчала, лишь в начале слегка поклонилась, повторяя за мной. Она все-таки умничка, понимает, что встревать в мужской разговор не стоит.

Некоторое время мы ели молча. Я уже и забыл какая тут вкусная и простая пища, много сочного мяса. Все, как любят оборотни.

Лиза почти не ела и все поглядывала на дверь. Тоже переживала за мою мачеху. В итоге любимая не выдержала и спросила:

– Простите, можно я схожу гляну, как там Валенсия?

– Иди, девушка. Я прикажу подать вам отвар и пирог в комнату. Может, жена хотя бы за компанию с тобой поест.