Когда, устав, крестьяне устроили небольшую передышку, У Аун Бан стал объяснять, почему английское правительство решило собрать подушный налог именно сейчас.

— Посудите сами. Требуя немедленной уплаты налога, власти еще больше усугубляют наше положение. Ведь, чтобы заплатить налог, нужны деньги, а где их взять? Взять их можно только у ростовщика. Под высокий процент. А это означает оказаться в еще большей кабале. Англичане прекрасно это понимают и тем не менее настаивают на уплате налога. Я считаю их позицию чудовищно жестокой и призываю не платить налог.

Крестьяне, внимательно слушавшие его, заволновались.

— Дядя Аун Бан, ты думаешь, они от нас отвяжутся, если мы не согласимся платить?

— А куда им деваться, если вся волость будет заодно!

— Так это если бы все отказались. А у нас есть и такие, которые уже рассчитались. Власти скажут: раз эти заплатили, то и вы можете, и начнут на нас давить. Куда тогда от них денешься?

— А много ли таких, кто уже рассчитался. Один, два… Это те, у которых денежки всегда водятся. А у нас, крестьян, их никогда не было и не будет. Бедняков-то в волости большинство.

— У Аун Бан говорит верно. Немногие могут заплатить. Ну, а если власти сочтут, что это нам по силам, и будут настаивать, тогда как?

— Пусть считают, как хотят, — мы платить не станем.

— Тогда они отнимут наше имущество!

— А мы тех, кто придет отнимать наше имущество, встретим тесаками.

Крестьяне зашумели, засуетились. Такого рода предложение было для них совершенно неожиданным. Поднялся невообразимый галдеж.

— И я тоже так думаю. Тех, кто посмеет посягнуть на наше имущество, надо уничтожить. — Все с удивлением обернулись в ту сторону, откуда послышался твердый женский голос. Это была Твей Мей. У Аун Бан одобрительно похлопал ее по спине:

— Ай да девка! Молодец! Я непременно научу тебя владеть ножом и тесаком.

Твей Мей, исполненная чувства собственного достоинства, снисходительно улыбнулась.

— Что вы теперь скажете, мужички? Даже молоденькая девчонка готова сражаться за справедливость! А вы? — обратился к крестьянам У Аун Бан. Те недоуменно смотрели друг на друга.

— Если силы будут равны — можно и попробовать, — робко сказал молодой паренек.

— И чтобы все вместе… Тогда не страшно, — поддержал его пожилой мужчина в темном лоунджи.

— Так сумеете вы за себя постоять? — спросил У Аун Бан.

— Сумеем! — послышался дружный ответ.

— Тогда надо серьезно готовиться. Может быть, в нашем распоряжении всего несколько дней.

Вечером крестьяне возвращались с поля возбужденные, полные решимости начать подготовку к борьбе. Только Эй Хмьин одиноко плелась в самом хвосте и молчала.

— Тхун Ин, ты сегодня придешь? — спросила она робко.

— Вряд ли, Эй Хмьин. Отец собирается ночевать в поле.

Девушка еще более растерялась.

— Твей Мей поддержала дядю Аун Бана, чтобы произвести на всех впечатление, — сказала она со злостью.

— Ну, полно тебе!

— А ты что, не видел? Мужчины сидят себе молчат, а она выскочила: «Я поддерживаю!» Смотрите, мол, какая я смелая!

— А если она действительно согласна с отцом и сказала то, что думает?

— Опять ты за нее заступаешься? Влюбился, наверно! Конечно, она и красивее меня, и умнее. Да и все твои ее любят. — Голос ее задрожал, и она умолкла.

Тхун Ин посмотрел на Эй Хмьин. В глазах у нее стояли слезы.

— Ну что ты постоянно терзаешься? Что ты плачешь? Люди же заметят. Вытри слезы. Мы об этом столько раз говорили, а ты опять за свое.

— Ты должен на мне жениться как можно скорее. Я боюсь, что родители заставят тебя жениться на Твей Мей.

Тхун Ин совсем растерялся. Со дня на день, по словам отца, можно было ждать важных событий, а тут Эй Хмьин покоя не дает со своей ревностью.

— Мы должны пожениться немедленно. Слышишь?

— Успокойся. Я сделаю все, что ты хочешь. Только подожди чуть-чуть.

— Имей в виду, — сказала она решительно, напрягая всю спою волю. — Мы с тобой уже давно муж и жена. Не забывай этого. Если ты попытаешься меня оставить — я покончу с собой. Так и знай.

— Замолчи сейчас же. Люди услышат.

— Ты боишься, что люди узнают о наших с тобой отношениях? Или не хочешь огорчать Твей Мей?

— Эй Хмьин, как тебе не стыдно?!

— А чего мне стыдиться? Мне не стыдно об этом сказать кому угодно. Вот пойду по деревне и всем расскажу. Тогда она отстанет от тебя.

— Эй Хмьин, мне с тобой становится трудно. Ты меня начинаешь злить.

— Что, уже раздумал на мне жениться?

— Прошу тебя — успокойся. Поговорим потом. — Так они препирались всю дорогу. К сторожке подошли молча. Когда после ужина все собрались расходиться по домам, У Аун Бан неожиданно обратился к Твей Мей:

— Если завтра вечером будешь свободна, приходи, начнем с тобой заниматься.

— Хорошо, дядя Аун Бан. Непременно приду, — ответила она радостно.

К У Аун Бану решительной походкой направился паренек:

— А как же мы?

— Все приходите, кто хочет. Я буду ждать, — живо ответил У Аун Бан. Позднее, оставшись в сторожке вдвоем с сыном, У Аун Бан не переставал восхищаться Твей Мей.

— До чего меня поразила Твей Мей, — говорил он. — Сначала я был о ней совершенно иного мнения. Вот уж не думал, что она такая смелая. Что ни говори, а если бы не она, вряд ли мне удалось бы убедить сегодня крестьян. Она подала хороший пример.

Тхун Ину была приятна эта похвала в адрес девушки. Твей Мей все-таки ему нравилась. А сегодня она предстала перед ним в совершенно новом свете. Если бы он не был близок с Эй Хмьин, то охотно женился бы на Твей Мей. Но он был честным парнем. Эй Хмьин верила в него, подарила ему свою любовь, и теперь он не мог ее оставить.

Наступила пора убирать поздние сорта риса. С утра до ночи крестьяне пропадали в поле. Днем жали, вечером и утром вязали снопы и отвозили на ток, а ночью молотили. Но и в эту горячую пору, урывая время от сна, люди приходили к сторожке У Аун Бана, чтобы овладеть искусством рукопашного боя. У Шве Тейн и его ближайшие соратники ни на минуту не прекращали своей деятельности. Крестьяне жили в постоянном напряжении, ожидая со дня на день полиции. Время от времени докатывался слух, что в других районах страны правительство уже прибегло к помощи полицейских и армии для усмирения непокорных налогоплательщиков. Среди некоторой части деревенских жителей эти слухи породили отчаяние и страх, однако большинство было исполнено решимости держаться твердо, не уступать требованиям властей и, если понадобится, оказать полиции вооруженное сопротивление.

Беседы, которые неустанно вели среди молодежи Ко Хла Схаун, Ко Нан Чо и Ко Со Твей, дали свои результаты. Ко Со Твей одновременно обучал крестьян и стрельбе из ружья.

— Пока мы располагаем всего одним ружьем, — говорил он. — Но как только мы вступим в бой с солдатами и полицейскими, у нас появятся ружья. Поэтому мы должны уметь ими пользоваться.

Его слова достигали цели. Крестьяне с энтузиазмом учились стрелять. На поляне, неподалеку от сторожки, У Аун Бан обучал молодежь приемам владения ножом и тесаком. Среди его учеников была и Твей Мей. Эй Хмьин неоднократно напоминала Тхун Ину о его обещании научить ее пользоваться в бою ножом, но он все откладывал занятия со дня на день, ссылаясь на занятость, а потом и у нее пропало желание заниматься.

Зато Твей Мей оказалась способной ученицей, и У Аун Бан не уставал ею восхищаться.

— Ну-ка, Твей Мей и Аун Сан, покажите, чему вы научились, — сказал У Аун Бан. Девушка и парень, крепко сжимая рукоятки ножей, приняли соответствующую позу.

— Готовы? Раз, два, три! — скомандовал У Аун Бан.

Твей Мей наступала. Крестьяне с интересом наблюдали за боем.

— Жми, Твей Мей! Так его! — подбадривали одни.

— Как тебе не стыдно, Аун Сан! Ты же мужчина! Как ты можешь уступать женщине! — подзадоривали другие.

Страсти накалялись. Все чаще раздавался звон клинков. В свете луны сверкали лезвия. Поединок шел с переменным успехом. Тхун Ин, сложив руки на груди и с трудом сдерживая волнение, внимательно следил за ходом боя. Он был восхищен ловкостью и храбростью Твей Мей.